А Уленшпигель пока запер дверь в дом на все задвижки сверху и снизу и окна также. Так что, когда дудочник и его жена со служанкой вернулись домой, они нашли дверь запертой. Тут дудочник сказал своей жене: «Ну, ты видишь теперь, какого осетра получила?». И они стали стучать в дверь. Уленшпигель подошел к двери и сказал: «Перестаньте стучать, я никого не впущу. Здешний хозяин распорядился и обещал, что я тут один буду, он, кроме меня, никаких гостей не желает. Идите отсюда и приходите после обеда». Дудочник сказал: «Это правда, я так сказал, но не так думал. Ладно, пусть его ест, я ему за это отплачу другой хитростью». И он пошел вместе с женой и служанкой в соседний дом и стал ждать, пока Уленшпигель не уберется. А Уленшпигель приготовил полностью кушанья, отнес их на стол, наелся досыта, а остатки поставил опять на огонь. Словом, прохлаждался, сколько ему хотелось. Наконец, он отпер дверь и оставил ее открытой. А дудочник пришел со своими домашними и сказал: «Так порядочные люди не поступают, чтобы запереть дверь перед хозяином, который их же в гости пригласил, как это сделал ты, Уленшпигель». Тогда Уленшпигель сказал: «Разве мне надо было с кем-то другим делить то, с чем я должен был сам управляться? Если я был приглашен в гости, а хозяин кроме никого звать не хотел, а я взял бы да напустил к нему еще гостей, это, мне ясно, хозяину не понравилось бы». И с этими словами он вышел из дому. Дудочник только глядел ему вслед. «Ну, я тебе отплачу, каким бы отъявленным плутом ты ни был». Уленшпигель на это сказал: «Ладно, кто лучше штуку отмочит, пусть и зовется мастером». Тогда дудочник пошел к живодеру и сказал: «Есть тут один честный малый, по имени Уленшпигель. У него лошадь пала, надо ее вывезти», и он указал дом. Живодер хорошо знал дудочника в лицо и сказал: «Ладно» — он это сделает, и поехал на своей телеге, на которой вывозил падаль, ко двору, на который ему указал дудочник, и спросил Уленшпигеля. Уленшпигель вышел на крыльцо и спрашивает, что ему надо. Живодер объяснил: к нему приходил дудочник и сказал, что у Уленшпигеля пала лошадь, просил ее вывезти, и еще живодер спросил, он ли зовется Уленшпигелем и так ли обстоит дело. Уленшпигель повернулся к нему спиной, спустил штаны и раздвинул ладонями ягодицы: «Взгляни-ка сюда и скажи дудочнику: „Если только Уленшпигель не сидит на этой улочке, так не знаю, в каком искать его переулочке"». Живодер разозлился, поехал на своей телеге к дому дудочника, оставил ее тут стоять, пошел и подал на дудочника жалобу, так что дудочник должен был выплатить живодеру X гульденов. А Уленшпигель оседлал свою лошадь и уехал из города.

С давних пор жили в деревне Гердау,[98] что в земле Люнебург, старик со старухой. Эта чета лет пятьдесят состояла в браке, имела уже взрослых и женатых детей, которые сами себя обеспечивали.

Как раз тогда служил в этом приходе хитрый на выдумки поп, готовый во всякое время выпить и закусить. Этот поп так приучил своих прихожан, что каждый крестьянин по крайней мере раз в году должен был пригласить его в гости вместе с его служанкой и день или два их ублажать.

Эти старики уже много лет не устраивали застолья по случаю освящения церкви, крестин или гостьбы, где поп мог бы разгуляться. Это его огорчило, и он стал прикидывать в уме, как ему добиться, чтобы тот крестьянин устроил ему пирушку. Поп послал к старику своего человека и велел спросить, сколько лет он со своей женой уже состоит в законном браке. Крестьянин ответил священнику: «Дорогой господин священник, это было так давно, что я уже запамятовал». Священник ему отвечает: «Это очень опасное положение для спасения души, ибо если вы провели совместно пятьдесят лет, то принадлежность к брачному состоянию уже кончается, как принадлежность монаха к монастырю.[99] Переговори об этом со своей женой и снова приходи ко мне и сообщи об этом предмете, чтобы я помог своим советом спасению вашей души, так как я обязан печься о вас и всех моих духовных детях». Крестьянин так и сделал — стал со своей женой считать да прикидывать, и все же они не могли указать наверное, сколько лет состоят они в браке, и оба пришли к священнику очень озабоченные, прося помочь им, недостойным, в этом деле. Священник сказал: «Так как вы не знаете точного числа лет, то, заботясь о спасении вашей души, я хочу в ближайшее воскресенье вновь сочетать вас друг с другом так, что, если вы уже не состоите в законном браке, вы вновь вступите в него. И потому зарежь хорошего быка, овцу, свинью, пригласи своих детей и добрых друзей к столу и сделай это радушно, тогда и я приду к вам».

