— Надо сматывать, пока не поздно, — крикнул один из спасителей Бишопа.

— Верно, — отозвался его товарищ, чувствуя спиной жар.

Поддерживая Бишопа с обеих сторон и направляя свои «уэбли» 38-го калибра на фигуры в переполненном коридоре, все трое осторожно продвигались вперед.

— Сюда, Тед, — сказал Майк, показывая револьвером направо. — В конце коридора есть окно. Тьфу, проклятие!

Свет в коридоре внезапно погас. Пожар повредил проводку? Или кто-то выключил рубильник? Оба подумали о тех женщинах, которые устроили этот пожар.

На стенах коридора, озаренного изменчивыми багровыми всполохами, плясали черные тени. Скулившие от страха пациенты не сводили глаз с троих мужчин, отступавших по коридору и осторожно перешагивающих через распростертые на полу тела. Фигуры в белом снова медленно приближались, двери по обеим сторонам коридора начали открываться.

Тед нервно поглядывал направо и налево. Все стихло, слышался только гул и треск пожара.

— Похоже, они собираются снова на нас наброситься, — сказал он.

Больные выходили из палат и окружали их, молчаливо приглядываясь, но пока еще бездействуя.

Напряжение нарастало, истерия готова была вот-вот возобновиться, и все трое понимали, что если это произойдет, то теперь их легко одолеть. Отступая в черноту коридора, каждый из них ощущал, как что-то еще стучалось в их сознание, желая получить в него доступ.

Сигнал к новой атаке подала какая-то старуха, стоявшая возле пылающей лестницы. Она широко расставила костлявые ноги и прижала к бокам сжатые кулаки; пламя уже лизало над ней потолок. Утробный крик зародился где-то в самом низу ее живота, нарастая, достиг грудной клетки и вырвался из глотки пронзительным душераздирающим воплем. Остальные одержимые взвыли вместе с ней и, сорвавшись с мест, бросились на троих отступавших.

Потолок и верхний пролет над горящей лестницей раскалились; языки пламени вздымались вверх, и старое дерево охотно предавало себя огню. Громадный огненный шар ворвался в коридор, поглотив фигуры в белом, стоявшие на его пути, и опалив тех, кто находился слишком близко.

В сторону отступавших потянуло дымом, и они начали задыхаться.

Тед и Майк подтащили Бишопа, содрогающегося в попытках извергнуть попавший в легкие дым, к окну, и бросились открывать этот единственный путь к своему спасению. Огонь быстро распространялся, и пациенты, одежда на которых начала загораться, вбегали в открытые комнаты.

— Проклятие, оно заперто! — услышал Бишоп крик одного из своих спасителей.

— Так вышиби его к чертовой матери! — отозвался другой.

Они оба отошли на шаг и, заслонив глаза, выпустили в стекло заряды своих револьверов. Окно разлетелось вдребезги, и по охваченному огнем коридору шквалом пронесся холодный ветер.

Рывком подняв Бишопа на ноги, они подтолкнули его к окну. Высунув голову в ночную тьму, он глубоко вздохнул и почему-то отпрянул от окна.

— Здесь... здесь нет пожарной лестницы! — задыхаясь, крикнул он.

— Прыгай! Тут всего два этажа!

Он залез на подоконник и ступил в пустоту. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем он коснулся земли.

Пек смотрел вниз на медленно движущийся транспорт и методично наполнял свои легкие дымом, прикуривая одну сигарету за другой. Представляют ли эти люди, снующие внизу на своих игрушечных автомобильчиках, что творится в городе? Наложить полный запрет на освещение странных событий последних недель было невозможно; средства массовой информации попытались связать трагедию на стадионе с происшествиями на Уиллоу-роуд, весьма неохотно согласившись приостановить изложение всех подробностей до тех пор, пока власти не найдут какое-нибудь разумное объяснение для успокоения широкой публики. Это соглашение между властями и средствами массовой информации было довольно искусственным, и, если бы произошло очередное крупное событие, оно бы неизбежно лопнуло. Журналистов нелегко заставить скрывать правду.

Он вынул изо рта наполовину выкуренную сигарету указательным и большим пальцами. Джанис постоянно твердила, что, если он не откажется от этой своей манеры, ему никогда не стать комиссаром. Иногда Пеку казалось, что жена говорит это вполне серьезно.

