– Ты! – ахнул он.
Флинкс моргнул, соглашаясь.
– Мог бы дать человеку отдохнуть! – проворчал Джетри, снова ложась на подушки. Флинкс остался на месте, двухтонными лапами вдавливая желудок Джетри прямо ему в позвоночник.
Джетри зевнул и повернул голову, чтобы посмотреть на часы. Уже не осталось времени, чтобы заснуть, даже если бы не мешал выброс адреналина. Глупый кот прыгнул ему на живот и вчера утром точно в этот же час. И позавчера. Джетри начал подозревать, что это животное умеет определять время по часам.
У него на животе Флинкс начал мурлыкать и переступать массивными передними лапами. И это он тоже проделывал каждое утро. Близняшки клялись, что мурлыканье и переваливание с лапы на лапу – они называли это массажем – признаки благорасположения. Джетри только не мог понять: если он так симпатичен коту, то почему тот не дает ему выспаться?
Он вздохнул. Обитатели дома были склонны придерживаться точки зрения мастера вен-Деелин: что ему повезло заслужить внимание Флинкса. Что с этого имел кот, Джетри понять не мог – разве что собирал материал для статьи по ксенобиологии.
Флинкс усилил громкость мурлыканья и принялся надавливать на лапы сильнее. Кончики его когтей проткнули кожу, и Джетри снова вскочил с подушек, громко закричав:
– Эй!
От неожиданности кот лягнул задними лапами, извернулся и сбежал, с тяжелым стуком спрыгнув на пол.
– Грязь!
Он метнулся на край кровати и посмотрел вниз, почти ожидая увидеть животное со сломанной лапой или…
Флинкс стоял на четырех крепких лапах на краю коврика, спиной к кровати. Он оглянулся через плечо – как показалось Джетри, возмущенно.
– Мне очень жаль, – сказал Джетри, укладывая голову на локоть и свешивая вторую руку с края кровати. – Но я не люблю, когда меня царапают.
Наступила пауза, словно Флинкс оценивал его извинения. А потом кот повернулся и, неспешно пройдя обратно к кровати, вытянул шею, чтобы потереться усатой мордочкой о свесившиеся пальцы Джетри.
– Спасибо.
Он осторожно просунул пальцы под кошачий подбородок и почесал кота движением, которому его научила Мейча. Флинкс немедленно замурлыкал – громко и басовито.
Джетри улыбнулся и еще немного его почесал. Флинкс повел головой, явно направляя работу пальцев к своей правой щеке, а потом к макушке, не переставая мурлыкать.
«Да, – сонно подумал Джетри, пальцы которого двигались где-то очень далеко, – удивительно успокаивающий звук».
В дальнем конце комнаты зазвенел будильник.
Флинкс вынырнул из-под руки Джетри на секунду раньше, чем тот очнулся от дремоты.
Вздыхая, он потер ладонью голову, хмурясь на удлинившиеся пряди, и встал с постели.
Душ, завтрак, портной – это на первую половину дня. Затем – день с Рен Ларом. Сегодня будет обрезка лоз. После этого ему предстояло присоединиться к близняшкам во время их урока танцев: леди Маарилекс придерживалась мнения, что джентльмен должен уметь держаться на паркете. Потом – ужин.
По окончании ужина ему можно будет уйти в библиотеку со списком книг, который ему составил гувернер близняшек: в основном труды по истории и несколько разделов трехтомного издания под названием «Кодекс достойного поведения».
– День непростой, – объявил он пустой комнате и направился в душ.
Если сравнивать с портом Банф, то Кинаверал начинал казаться райским уголком вселенной. Так решила Хат, перебрасывая сумку через плечо и шагая по продутому ветром асфальту. Она поляризовала очки и низко наклоняла голову, хотя это мало чего давало. Непрекращающийся горячий ветер был переполнен песчинками – такими мелкими, что они просачивались в любой стык, набивались в нос, наполняли рот и впитывались в поры. Носовые затычки немного помогали. Как и решимость не открывать рта. А кроме того, следовало идти быстро и надеяться, что в гостинице для пилотов есть климат-контроль.
Через пару стандартных лет перехода в согнутом положении навстречу ветру она добралась до служебного туннеля. Ее тело прервало луч датчика, дверь-диафрагма открылась, и Хат нырнула внутрь, едва успев проскочить в стремительно закрывающееся отверстие.
