– Ты умней меня, – проговорил он, снова похлопав левиафана по спине. Шкура зверя дрогнула, как бы говоря: «Само собой».

Мало-помалу туман рассеивался. Корнелю вглядывался в знакомые очертания гавани. Теперь там стояли у причалов альгарвейские корабли да несколько захваченных сибианских судов. Подводник выругался вполголоса, завидев, что парусники, которые доставили альгарвейскую армию в Тырговиште, так и стоят на приколе. Мачты их по случаю зимнего сезона были голы, как ветви.

Город Тырговиште лежал на крутом склоне. Корнелю попытался разглядеть домик, в котором они жили с Костаке. Подводник знал, где искать, но расстояние было слишком велико, чтобы попытаться обмануть себя. Лишь перед внутренним взором Корнелю дом стоял ясно, и Костаке в дверях, и на руках у нее – сын? Дочь? Мысленный образ расплывался и таял, словно акварель под дождем.

На склонах гор за окраинами Тырговиште еще клубился туман и бродили рваные облака. Не в первый раз Корнелю понадеялся, что остатки сибианской армии еще продолжают сражаться с альгарвейцами. Кто-то ведь должен сопротивляться захватчикам, или лагоанцы не отправили бы на помощь своих солдат.

Парочка патрульных катеров скользила по становым жилам в тихих водах бухты. Корнелю даже не замечал их, пока оба катера под альгарвейскими знаменами с зелеными, белыми и алыми полосами не вылетели из гавани, направляясь в сторону Эфориели на скорости, которой левиафану и не снилась. Корнелю выругался в сердцах: пока он глазел на Тырговиште, солдаты короля Мезенцио засекли его самого.

Возможно, они приняли подводника за одного из своих, вернувшегося с патрулирования. Но рисковать Корнелю не мог. Кроме того, даже в этом случае его маскировка не продержалась бы долго – пять корон Сибиу оставались надпечатанными на его резиновом костюме. Он хлопнул Эфориель по спине, направляя зверя в глубину.

Ему уже приходилось играть в прятки с патрульными катерами – и во время учений вместе с соотечественниками, и против альгарвейцев после начала войны. И на учениях, и в бою ему всегда удавалось уйти от врага. Это придавало подводнику уверенности, что он справится и на сей раз. Конечно, он злился на себя, что позволил альгарвейцам засечь левиафана, но не очень сильно.

В конце концов Эфориель заерзала в упряжи – это означало, что ей пора подниматься. Корнелю позволил зверю направиться к поверхности и заставил ее плыть вдоль берега. Моряки не отличались воображением. Скорей всего, патрульные решат, что враг, устрашенный их видом, направился в открытое море. Скорей всего, фонтан из дыхала Эфориели останется никем не замеченным. А если его и засекут – еще один бросок на глубине, и он стряхнет преследователей с хвоста. Этот трюк всегда срабатывал.

Так ему казалось, покуда Эфориель не вынырнула, чтобы вдохнуть. Тогда, к ужасу своему, подводник обнаружил, что оба патрульных катера двигались по становой жиле почти параллельно курсу левиафана. Они обогнали Эфориель немного, но явно имели полное представление о том, куда и с какой скоростью та пытается скрыться под водой.

Стоило вздыбиться фонтану, как дозорные на носах обоих катеров разом вскрикнули. Они были так близко, что голоса их донеслись до Корнелю над волнами. Он поспешно бросил Эфориель обратно на глубину, зная, что зверь не успел вдосталь набрать воздуха. Но в любой миг альгарвейские катера готовы были открыть огонь из ядрометов, и предоставлять им столь впечатляющую мишень он не собирался.

И ядра полетели. Корнелю явственно расслышал всплески в воде, но альгарвейские чародеи испробовали какой-то новый прием – ядра взрывались не сразу же, разметавшись по волнам, а через некоторое время, чтобы, затонув, высвободить силы неоформленной магии в толще воды.

Глубинные разрывы пугали Эфориель. Зверь мчался все быстрей и отчаянней, едва подчиняясь седоку. Корнелю понимал, что теперь ей потребуется подняться к поверхности еще скорее, но поделать ничего не мог. Нет – мог надеяться, что, когда она вынырнет на сей раз, патрульных катеров не окажется рядом.

