Кяжин ходил по ангару с таким видом, будто станция была его собственностью.

— Слышь, коляска, долго еще?

— Все, — Макс, оценив прозвище, оставил последнюю трещину не заделанной.

— Босс, можем отчаливать? — здоровый и счастливый Яков выглянул из открытого иллюминатора.

Кяжин так на него посмотрел, что Яков, спеша исчезнуть из поля зрения начальства, громко стукнулся макушкой о металлический обод.

— Ну что, пайки есть, гиперы есть, до форпоста дотянете, — подытожила Джем и салютовала. — Бывай уже.

— И на том спасибо, хотя, судя по вашим харчам, могла бы расщедриться на большее, — гоготнул Кяжин и направился к трапу.

Стоило кораблю отстыковаться, как Джемма с наслаждением выругалась. Ориел покачала головой. Макс неодобрительно цыкнул.

— Кстати, — уточнила Бейн, — почему «босс»? У них в корпусе звания же…

— Меня больше интересует обшивка, — нахмурился Максим, — если по тоннелю их «швыряло», как говорит Валерий, то другие полосы должны были остаться.

— Макс, — попросила Джемма, — позвони Насте. Пусть проверит списки нынешних экспедиций. Не верю я, что два таких кретина могли пробиться в ряды корпуса. При всем блате отца Улькова, он не мог устроить его в это подразделение. Инквизиция каждого по сотне раз проверяет. Что-то здесь не так.

Так же и женщины могут с помощью определённых приёмов воздействовать на чужие тела и производить изменения их без участия дьявола, что для нашего разума не совсем понятно. Но это непонимание не должно заставлять нас приписывать подобные воздействия дьяволу, как бы говорящему из женщин.

Якоб Шпренгер, Генрих Крамер «Молот ведьм»

Широкая торговая улица обрывалась у самых пирсов. Сейчас они почти пустовали, только левее покачивались на волнах два пузатых купеческих корабля. С одного тянулась унылая вереница рабов, разгружающих товар. Другой же, наоборот, расправлял паруса, собираясь отходить. На хиленький двупалубный кораблик, пришвартованный в самом конце пирсов, никто внимания не обращал, несмотря на суматошную подготовку к отплытию.

Жара летнего полудня накладывала свой отпечаток на быт порта: лень укутала все вокруг шелками муссонов. Юнги медленно, неохотно, вытаскивали из трюмов ящики и покрикивали на рабов, скорее, для вида — невольники и сами спешили скорее разобраться с товаром. Бывалые морские волки растянулись на палубах, глубоко и спокойно вдыхая соленый воздух.

До самого горизонта не было заметно ни облачка на обесцвеченном небосводе. Солнце, застывшее на пике, словно прилипший к сковородке блин, с каждым часом все больше распалялось. Но благодаря бескрайнему морскому простору, жара вовсе не была давящей. Во всяком случае, так казалось двум молодым особам, совершенно непонятно как оказавшимся в порту.

Миновав рыбный рынок, который не замолкал даже в такой час, девушки замерли у пирсов, с восторгом всматриваясь вдаль. Туда, где лазурная морская гладь с едва заметными пенными барашками сначала становилась все темнее, почти переходя в черный цвет, а потом сливалась с бледно-голубым оттенком неба. Плеск волн о деревянные бревна, едва слышный за гулом торговых рядов, и крики чаек казались девушкам прекрасной мелодией.

Насладившись видом, они деловито оглядели корабли и быстрым шагом направились вдоль пирсов.

Женского присутствия здесь никто не ожидал. И юнги, и бывалые моряки, и даже рабы, которых, казалось, сложно было заинтересовать хоть чем-то, с неописуемым изумлением смотрели вслед двум особам, гадая, что же они забыли в пустующем порту.

А девушки предвкушали новое приключение.

— Бейн, ты когда-нибудь упивалась запахом рыбы, водорослей и соленым бризом?

— Ага, прямо сейчас, — саркастично отозвалась Ориел, но заметив поменявшееся лицо Джеммы, успокоила: — Не люблю рыбу, могла бы уже запомнить.

Джем пожала плечами. Слишком многое в этой жизни Бейн не любила (а еще больше — ненавидела), чтобы тратить память на этот гигантский объем информации. Проше было запомнить то, с чем Ориел была готова мириться и на этом посчитать достижение закрытым.

