— Согласен. И леди Марлоу вполне готова к тому, чтобы оказаться под моим покровительством.

Что-то в голосе Айвеса заставило Софи отвести взгляд и покраснеть. Черт бы его побрал! Он становится слишком опасным для ее душевного спокойствия. Скорее уж наоборот: лорд окажется под ее покровительством.

Айвес развез всех по домам и снова вспомнил ссору, спровоцированную бароном Сковиллем. «Придется что-то делать с этим Эдвардом Сковиллем», — подумал он.

В то время как Айвес размышлял над сложившейся ситуацией, Лис тоже искал решение своей проблемы и думал при этом то же самое: «Придется что-то делать с наглым и болтливым Эдвардом Сковиллем».

Глядя на Эдварда, Лис чувствовал страшную досаду. Кто бы мог подумать, что после стольких лет всплывет эта проклятая рубиновая булавка! И из всех мерзавцев именно барон Сковилль принес ему это неприятное известие.

Они сидели в дальнем углу игорного зала, где собрались самые заядлые игроки. Лис уже был раздражен тем спектаклем, который чуть раньше устроил Эдвард для Софи в отеле, а тут выяснилось, что он довольно много знает и о булавке.

Сама булавка, даже место, где ее нашли, ничего не доказывали. Плохо то, что об этом стало известно именно Эдварду. Очень плохо.

Несмотря на изрядное количество выпитого в тот вечер, барон контролировал себя и, глядя в лицо своему приятелю, пробормотал:

— Бьюсь об заклад, ты думал, что выпутался из этого дела, да? Думал, никто не догадается о значении твоей булавки, не так ли?

Лис удивленно приподнял бровь.

— Боюсь, я не совсем понимаю тебя, приятель. Я терялся в догадках о том, куда она подевалась, и очень рад, что булавка наконец нашлась. Она ведь стоит целое состояние!

— Так почему же ты не спросил меня о ней, когда покидал дом Марлоу после смерти Саймона?

— Мой дорогой, тогда все думали о более важных делах, чем о потере какой-то булавки.

Эдвард прищурился.

— Я имею в виду не просто потерю булавки… — Он беспокойно забарабанил пальцами по столу и отвел глаза в сторону. — Саймон говорил мне, что выяснил личность того, кто покупает наши сведения. Должен признать, ты был очень хитер. Если бы не эта булавка и догадки Марлоу, я бы никогда не сообразил, что ты и есть тот шпион.

Лис хранил молчание. Эдвард выпил еще портвейна и продолжил:

— Саймон просто ошарашил меня, когда сказал, сколько месяцев охотился за тобой. Он был очень доволен собой, а я даже не догадывался, что его так интересовал наш благодетель. Меня волновало только твое золото. Но Саймон никогда не открывал свои карты, ему нравилось иметь власть над людьми. В ту ночь, перед смертью, он говорил, что хочет встретиться с тобой и показать, что ты не так умен. Впрочем, для меня это не важно. Главное, ты был очень щедр, так что лучше не будить спящую собаку.

Лис не вымолвил ни слова. А Эдвард Сковилль уже не мог остановиться. Он доверительно наклонился вперед.

— Дело в том, что мое положение в данный момент не очень надежно. Маркус и Софи ропщут на то, что я разоряю их наследство, которое находится под моей опекой. Мне пора подумать о себе. Наследница Ричмонда — это было бы великолепно, но чертова племянница выбила меня из седла, поэтому, я думаю, ты с удовольствием выплатишь мне некоторую сумму за возвращение улики и за то, что я забуду обо всем.

— А почему ты так уверен в этом?

— Я же узнал твою булавку! — изумился Эдвард. — И я могу назвать еще с десяток тех, кто подтвердит ее принадлежность тебе.

— Не знаю, почему ты считаешь, будто твои домыслы интересуют меня, — холодно парировал Лис. — Я ведь признал, что это вещица моя. А то, что я не кричал о ее потере, ничего не значит. — И Лис надменно улыбнулся. — Ничего у тебя, мой друг, не выйдет.

— Черт бы меня побрал! — взвился Эдвард. — Я знаю, что Саймон собирался встретиться с тобой той ночью и заставить тебя плясать под свою дудку. Только не успел.

