Однажды во время поездки на работу в переполненном вагоне метро Бернара очаровал вид женской ручки, державшейся за поручень прямо перед его носом, хотя владелицу он не мог видеть. «Я женюсь на женщине, которой принадлежит такая рука», – подумал он и бросился за незнакомкой, когда та вышла из поезда.
Владелицей руки оказалась прекрасная Клэр Грандами, о чьей галерее «О» в районе Марэ тогда говорил весь Париж. В тот день галерея была закрыта, а у Бернара был выходной. Они съели по мороженому на острове Сен-Луи. Клэр сообщила ему, что в юные годы страдала от тяжелой болезни, вследствие которой не может иметь детей. Бернар сказал, что это не важно, и предложил ей руку и сердце в тот же вечер. Она согласилась.
Молодые поселились в большой элегантной квартире и зажили очень счастливо. Вот только Бернар не мог заставить себя признаться в своей тайне, что крайне мучило его. «Ведь я же не настоящий человек и не способен до конца насладиться нашим счастьем». Как и все существа подобного рода, вступающие в близкие отношения с людьми, он ежедневно сталкивался с очевидной дилеммой: как признаваться близкому человеку в любви, понимая, что у них нет будущего?
Случилось так, что Бернар избавился от размышлений на темы морали. Как-то вечером, когда Клэр участвовала в открытии очередной выставки, он пригласил на чай знакомого из числа подмененных.
– Я не смогу стареть вместе с ней, – вздыхал он. – Клэр нужен другой человек. Ох, зря я женился на ней. Без меня она обрела бы настоящее счастье в жизни.
Даниэль придерживался тех взглядов, что подмененные не должны вступать ни в какие связи с людьми, и полагал, что Бернар совершил большую ошибку, женившись на смертной. Винить же в этом Бернар должен лишь самого себя. Он отказался продолжать дискуссию на подобную тему и вскоре ушел, оставив друга мучиться в одиночестве. Бернар проводил гостя, а когда вернулся, увидел в комнате Клэр. Она дрожала.
– Так ты подмененный, – сказала она.
Бернар замер на пороге, все перед его глазами пошло кругом.
– Как прошло открытие? Ты ходила…
– Наверное, ты единственный человек во всем Париже, который не знает о случившемся. На площади Бастилии взорвалась мощная бомба. Все улицы оцеплены полицией. Мы не смогли пройти к галерее. Я очень испугалась и вернулась домой.
Бернар пристально смотрел на нее. Клэр продолжала:
– Я стояла за дверью и слышала, о чем вы разговаривали.
– Дорогая… пожалуйста, не подумай…
– Ты должен немедленно уйти из дома. И не пытайся найти меня.
– Но я люблю тебя!
– Выходя замуж, я рассчитывала на то, что ты навсегда останешься со мной. – Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Когда-нибудь я стану старухой, а потом умру, но ты не понимаешь этого. Возможно, ты и не захочешь ждать так долго. Какая же это любовь? Теперь я знаю, что мы не можем жить вместе. Я полагала, что ты полностью принадлежишь мне, однако я владела лишь небольшой частью тебя.
Клэр подошла к двери и широко распахнула ее.
– Пожалуйста, уходи сейчас же. Слова ничего не изменят. Мы с тобой разные существа. Не стоит терять время попусту.
– Прошу тебя, Клэр…
– Уходи!
Вздохнув, Бернар покинул дом.
На улице шел сильный дождь. То тут, то там тревожно сигналили автомобилисты, сбитые с толку внезапным ливнем. Как и говорила Клэр, по улицам шныряли толпы полицейских. Бернар медленно пошел в сторону площади Бастилии, где огромные прожекторы освещали место спасательных работ. Пожарные машины и кареты «скорой помощи» проносились сквозь плотную сетку дождя, освещая мглу яркими вспышками. У заграждения собралась большая толпа народа. В окнах близлежащих домов были выбиты стекла, три машины отбросило взрывной волной прямо на стеклянные двери здания Оперы.
Бернар подошел к воронке. Она находилась прямо возле станции метро. Вода стекала в нее по каменной кладке улицы Третьей Республики. Из глубины поднимался адский пар.