Пек отвернулся от окна и тяжело опустился в кресло у своего рабочего стола. Сигарету он затушил о стенку корзины для бумаг и бросил туда окурок. Манера? Ей потребовалось десять лет, чтобы отучить его от привычки скручивать сигареты вручную. Узел его галстука болтался где-то на груди, рукава рубашки были закатаны до локтей. Изучая последнюю страницу только что законченного отчета, он провел рукой по лицу и услышал привычный скрежет щетины на подбородке. «Надо бы побриться, перед тем как показывать это заместителю Олдермана, — подумал он. — Арестуй я самого Джека Потрошителя, этому надутому болвану куда важней, чтобы я сначала побрился».

Перечитывая последние строчки своего отчета, он бессознательно водил рукой по затылку, и пальцы безжалостно поведали, что никаких новых волос за ночь чудом не прибавилось. "Наоборот, — подумал он, полностью переключившись на тактильные ощущения, — еще несколько сказали свое последнее «прости». Он быстро отдернул руку, чтобы кто-нибудь случайно не увидел его сквозь стеклянные стены кабинета. Пек предпочел бы, чтобы его застигли за каким угодно занятием, но только не за ощупыванием лысины. Старея и чувствуя, что стареет, он тайно роптал. Говорят, что лысина свидетельствует о высокой потенции. Что-то он в последнее время не замечал.

Пек захлопнул отчет, откинулся в кресле и достал из пачки очередную сигарету.

Что, черт возьми, происходит?

Происшествие во время футбола на стадионе пока было самым крупным, но произошли и другие, не менее тревожные события. Во-первых, пожар, уничтоживший фэрфилдский «Дом отдыха». Во-вторых, бунт в колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Эти маленькие ублюдки сначала набросились на надзирателей, а затем стали кончать с собой. Шестнадцать человек погибли, двадцать четыре тяжело ранены. А остальные? Где они? Обитатели другой психиатрической лечебницы, принадлежащей государственной службе здравоохранения и потому более известной под названием «сумасшедший дом», накинулись на персонал, а потом принялись кончать с собой, как и мальчишки из колонии. К счастью, тревогу подняли вовремя, но до того, как прибыл усиленный наряд полиции, погибло пятеро — две медсестры и трое пациентов. Самое непостижимое, что несколько человек из числа персонала присоединились к мятежу.

Кроме того, произошло немало мелких происшествий, которые, если разобраться, внушают даже больше опасений, чем крупные. Из-за того, вероятно, что в них замешаны совершенно нормальные люди — во всяком случае, считавшиеся нормальными, пока каждый из них не совершил какую-нибудь безумную выходку. Некий торговец умертвил всех животных в своем зоомагазине, после чего лег в постель с той единственной тварью, которой он сохранил жизнь, гордостью своей коллекции — десятифутовым южноамериканским удавом. Его нашли мертвым — удав обвился вокруг его шеи, как кашне. В женском монастыре три монахини лишились рассудка, и ночью, прокравшись по коридорам, пытались задушить подушками спящих сестер. Когда их застигли за этим занятием, они уже успели задушить двоих. Врач одной из больниц во время ночного дежурства (следствие установило, что он работал два дня и две ночи без перерыва) обошел почти все палаты и ввел каждому больному смертельную дозу инсулина. Только внезапное появление дежурной сестры предотвратило более дюжины смертей — бросившись на этого врача, она сама получила укол и была убита. Какой-то строительный рабочий, заканчивая поздним вечером срочную работу в ремонтируемом офисе, оглушил своего бригадира и пригвоздил его к стене монтажным «пистолетом». Этот «пистолет» выстреливает шестидюймовые гвозди с силой, достаточной, чтобы пробить бетон, и к тому времени, когда остальные рабочие подбежали к своему несчастному бригадиру, его руки и ноги были намертво прибиты к стене. Спятивший рабочий умудрился выстрелить себе в голову, а стоявшему рядом чудом удалось избежать участи оказаться продырявленным, когда гвоздь прошел навылет, не потеряв скорости. Но всех превзошел в изощренном безумии мясник, предложивший покупателям свою расчлененную жену — «блюдо дня», только для постоянных покупателей. Часть ее бедра до сих пор не обнаружена, и полиция безуспешно пытается вычислить незадачливую домохозяйку, сделавшую столь «удачную» покупку.