– Сюда, – сказал Нейл.

Беспрестанно оглядываясь назад, они помчались вдоль зубчатой стены в сторону лестницы, ведущей во двор. Нейл успел выхватить в лунном сумраке по крайней мере одну фигуру, отделившуюся от башни. Он лелеял надежду, чтобы это был не стрелок.

Они благополучно добрались до ступенек. Предстояло пересечь двор, пройти через ворота и, минуя старую стену, преодолеть ров, за которым находилась казарма. Когда Нейл был во дворе в последний раз, то не заметил никаких признаков жизни. Он надеялся, что с тех пор ничего не изменилось.

Едва они ступили на первую из ступенек, как королева внезапно отпрянула назад.

– Ваше величество… – начал он.

– Фастия! – вскрикнула она.

Из-за угла зубчатой стены приблизительно в двадцати ярдах от них показалась Фастия. На ней было все то же голубое платье, в котором Нейл видел ее накануне. Когда принцессу окликнули, она подняла глаза.

– Мама! Сэр Нейл!

– Фастия! Иди к нам! Быстро! – позвала ее мать. – Там опасно! – И королева бросилась к дочери.

Мысленно выругавшись, Нейл кинулся вслед за ней. С той стороны, откуда они пришли, по направлению к ним уже бежали три человека.

Четвертый появился неожиданно, как будто вынырнул из мрака прямо за спиной Фастии.

– Фастия! – предупредительно выкрикнул Нейл. – Там! Сзади! Скорее к нам!

Промчавшись мимо королевы, Нейл ринулся к принцессе. Обнаружив преследование, Фастия прибавила шагу. Сердце Нейла пронзила боль, когда он увидел лицо принцессы. На нем отразилось нечто среднее между смятением и ужасом.

– Не трогай ее! – прорычал он. – Ради всех святых, отойди от нее прочь!

Но облаченная в черное одеяние фигура двигалась катастрофически быстро. Нейл заметил, как в руке у убийцы что-то сверкнуло серебряным блеском и тотчас вонзилось в грудь Фастии. Через мгновение Нейл поравнялся с ними и изо всех сил обрушил Ворона на голову врага. Однако его противник, выдернув из тела Фастии свой меч, успел отскочить и отразить удар, тут же контратаковав. К счастью, клинок угодил рыцарю в кольчугу. Тогда Нейл ударил убийцу локтем снизу по подбородку, и тот упал, правда, быстро вскочил на ноги, но поздно – взмывший Ворон размозжил ему череп.

Королева стояла на коленях у тела дочери, а расстояние между ними и бандитами, выскочившими из башни, с каждым мигом становилось все меньше и меньше. Нейл понимал, что с Фастией на руках им не успеть добраться до лестницы и спуститься по ней, прежде чем их настигнут убийцы.

Фастия беспомощно глядела на него, дыхание вырывалось из ее груди резкими толчками.

Был только один выход, и Нейл решил им воспользоваться.

– Через стену, в ров! – приказал он королеве. – Плывите к насыпи. Фастию я беру на себя.

– Хорошо, – ответила королева и со свойственной ей решимостью спрыгнула вниз.

Нейл поднял Фастию на руки.

– Я люблю вас, – чуть слышно проговорила она.

– Я тоже вас люблю, – ответил он и также спрыгнул.

Стена здесь была около семи ярдов высотой, и когда Нейл ударился об воду, та показалась ему камнем. Тяжелая кольчуга потянула рыцаря на дно, и, чтобы сбросить ее с себя, ему пришлось выпустить Фастию из рук. На какой-то миг им завладела паника, когда он не смог найти в воде принцессу, но потом наконец нащупал ее руку и вытащил Фастию на поверхность. Обретя равновесие, он начал отчаянно грести в сторону дамбы, ведущей к казарме. Казалось, до нее невозможно добраться – настолько она была далеко. Впереди плыла к берегу королева. Глаза у Фастии были закрыты, но до юноши доносилось ее свистящее дыхание.

Внезапно позади них раздались два громких всплеска. Изрыгая проклятия, Нейл принялся грести еще сильнее.

На мощеной дорожке, ведущей к казарме, они с Фастией оказались одновременно с королевой. Подхватив принцессу на руки, как ребенка, он понесся к воротам, целиком отдавая себе отчет в том, что ворота в другой двор – а также те, кто, очевидно, там находились, – остались за спиной.