— Лучше скажи, как твое самочувствие, — вот Бейн отлично помнила, что Джем отвратительно переносила жару.

— Сравнила! — фыркнула девушка. — Юг же! Тут не жара — одно удовольствие. Кстати, о птичках, какой нам корабль нужен?

— Судя по имеющимся в наличии, выбора у нас нет, — Бейн кивнула в сторону самого маленького судна, на которое матросы, обливаясь потом и ругательствами, затаскивали что-то похожее на алтарь.

— Негусто, — разочарованно протянула Джемма.

— А тебе нужна каравелла? — усмехнулась Ориел. — Полагаю, небольшой и резвый кораблик более удобен, чем пафосная королевская посудина.

— Как-как ты назвала мой лучший корабль? — раздался позади приятный баритон.

Обернувшись, Бейн увидела Олдера, который хмурился исключительно для вида. Он и сам под настроение «Великого и Победоносного» именовал куда уничижительнее. Русые волосы короля были собраны в короткий хвостик, лицо уже успел схватить легкий загар. Вид же был самый разбойничий: распахнутая на груди льняная рубаха, перехватывалась в талии широким ремнем, к которому цеплялся палаш, широкие парусиновые штаны были заправлены в высокие сапоги — только серьги в ухе не хватало.

За спиной его величества стоял невозмутимый Елент. Его преосвященство в отличие Олдера, как обычно, выглядел строго и также неизменно был облачен в одежды темных тонов.

— Если тебя не устраивает «посудина», могу заменить на «пафосное корыто», — ответила Бейн, уперев руки в бока.

— Непередаваемо лучше.

— Мы собирались отплывать через несколько минут, — вместо приветствия Елент начал с выговора, — где вас носило?

— Вы в следующий раз за несколько минут до «отплытия» и присылайте сообщение — точно опоздаем, — проворчала Джемма. — За день, знаете ли, затруднительно до южных границ королевства добраться!

— Откуда? — поймал ее на слове глава инквизиции, пропуская девушек вперед по трапу.

— С небес спускаемся, — доверительно сообщила Бейн и попыталась аналогично уступить дорогу Олдеру.

Увы, на этот раз шутка не сработала. Однажды уже Ориел пропустила (на самом деле чисто машинально) перед собой его величество, а потом, воспользовавшись ситуацией, еще неделю подкалывала на тему «дамы всегда вперед».

Король урок усвоил и бдел.

— Хоть из глубин ада — всё равно успеете. Можно подумать, что мы первый день знакомы, — резюмировал Елент, поднимаясь на борт в конце процессии.

— Новостей о Даниэле нет?

— Нет.

Не показывая своего разочарования словами инквизитора и взбежав первой на палубу, Джемма крутанулась на триста шестьдесят градусов и, присвистнув, озвучила мысль:

— С королевской казной за эти полгода произошли печальные изменения?

— Похоже, местные тугрики упали в цене из-за санкций соседних государств, — поддержала Бейн.

Елент с Олдером, переглянувшись, повели плечами. О демоне Санкций отцу Марту не докладывали. Да и в писаниях ничего подобного не упоминалось.

Олдер же не преминул ответить на словесную шпильку Бейн:

— А теперь представим: порт утопает в цветах и разноцветных лентах, звучат фанфары, которые перекрывают восторженные вопли толпы. По красной ковровой дорожке идет при всем параде король со свитой, милостиво машет подданным, следя, чтобы тяжелая корона на глаза не съехала. А мантия-то из соболей — жарко в ней до жути. Так что, ко всему прочему, король обливается потом и ненавидит весь мир, но все-таки взбирается на борт фрегата «Великий и Победоносный». За ним на палубу поднимается глава инквизиции со своими людьми и парой десятков послушников. Потом настает черед королевский советников и распорядителей. Следом — под оглушительный марш на борт ступают отряды гвардейцев. Лакеи, секретари, кухарки, слуги в достаточном количестве уже давно томятся на борту, заканчивая последние приготовления. И под торжественный залп пушек королевский флагман входит в море. А за флагманом ровным строем плывут еще десять кораблей. Кстати, я не уверен, что на всей этой армаде нашлось бы место двум ведьмам… или же спустя пару часов их, связанных, бросили бы за борт.