Упал с лестницы, по которой спускался и поднимался в течение стольких лет без всяких происшествий, даже когда был совершенно пьяным, а не таким, как в ту ночь. И твоя роскошная булавка была найдена в этом самом месте.

И ты никогда не спрашивал про нее. Сдается мне, надо иметь вескую причину, чтобы просто забыть о таком ценном рубине. Возможно, тебе известно о смерти Саймона больше, чем остальным, а?

Лис, изображая полное равнодушие, зевнул. Затем снисходительно ответил:

— Дорогой приятель, ты же сам говорил, что наш друг Саймон не называл тебе имени человека, которого вычислил как вашего.., благодетеля. Так что у тебя нет ничего, кроме пустых догадок, на которых ты основываешь свои требования. То, что моя булавка была найдена в доме умершего, где, кстати, я был гостем, ничего не доказывает.

Иди домой, Эдвард, и проспись. А то у тебя от портвейна сильно разыгралось воображение.

— Нет! — воскликнул барон Сковили рассердившись. — Дело не в моем воображении. Не знаю, почему ты связался с французами, да меня это и не интересует, но тебе не удастся убедить меня в том, что ты не тот тип, кто покупал сведения у .меня и Марлоу. Я уверен, что это именно ты.

— Эдвард, Эдвард, ты совершенно потерял рассудок.

Неужели ты и вправду хочешь, чтобы твои неблагоразумные поступки в прошлом стали известны всем? Неужели хочешь, чтобы все узнали, что ты продавал свою страну за пригоршню золота? — Лис печально покачал головой. — Я поражен!

Но мы хорошие друзья, и давай считать твою бессвязную болтовню просто пьяным бредом. Давай больше не будем говорить об этом.

— Неужели? — зло выкрикнул Эдвард. — Подумай получше!

Лис пожал плечами.

— Говори что хочешь, приятель. Посмотри-ка, Беллингем пытается привлечь твое внимание. Оставляю тебя на его попечение. Спокойной ночи.

Он поднялся из-за стола и вышел. Никто бы не подумал, что под спокойным выражением его лица скрываются едва сдерживаемый гнев, холодный расчет и зловещие планы.

Разговор с бароном не столько расстроил Лиса, сколько разозлил. У Сковилля не было ничего, кроме двух фактов: булавка принадлежала Лису и была найдена на верхней ступени лестницы, с которой упал Саймон. Все остальное было чистым домыслом, но Лис не имел ни малейшего желания делать это всеобщим достоянием — ведь любое, даже малейшее, подозрение навредит ему. Может, его и не раскроют, но сплетни и намеки погубят репутацию и он впадет в немилость.

Эдвард превратился в очень скверную проблему, и существовал только один способ ее решения…

Ворочаясь без сна в постели, Айвес размышлял о прошедшем вечере. Он предпочел бы мечтать о прелестях Софи, но, увидев тех троих, что были занесены в список, среди офицеров, Айвес сразу вспомнил о трудностях, с которыми столкнулся, пытаясь выяснить, кто скрывается под кличкой Лис и кто убил его отца и кузенов.

Люди лорда весьма усердно вели расследование, но смогли добавить лишь совсем немного к тому, что было уже известно. Айвес с горечью подумал, что убийца может так и остаться безнаказанным.

Нужно как-то выманить этого человека, решил Харрингтон. Лис хорошо заметает свои следы и вряд ли будет настолько глуп, чтобы привести их прямо к своей норе. Так что надо заставить хищника покинуть свое логово.

Айвес долго строил планы, пока его не сморил сон, но утром он, как это не раз бывало, уже знал, как заманить коварного Лиса в западню. Еще лежа в постели, лорд Харрингтон приказал принести письменные принадлежности и быстро написал записку, которую сразу отослал герцогу Роксбери.

В полдень они встретились в одной из удаленных таверн и заняли отдельную комнату. Не успел Айвес войти, как Роксбери нетерпеливо потребовал:

— Рассказывай, что ты придумал.

Айвес улыбнулся.

— Что? А как же правила хорошего тона?

— Ну конечно, мой мальчик. Похоже, любопытство взяло верх над моими манерами. — Сделав широкий жест рукой, герцог сказал: