876-888, но часть с именем отвалилась. Почему, Боже праведный, они разрушали могилы детей?

Келсон покачал головой.

— Человечество наделало много глупостей и многое разрушило, причем с именем Бога на устах, Дугал. Когда нечто подобное имело смысл?

Келсон прошел мимо того места, где Дугал пытался стереть мох, наросший еще на одной плите, и чуть не упал, когда сапог соскользнул на ступеньке.

Наверное, он очень близко подошел к месту, где когда-то находилось место поклонения Камберу, поскольку уже практически добрался до конца помещения. Но впереди было глубже, потому что к последней части склепа вниз вело около полудюжины ступенек. Он послал вперед свой магический огонь, но смотреть было не на что. Здесь имелись сгоревшие остатки балок, из воды торчали куски древней мебели, устанавливаемой в часовнях, перемешавшиеся с отвалившимися кусками мрамора. В задней стене зияло несколько пустых ниш. Он подумал, что смог бы подойти к ним поближе, пытаясь балансировать на всем этом мусоре, плавающем в воде, но не видел особого смысла.

— Что ты думаешь? — спросил Дугал, подходя к нему. — На самом деле хочешь промокнуть еще больше, чем теперь?

Келсон недовольно сморщился.

— Не особо. Там, по меньшей мере, до пояса. И отсюда видно: все гробницы пусты. И независимо от того, забрали ли тело Камбера отсюда прямо на небо или его сын перенес его отсюда в другое место, оно в любом случае не лежало тут уже более двухсот лет.

— Ну, мы знали об этом до того, как пришли сюда.

— Да. Но я сам хотел взглянуть на место. И можно еще кое-что сделать, пока мы здесь, — добавил Келсон, осторожно передвигаясь влево, пока не прислонился к грубому покатому куску гранита, отвалившемуся от арки. — Иди сюда и помоги мне. Я попытаюсь поймать образы памяти, которые могли тут остаться.

Дугал нахмурился, хотя и покорно встал рядом с королем.

— Ты откроешь себя для большого количества грязи, а совсем не для Камбера, если не будешь очень осторожен. И весь тот бедлам, происходивший тут, имел место гораздо позже, поэтому мог стереть все, что оставалось от него.

— Ты прав, — согласился Келсон. — Хотя по прошествии времени ни те, ни другие образы не будут особо сильными. Но, думаю, я способен отделить зерна от плевел. Причем без особого труда.

— Ну, ты знаешь, на что способен. А от меня ты что хочешь?

— Просто дай руку и стой рядом, поддерживая мои защиты, — сказал Келсон. — В любом случае это не займет много времени.

Почувствовав холод руки Дугала в своей, Келсон закрыл глаза и легко перешел в состояние транса, поддерживаемый другом. Вначале он двигался осторожно, а потом стал освобождаться от щитов, позволяя впечатлениям от окружающего места проникнуть внутрь.

Конечно, как и следовало ожидать, сильнее всего были воспоминания о витающем в воздухе насилии, но Келсону без особого труда удалось отмести их в сторону. Фактические образы того, что тут произошло, обойти оказалось труднее — осквернение места поклонения, разрушение гробниц, вскрытие их, кости, полуразложившееся тела и даже наполовину мумифицированные, бесцеремонно бросаемые в огонь, который затем частично спалил крышу.

Келсон сморщился от силы этих образов, и позволил части из них передаться Дугалу, чтобы он тоже увидел, что тут делалось. Но здесь не нашлось ничего, ассоциировавшегося со святым Камбером — с силой или духом, которые Келсон связывал со святым Камбером. Создавалось такое впечатление, что святого тут никогда и не было. Келсон долго тряс головой, когда вышел из транса.

— Не повезло? — спросил Дугал, мигавший, чтобы тоже полностью вернуться к реальности.

— Ничего, — Келсон еще раз визуально осмотрел разрушенное помещение и снова создал магический огонь. — Может, нам больше повезет в Йомейре, где он умер. Мы будем там на следующей неделе. Ты хочешь еще на что-нибудь взглянуть?

— Нет, я только мечтаю высушить ноги, — ответил Дугал, поднимая из воды мокрый сапог, — Неплохо бы и поесть. Даже постная пища наших хозяев из аббатства святого Беренда будет желанна, если учесть, как у меня урчит в животе.