Внутри туннеля свет был тусклым и чуть розоватым. Хат сдвинула очки на лоб, сделала хороший глоток отфильтрованного воздуха – и закашлялась. После приступа глубокого, рвущего легкие кашля во рту появился кислый вкус, забивший вкус песка.
В конце концов она прокашлялась и смогла рассмотреть окружающую обстановку. На закрытой нише, встроенной в стену справа, на земном было написано «Питьевая вода», что она вполне способна была прочесть, а ниже – упрощенный знак того же, стилизованный кувшин – для тех, кто на земном читать не умеет.
Вкус во рту не проходил. Хат шагнула к нише и вставила большой палец в замок. Внутри ниши оказалось полдюжины запечатанных бутылочек с тем же двуязычным объявлением. Она взяла себе бутылку, захлопнула дверцу, вскрыла пробку, сделала маленький, осторожный глоток, а потом еще и еще, пока бутылочка не опустела.
Почувствовав себя более или менее человеком, она отправила бутылочку в стенной утилизатор и осмотрелась.
На полу флюоресцирующей зеленой краской были нарисованы стрелки и слова «Администрация Банфпорта». Надпись «Администрация» была повторена на портовом, и ей все равно нужно было бы в ту сторону, пусть бы даже администрация ей и не была нужна. Хотя в данном случае она направлялась именно в администрацию.
Хат стянула очки с головы и прикрепила к поясу, делая еще один медленный и глубокий вдох профильтрованного воздуха. На этот раз обошлось без кашля, что она приняла за милость богов, хоть и покачала головой. Она могла только посочувствовать рабочим, которым вскоре предстоит разгружать ее груз. При воспоминании о непрекращающейся пыльной буре, жаре и ослепительно-белом свете на поверхности ее передернуло.
«Конечно, у планетников через одного в черепушке сбоит, – подумала она, ставя ногу на зеленую стрелку и начиная путь, – но, казалось бы, даже планетники могли бы найти что-то получше Банфа».
Хат вздохнула. Что ж, теперь ей стало понятно, почему администрация порта на Кинаверале обещала за эту работу такие высокие премиальные. И теперь она будет умнее и ни за что не согласится снова лететь на Банф.
– Век живи, век учись, – сказала она, и ее голос показался ей таким же сухим, каким была кожа лица, несмотря на выпитую воду. – Если проживешь достаточно долго, Хателейн, то когда-нибудь, может, и поумнеешь.
– Ну вот! Теперь мы видим сына Высокого Дома в должном облачении!
Сун Эли был доволен собой и своей работой – и Джетри был готов предположить, что он имеет на то основание. Сам Джетри считал куртку купца и шелковые рубашки, полученные на «Элтории», достаточно шикарным нарядом и не мечтал ни о чем вроде воротника из рюшей такой высоты, что они щекотали ему кончики ушей, или пузырчатых рукавов, спускавшихся до самых пальцев. А еще были брюки – облегавшие плотнее, чем его собственная кожа, но лишенные ее удобства – а поверх них – длинный черный жилет без карманов.
– Очень хорошо, – сказала леди Маарилекс со своего кресла, где у нее на коленях спал Флинкс. – Вы не находите, юный Джетри?
Он вздохнул.
– Сударыня, я думаю, что работа превосходна, но рукава слишком длинны, а брюки – слишком узки.
Господин пен-Джерад возмущенно вскрикнул. Леди Маарилекс подняла руку.
– Те вещи, о которых вы упомянули, представляют последнюю моду и не обсуждаются. Моде поклоняемся все мы, и все мы послушно идем на ее призыв. Как иначе мы можем показать себя людьми достойными?
Джетри посмотрел на нее:
– Это шутка, сударыня?
– Хм. Прогресс. В некотором смысле – да. Определите, в каком именно – и это будет уже серьезный прогресс. А пока мы довольны усилиями мастера пен-Джерада в отношении вечернего костюма. Будьте любезны, Джетри, продемонстрируйте мне теперь костюм для визитов.
Костюм для визитов не был настолько неудобным, но все-таки характеризовался серьезным недостатком в отношении карманов. Брюки были свободнее, кремовая куртка – просторной, рубашка – темно-синей, с отложным воротничком и без всяких рюшей. Он оказался достаточно близок к купеческому костюму, чтобы с ним можно было освоиться, и Джетри вышел в главную комнату и сделал поклон продолжавшей сидеть главе семейства.