Так и вышло. Да, один находился не столь далеко, но вне пределов досягаемости ядромета. Когда Эфориель пустила фонтан, катер не сдвинулся с места. Возможно, и не мог – если левиафан поднялся за воздухом в той части океана, где нет становых жил. Корабли, черпавшие энергию для движения из сетки магических каналов, препоясавшей землю, плыли быстрей и уверенней парусников… но лишь там, где пролегали жилы этой сетки. А там, где их не было…

Корнелю показал патрульному катеру длинный нос.

– Здесь мы в безопасности, моя хорошая, – сказал он Эфориели. – Отдохни.

Дракона, который метнул в Эфориель ядро, подводник так и не заметил. Не увидал он и ядра, хотя брызги от рухнувшего в море снаряда ударили его в лицо. Ядро кануло в бездну, как снаряды с патрульных катеров. И лопнуло.

Огромное тело Эфориели прикрыло Корнелю от удара. Левиафан забился в агонии. Воду окрасила кровь. Корнелю с первого взгляда понял – и знание это было мукой – что не сможет спасти ее. Слишком много крови. А кровь в воде манит акул.

Выбора не оставалось. Проклиная альгарвейцев – проклиная себя за невнимательность, – подводник поплыл в сторону Тырговиште. После отчаянного бегства на спине Эфориели до одноименного города было неблизко, но берег находился в пределах досягаемости. Понравится это лагоанцам или нет – Корнелю возвращался домой.

Когда в дверь решительно постучали, Ванаи вздрогнула. Она решила – она боялась, – что стук прозвучал на альгарвейский манер. Может, если не отвечать, незваные гости уйдут сами? Но надежда была, конечно, пустой. В дверь постучали снова, еще более резко и настойчиво.

– Силы горние, Ванаи! – раздраженно крикнул Бривибас. – Пойди посмотри, кто там, пока дверь не вышибли! Как можно размышлять, – добавил он вполголоса, – если тебя постоянно отвлекают?

– Иду, дедушка, – обреченно ответила Ванаи.

С отвлекающими дед не имел дела. То была ее работа.

Девушка подняла засов, распахнула двери и вздрогнула снова – не только потому, что день выдался настолько студеный, насколько это вообще в Ойнгестуне бывало. На пороге стоял майор Спинелло, а за спиной его маячил взвод альгарвейских солдат.

– Добрый день, – проговорил он на безупречном своем каунианском, окинув девушку пристальным взглядом. Выражение на его лице ей очень не понравилось, но голос майора оставался деловитым. – Я требую встречи с вашим дедом.

– Сейчас приведу его, сударь, – ответила Ванаи и, не удержавшись, добавила: – Мне кажется, едва ли он станет вам помогать.

– Может, нет, а может, и да. – Голос Спинелло прозвучал хладноковно, но Ванаи не поверила в это ни на миг. – Должен признать, – продолжал майор, – я нашел новый способ принудить его к сотрудничеству. Приведи его, красавица, чтобы мы могли перемолвиться словом.

– Подождите минутку.

В дом его Ванаи не пригласила. Если войдет сам – это уже будет не ее вина.

– Дедушка, – проговорила она, заглянув в кабинет Бривибаса, – с вами желает побеседовать майор Спинелло.

– Да ну? – пробурчал Бривибас. – А я вот не имею желания с ним беседовать. – Выражение лица Ванаи было, надо полагать, весьма красноречивым, потому что дед поморщился и отложил перо. – Надо полагать, выбора у меня нет?

Ванаи кивнула. Бривибас со вздохом поднялся на ноги.

– Хорошо, внучка. Я пойду за тобой.

– А вот и вы, – проговорил Спинелло, когда Бривибас предстал перед ним. – Следующий вопрос: почему вы еще здесь?

– Ученые мужи искали ответа на этот вопрос еще до основания империи, майор, – холодно ответил дед. – Боюсь, что удовлетворительного ответа на него до сей поры не получено, хотя философы продолжают трудиться над ним.

– Я говорю не о философии, – уточнил альгарвейский офицер. – Я спрашивал, почему ты, чародей Бривибас, находишься здесь, в этом доме. Мы уже не первый месяц набираем в вашем квартале рабочих. Только по недосмотру ты до сих пор не попадал в их число. Мне приказано исправить сей недосмотр, и я его исправлю. Идем, старик. Тебя ждут дороги, которые должно замостить, мосты, которые должно починить, и руины, которые следует разобрать. От твоего тощего тела будет немного проку, но довольно и этого. Идем. Сейчас же.