Ворота казармы также оказались открыты, и под аркой валялось с десяток трупов ее защитников.

В глубине мрака послышалось странное рычание. Нейл заметил, как в темноте блеснули чьи-то глаза, и одновременно увидел тень, которая была настолько большой, что могла принадлежать разве что коню. Но отбрасывала ее отнюдь не лошадь. По крайней мере, такой лошади он в своей жизни еще не видел.

Проснувшись посреди ночи, Казио долго не мог понять, где находится, равно как простить себе то, что поддался дремоте. Двигая только глазами, он огляделся вокруг.

Казио лежал в оливковой роще, созерцая сквозь деревья звезды, мерцающие мягким блеском на безоблачном небе. Неподалеку высилась темная громада монастыря Святой Цер.

Потирая глаза, он встал и инстинктивно потянулся к Каспатору. Нащупав на поясе знакомую рукоять, Казио несколько успокоился и позволил себе расслабиться.

Что же его разбудило? Очевидно, какой-то знакомый звук. Или это ему только приснилось?

Память возвращалась медленно, хотя вспоминать было особенно нечего. После того как девушки покинули замок Орчавии, он отправился прогуляться по окрестностям. Казио никогда не боялся темноты и подспудно ощущал, что, обучаясь перемещаться в ней и ощущать невидимое, он сможет улучшить свои защитные способности.

Каким образом он очутился у стен монастыря, Казио не мог точно сказать. Просто он шел и шел, пока не обнаружил, что стоит почти у его ворот. Поначалу он призадумался, не зная, что делать. Было еще слишком рано, чтобы попытаться привлечь к себе внимание Энни и Остры. К тому же его порыв мог быть расценен неправильно. Он недолго постоял у подножия их башни, пока не пришел к разумному выводу, что лучший охотник тот, кто знает повадки своей жертвы. Возможно, понаблюдать за ней лучшего случая, чем теперь, никогда не представится. Кто знает, вдруг ему посчастливится и он увидит кого-нибудь из девушек, например, в окне. В конце концов, ночь стояла тихая и ясная. Весьма недурно было провести ее под открытым небом. З'Акатто, который, скорее всего, ошивался в одном из винных погребов, наверняка был невменяем для серьезных разговоров. Попадись Казио на глаза Орчавии, она непременно засыпала бы его вопросами о том, удачным или нет оказалось свидание с Энни. Но эти разговоры ему были все равно что нож под сердце. Поэтому, чтобы их избежать, он отправился ночью на прогулку.

Терзаясь мрачными раздумьями, Казио побрел в оливковую рощу и стал ждать, однако вдруг он увидел, что башню осветил факел, и в его отблесках заметил мельтешащие в окне тени двух девушек. Не иначе как они обсуждали его.

Затем свет погас, к сожалению, произошло это слишком скоро, – и он на мгновение смежил веки…

И, очевидно, заснул.

Проснувшись, Казио поздравил себя с тем, что ему повезло и его еще никто не заметил. В самом деле, проспи он до самого утра, мог бы выйти большой конфуз, не говоря уже о том, что его могли попросту застигнуть врасплох. Попадись он, чего доброго, на глаза Энни, та подумала бы, что он и вправду потерял из-за нее голову. Ни дать ни взять, влюбленный глупец, как выразилась бы Орчавия.

От одного этого определения его бросило в дрожь. Он, Казио Пачиомадио да Чиоваттио, влюбился как последний дурак.

Нет, это по меньшей мере глупо. Глупо и смешно.

Он обернулся и взглянул на башню. В окне не было видно никакого света. Да и почему, собственно говоря, он должен был гореть? Ведь уже стояла глубокая ночь, и, наверное, оставалось совсем немного времени до рассвета.

Шум, который его разбудил, оказался звоном колоколов. Раздавшийся посреди глухой тьмы, он насторожил Казио. Должно быть, в монастыре что-то случилось. Но что? Он видел, как мелькали за крепостной стеной факелы – большинство их перемещалось с головокружительной быстротой. Слышал топот копыт и ржание лошадей, что само по себе тоже было странно. Намного тише были другие звуки, тем не менее он сумел их различить. Это были слабые, едва уловимые крики людей и то, в чем он не мог никогда ошибиться, а именно: привычный ему с детства звон стали.