Перед глазами встаёт облик сурового, молчаливого блондина со стальным взглядом. Киваю.

- Ну, вот. Поэтому бояться не нужно, — говорит Ковалевский. — Мы за тобой внимательно следим. Этот мужик, если это тот, кто мы думаем, себя обязательно проявит. Возможно не в первые сутки, это зависит от его реакции на нашу фиктивную переписку. Какой она будет, прочитаешь в инструкции. Там же вся информация о том, как себя вести в городе в течении этих двух дней.



Молчу, нервно облизываю губы. Ковалевский легонько сжимает мои пальцы.

— Милана, соберись. Будешь следовать инструкциям — всё будет хорошо. Для того, чтобы поймать того гада, который украл колье, нужно, чтобы ты сделала свою часть работы. И сделать её можешь только ты. Они тебя знают. Понимаешь? И то, что ты художница, и то, что ты с коллекционерами общалась, и то, что ты была в квартире Степанова в ночь его самоубийства, и то, что здесь будешь находиться под вымышленными именем и фамилией, и то, что ты на фотографиях со мной — всё это они знают. И в комплексе — это реально работающая провокация для того, чтобы выявить человека, укравшего колье Лантольи. Мне тебя заменить некем. Соберись. Эту часть работы можешь сделать только ты. Понимаешь? Только ты.

На секунду закрываю глаза. Сердце бешено колотится в груди. Мне рально страшно до чёртиков. Открываю глаза. Вижу внимательный, обеспокоенный взгляд Ковалевского. Киваю. Всё происходящее со мной — будто в каком-то дурном сне. Только вот проснуться я не могу. Потому что это, к сожалению, совсем не сон.

Автомобиль заезжает на площадь, останавливается в тени деревьев у кафе. Иван глушит мотор, выходит из машины, раскрывает синий зонт, идёт к багажнику. Открывает его, достаёт массивную дорожную сумку на колёсиках, ставит на асфальт. Закрывает багажник, подкатывает сумку к моему окну, открывает дверь и я выхожу.

— Соберись, Милана, — напоследок говорит Ковалевский, глядя на меня снизу вверх из салона. — И ничего не бойся. Ты под наблюдением. Всё будет хорошо.

Снова киваю. Нервно сглатываю. Стараюсь не грохнуться в обморок. Иван закрывает дверь, отдаёт мне сумку и зонт. Затем возвращается на водительское сиденье и спустя несколько секунд машины заводится и уезжает прочь.

Я остаюсь у кафе совершенно одна.

Всё то время, в которое я выполняю указания Ковалевского, вплоть до возвращения к кафе, где меня ждёт такси, я думаю только о том, что этот хитроумный капиталист сделал из меня самую натуральную приманку. Наживку, если точнее. Воспользовавшись моей от него зависимостью. За всю эту "прекрасную" прогулку, во время которой я очень старалась оставаться спокойной хотя бы внешне, я успела раз двадцать, наверное, пожалеть о том разговоре с Данилой, когда согласилась приехать к нему, чтобы заняться с ним сексом. Дура, дура, дура! Форменная идиотка! Надо же было так вляпаться!

И Ковалевский этот, сука такая — гад, паршивец, сволочь, скотина, просто мерзавец! Я для него инструмент для возвращения колье, которое он добыл, понимаешь, для своей любви! И всё. Дура, расценила наш секс, как проявление чувств и с его стороны. С его стороны никаких чувств не было! Исключительно холодный план! Специально заставил меня влюбляться в него, специально очаровал, обаял, чтобы я лучше сыграла свою роль! Ещё и удовольствие получил от секса, гад, сволочь, скотина, подлец!

Да что бы я с ним ещё раз переспала! Щаззз! Бегу и падаю! Красавчик-миллиардер, блин! Сделаю всё, как надо, потом свалю в Москву и пусть он решает проблему, которую создал мне этим своим колье! И пусть катится на все четыре стороны потом! Пусть скучает по своей давно умершей невесте! Боксёр, блин, бизнесмен! Да пошёл ты в жопу, Ковалевский! Дрянь такая! Киллера ко мне подослал, чтобы поймать какого-то гада, которого я может даже знать не знаю! Ради колье своего! Для него люди — пыль! Думает только о себе! И ведь не убежишь никуда! Убегу, так точно меня найдёт этот киллер и застрелит прямо на улице! Или полиция поймает и засадит в тюрьму! Сволочь ты, Ковалевский! Ну, что я тебе сделала?! Что я тебе сделала-то?! Что ты из меня приманку сделал?! "Провокация"… Да пошёл ты! Сволочь бездушная! А если меня убьют?! Хрен ты тогда колье своё получишь! Только это и обнадёживает, что ты ради этого колье удавишься, но всё сделаешь, чтобы его вернуть, а значит, действительно, обеспечишь мне максимальную безопасность!