Слова Дугала напомнили Келсону, что он сам голоден, и они оба шутили на темы еды, возвращаясь к отверстию, через которое спускались вниз. Остановившись под ним, они крикнули Сэйру и Долфину, чтобы бросали веревку.

Келсон еще не вернулся в аббатство, когда курьер, посланный Ариланом, наконец добрался до отряда короля. Он прибыл во второй половине дня. Короля ждали к сумеркам. Граф Роджер и несколько человек из тяжеловооруженных всадников отправились покататься на лошадях после полуденной трапезы. Дхасс с компанией все еще охотились. В результате, когда прибыл курьер, Конал оказался старшим по рангу рыцарем.

Поэтому представившись дежурному копьеносцу у ворот аббатства, курьер отправился с докладом к нему. Поскольку Конал являлся кузеном короля и по крайней мере несколько писем были адресованы ему лично, курьер без колебаний вручил ему всю почту и отправился в трапезную, чтобы перекусить постной монастырской пищей.

Конал почувствовал судороги в животе, когда отнес пакет в предоставленную ему келью. Там находился его оруженосец, чинивший какой-то ремень из лошадиной сбруи, но Конал быстро погрузил его в сон перед тем, как вскрыть пакет, и быстро стал просматривать письма. Он сразу же отложил в сторону адресованные ему самому — одно от матери и по письму от каждого из двух братьев. С ними он разберется позднее, после возвращения Келсона. Адресованные же королю он просмотрел, не открывая, используя навыки, которым его обучил Тирцель: теперь он умел читать и запечатанное письмо.

Конал не удивился, что большая часть писем была от Нигеля и касалась ежедневных забот, связанных с управлением королевством — обычные депеши, отправляемые королю, отсутствующему в столице, чтобы он в общем и целом представлял ситуацию. Несколько посланий были написаны рукой Дункана: или когда он выполнял функции писаря для принца-регента (Нигель ставил под ними только свою подпись и печать), или Дункан сам давал оценку некоторых вопросов. Эти тоже были достаточно безобидными.

Однако одно письмо Дункана предназначалось Дугалу с указанием дать Келсону прочитать его. Как только Конал узнал содержание, у него от страха закружилась голова: в письме в подробностях описывалось, как Дункан обнаружил в тайном проходе труп Тирцеля.

Проклятье! Из всех возможных кандидатур тело нашел Дункан!

Еще одно письмо Дугалу пришло от Арилана, интересовавшегося, не знает ли он, что могло привести к смерти Тирцеля. Епископ Дерини написал похожее письмо Келсону и просил короля, чтобы Дугал немедленно ответил ему.

Эти три последние письма испугали Конала — и каждое по отдельности, и все вместе. Он знал: в конце концов тело Тирцеля должны найти, но одно дело было узнать, что это случилось, и совсем другое — что его нашел Дункан — единственный человек в Ремуте, кто мог узнать усопшего.

А теперь не только Арилан, но и, очень вероятно, все другие могущественные и таинственные члены Камберианского Совета уже применили свои способности Дерини, расследуя смерть Тирцеля. И даже если ни в одном из писем даже не содержалось намека на подозрения Арилана о том, что смерть Тирцеля не была несчастным случаем и не упоминался Конал, вина грызла принца, подобно голодному волку.

Конал понял: мысль о том, что Дугала будут допрашивать по этому вопросу, приводит его в ужас.

Если Арилан, Дункан или один из членов Совета смогли определить точное время смерти Тирцеля, то, как знал Конал, алиби Дугала непоколебимо. У Конала тоже было алиби: его оруженосец Джован может честно поклясться под присягой, что его хозяин рано лег спать в тот вечер. Однако тщательный допрос парня может показать, что его память кто-то подправил, и даже установить, кто именно.

Это само по себе может служить достаточным основанием для дальнейшего расследования. И, кто знает, вдруг Дугал в случае применения интенсивной техники допроса, вспомнит, как Конал осторожно приближался к дверям, ведущим в его покои, пытаясь вернуться через дворец после того, как спрятал тело Тирцеля на площадке? А что если Дугалу удастся увидеть связь с Коналом? Ведь в конце-то концов Конал в самом деле толкнул Тирцеля, хотя и не хотел его смерти…