Бернар окинул взглядом ряды тел, лежащих на площади, и вздрогнул. «Наверное, пришло время покинуть этот мир. Прямо сейчас».
Он бродил по ночному городу, пытаясь осмыслить свое положение. Жизнь, которую Бернар вел до этого момента, определенно кончилась. Вряд ли Клэр сообщит о нем властям, однако подобные новости распространяются очень быстро: в газетах постоянно появлялись скандальные репортажи о подмененных. На работу ходить больше не имеет смысла. Бернар остановился возле банка «Лионский кредит» и снял все имеющиеся на счету деньги.
Лишь одно утешало Бернара – полиция не станет искать его. Бытовало распространенное мнение, что подмененные после разоблачения сразу же исчезают. И все же, несмотря ни на что, ему не хотелось немедленно покидать мир людей.
Так незаметно Бернар дошел до пустынного Монпарнаса. Постоял под навесом закрытого киоска, глядя на многочисленные фотографии красивых, здоровых людей.
В свете уличных фонарей показалась фигура старика, с трудом пересекающего площадь с тяжелым рюкзаком за плечами. Он промок насквозь. «Почему он не хочет укрыться от дождя? – подумал Бернар. – Ему, должно быть, лет семьдесят. Старики не должны выходить на улицу в такую погоду».
В этот миг у старика подкосились ноги, и он с криком упал на землю. Бернар бросился к нему. Старик сильно ударился головой, из нее текла кровь. Бернар вынул носовой платок и прижал его к ране, положив голову бедняги на свое колено. Темная кровь хлынула сквозь пальцы и залила руку. Старик начал бредить. Он стонал, вертел головой и напевал какие-то отрывки из песен на французском, арабском и других языках. Бернар успокаивал его и задавал вопросы: «Меня зовут Бернар, а вас как?» Он поудобней пристроил пострадавшего на мокром асфальте, прижимая платок к окровавленной голове. Постепенно человек пришел в себя и открыл глаза.
– Спасибо за помощь. Вы оказали мне большую услугу. Кажется, я сильно ударился. Только взгляните на себя – вы весь в крови!
– Не беспокойтесь о пустяках. Как вас зовут и куда вы идете?
– Меня зовут Фарид. Как там моя голова?
Кровотечение прекратилось, Бернар убрал платок и стал осматривать рану. Кровь свернулась, образовав корку. Виднелись кусочки рваной кожи. И вдруг… Бернар нагнулся пониже, чтобы в слабом свете фонарей проверить, не чудится ли ему. Так и есть – белые цветы, растущие прямо из дырки на лбу Фарида: они напоминали крошечные гиацинты на гибких, словно проволочных стеблях, которые на глазах у Бернара пробивались сквозь липкий слой запекшейся крови. Приблизив лицо к ране, он даже ощутил их приторно-сладкий аромат, смешанный с запахом пота. Скрывая отвращение, Бернар вновь поспешил накрыть рану платком, пытаясь при этом упрятать цветы под кожу.
– Кровотечение прекратилось. Все будет хорошо.
– Благодарю за помощь. Вы сделали все необходимое. Теперь отправляйтесь по своим делам.
– Неужели я оставлю старого человека лежать на мостовой под проливным дождем? Надо найти для вас подходящее место, где вы могли бы провести ночь. Да и мне тоже необходимо где-то переночевать. Пошли.
Бернар поставил человека на ноги, подхватил его под руку и поднял рюкзак. Они медленно двинулись вперед и вскоре оставили за собой станцию метро «Монпарнас», не встречая на пути никакого транспорта, за исключением редких такси. У Фарида все еще сильно кружилась голова; Бернар тащил его к неоновой вывеске с надписью «Отель». Они с трудом поднялись по ступеням крыльца и вошли в холл, где Бернар наконец усадил старика в потертое старое кресло. Там также стоял диван, на нем устроился и крепко спал молодой человек, на щеке которого поблескивала слюна. На маленьком черном стенде с белыми буквами – некоторые буквы отсутствовали – значились цены номеров и курс обмена валют. Электронные часы с секундной стрелкой на циферблате показывали четверть третьего ночи. По телевизору кто-то произносил энергичный монолог о новом чрезвычайно эффективном способе снижения веса.