«Ах, конечно, господин священник, сделайте так, а за нами дело не станет, дюжин пять кур мы выставим. Если мы столько лет вместе прожили, да вдруг оказались бы вне законного брака, это было б совсем негоже». Крестьянин пошел домой и стал готовиться к церемонии Священник пригласил к такому столу несколько прелатов и попов, с которыми знался. Среди них был пробст из Эбсдорфа[100] который всегда держал одну-две добрых лошади и был охоч посидеть за угощением. Уленшпигель некоторое время находился у него. Вот пробст и говорит Уленшпигелю: «Садись на моего жеребца и поезжай со мной. Ты там будешь желанным гостем». Уленшпигель так и сделал. Когда они приехали на место, ели, пили, веселились, а старая хозяйка в качестве невесты сидела во главе стола, там, где невестам сидеть положено. Она утомилась и почувствовала слабость и ее отпустили из-за стола, и вот она пошла и позадь своего двора вышла к реке Гердау и опустила ноги в воду. Тем временем пробст с Уленшпигелем отправились верхом домой в Эбсдорф. Уленшпигель приветствовал невесту, заставляя своего жеребца проделывать красивые прыжки, причем так ретиво, что от этой скачки потерял пояс и кошелек, висевший у него на боку, как в то время носили. Когда добрая старушка это увидела, она встала, подняла кошелек и, вернувшись к реке, на него села. Когда Уленшпигель отъехал на расстояние акра, он хватился перво-наперво своего кошелька, и поскакал скорей обратно в Гердау, и спросил старую славную крестьянку, не нашла ли она или не подняла ли старый, корявый кошель? Старушка сказала: «Да, дружок, ко дню своей свадьбы я получила старый, корявый кошель, он у меня и сейчас есть, я на нем сижу. Ты о нем, что ли, спрашиваешь?» — «Ого! — сказал Уленшпигель, — С той поры, как ты была невестой, столько времени прошло, что твой кошель наверняка заржавел от старости. Не надо мне твоего старого кошелька».

Так оно и вышло: как ни был Уленшпигель плутоват и хитер, а старуха-крестьянка одурачила его и пришлось ему лишиться своего подержанного кошелька. Этот корявый невестин кошель и сейчас еще находится у женщин Гердау. Я думаю, что старые вдовы хранят его там. Тот, кому это интересно, может о нем справиться.

67 История рассказывает, как Уленшпигель обманул в Ульцене одного крестьянина на куске зеленого сукна, уговорив его, что оно синее[101]

Уленшпигель во всякое время готов был есть жареное и пареное, поэтому ему приводилось высматривать, где бы все это раздобыть. Однажды попал он на ярмарку в Ульцене, куда в ту пору сходилось много вендов[102] и другого крестьянского люда. Уленшпигель потолкался там и сям, выискивая всюду, чем бы ему заняться или что бы такое учинить. Среди прочего он заметил, как один крестьянин купил зеленое лондонское сукно и собирается с ним домой. Тут Уленшпигель придумал наконец, как он может обмануть этого крестьянина на куске сукна, и спросил его, из какой он деревни. Потом позвал к себе одного шотландского попа[103] и какого-то шалопая подмастерья, вышел с ними из города на дорогу, по которой крестьянин должен был держать путь, открыл этим двум свой замысел и что они должны делать. Пусть оба идут по направлению к городу и держатся на расстоянии половины акра друг от друга. Как только появится крестьянин с зеленым сукном, им надо его уговорить, что сукно синее.