А вот потом я тебя, мерзавца хладнокровного, пошлю далеко и надолго! "Только я". Да пошёл ты! Мог бы взять любую бабу на эту роль! У тебя сотрудниц дофига, чего ты ко мне-то пристал?! Они с радостью, наверное, поживут в "Хилтоне" за твой счёт! Причём тут я-то?! Где я тебе говорила, что хочу на тебя работать?! Переодел бы Иваныча своего или Сергея этого в женскую одежду и пускай ходят под прицелом киллера, если вы все крутые такие! А ты девушку, художницу, заставил играть в Джеймса Бонда с риском быть убитой! Псих ненормальный! Колье для него — память, понимаешь! Да пошёл ты со своей памятью! Тебе только амнезия поможет, придурок миллиардерный!

Надо же было так вляпаться! А я-то думала, самое страшное позади! Ан нет! Вот сейчас как раз начинается самая жопа! Даже не так! ЖОПА! ЖО-ПА!

Мамочки родные, как же мне страшно…

Сжимаю добела ручку сумки и ручку зонта, раскрытого над головой, подхожу к жёлтой машине. Усилившийся дождь шумно барабанит каплями по растянутой синей ткани. Стекло рядом с водителем опускается и я вижу гладковыбритого мужика с светло-серыми глазами в какой-то толстовке с капюшоном, надвинутым на лоб до самых бровей. Он молча выходит, после того, как я вынимаю из кармана телефон, без церемоний забирает у меня сумку, закидывает её в багажник. Открываю заднюю дверь, складываю зонт, забираюсь внутрь. Мужик в толстовке садится передо мной, молча заводит машину и, ни слова не говоря, везёт меня по дороге между прижатых друг к другу домов.

В машине мне немножко спокойнее, но этот в капюшоне — пугает. Прежде всего тем, что молчит. Впрочем, практически все люди Ковалевского, контактируя со мной, как правило, молчат. У них, похоже, указания такие — со мной не разговаривать или разговаривать по минимуму. А может у них тут просто так заведено. В Москве эти трое, включая Иваныча, трепались, сколько хотели. Инструкция в сумке, вещи в сумке, деньги в сумке, всё в сумке. Кроме зонта и телефона.

У меня мелькает шальная мысль позвонить с него родственникам в Москву. Но я тут же осекаю себя — телефон явно непростой. И судя по тому, что в указаниях Ковалевского было включить его на вокзале, его засветили, чтобы тот, кому это нужно, смог меня отслеживать. И это значит, что… Что я просто сама сообщаю киллеру, куда еду! Кошмар какой…

Обхватив голову руками, склоняюсь вперёд, утыкаюсь ею в спинку пустого сиденья передо мной. Выпрямляюсь и вижу, что водитель бросает на меня настороженные взгляды из-под широких, пшеничного цвета, бровей. Отворачиваюсь к окну. В коленях неприятная дрожь, ягодицы непроизвольно сжимаются от страха, по телу носятся неприятные мурашки.

Включаю телефон, набираю смску, отправляю Ковалевскому. Думаю о том, что предпочла бы отправить ему "Пошёл ты в жопу, Ковалевский!", вздыхаю и слышу писк ответной смс. "Ок. Созвонимся, как договаривались". Закатываю глаза и выключаю экран.

Автомобиль сворачивает за угол и выезжает на площадку, где ровными рядами стоят другие машины. Встаёт на свободное место и водитель в капюшоне, глушит мотор. Молча выходит, будто меня тут и нет, открывает багажник. Видя, что я по-прежнему остаюсь в машине, проходит к моей двери и открывает её. Хочется вцепить руками в ручку и закрыть снова. Но я этого, разумеется, не делаю. Подумает ещё, что я вообще на всю голову ненормальная. Знал бы ты, как мне страшно, ты бы на меня так не смотрел сейчас.

Нехотя вылезаю из машины, и он тут же захлопывает дверь и, всё так же молча, обходит машину, садится за руль, закрывает дверь и спустя несколько секунд уезжает с площадки, оставив меня под дождём со сложенным зонтом в руках и стоящей сумкой на колёсиках рядом.