С другой же, царил невообразимый, в т. ч. и явно умышленно спровоцированный злостный бардак, персональную ответственность за который несли Тимошенко и Жуков — 12 — 13 июня было санкционировано выдвижение «глубинных» дивизий округов ближе к границам, но за 9 — 10 дней полного их сосредоточения не произошло! По состоянию на 4.00 утра 22 июня 1941 г. в движении находились 32 дивизии РККА (поименно) 1-я тд ЛВО, 23-я, 46-я, 126-я и 128-я стрелковые дивизии, 11-я стрелковая дивизия в ПрибОВО, 161-я, 50-я стрелковые дивизии, 21-й ск (17, 37-я сд), 44-й ск 164, 108-я сд), 47-й ск (121, 143-я сд) ЗапОВО, 135-я стрелковая дивизия, 31-й ск (193, 195, 200-я сд), 36-й ск (140, 146, 228-я сд), 37-й ск (80, 139, 141-я сд), 49-й ск (190, 197, 199-я сд), 55-й ск (130, 169, 189-я сд) в КОВО, 48-й ск (30-я гсд, 74-я д) ОдВО[434]. Как это понимать?! И как понимать роль Тимошенко и Жукова в этом?! Санкция есть, дивизии есть, но в наличии, миль пардон, только «злостный бардак»?! Гитлерюги за вдвое меньшие сроки и с боями «пролетали» по 200 — 300 км, а эти еще в мирных условиях не смогли толком обеспечить выдвижение на то же расстояние хотя бы «глубинных» дивизий округов!
А потом — Сталин виноват?! Сталин, который, понимая всю опасность таких разрывов, еще за 10 дней да войны разрешил это выдвижение «глубинных дивизий»!
Вот и получилось прямо по Уборевичу: «вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил».
В результате немедленно образовались дыры в эшелонах и между ними, которые, по разумению вконец растерявшихся командующих, необходимо было латать, хотя надо было отходить и уплотнять боевые порядки. В итоге-то и получилось, что дивизии «сжигались» поштучно, о чем и написал в купированных цензурой частях своей рукописи великий полководец Рокоссовский.
Подчеркиваю, что не получиться этого физически не могло — негласная подмена и замысла, и принципа обороны абсолютно неминуемо вела именно к этому!
И надо отдать должное Сталину, который, в отличие от своих бравых вояк, быстро ухватил военную суть творившегося на фронтах бардака. Уже 20 июля 1941 г. в разговоре с главкомом Западного направления маршалом Тимошенко Сталин потребовал прекратить распыление сил и средств и собрать их в единый кулак. «Вы до сих пор обычно подкидывали на помощь фронту по две, по три дивизии. Из этого пока что ничего существенного не получалось. Не пора ли отказаться от подобной тактики и начать создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах? Избрать направление и заставить противника перестроить свои ряды по воле нашего командования?..
Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами». Увы, прошло еще немало времени, пока это требование было выполнено…
И вот такого Верховного главнокомандующего, обдуманно отдающего такие дельные, адекватные реальной обстановке на фронтах приказания-рекомендации (кстати, обратите внимание, сколь же уважительно и выдержанно Сталин сказал это), после его смерти посмели назвать ничего не петрившим в военном деле аж до конца Сталинградской битвы?! Ну и ну!..
Именно об этом вопили упоминающиеся выше результаты военных учений и игр, проведенных Тухачевским и К° в 30-е гг., на что и ссылался Я. М. Жигур (к слову сказать, на «результатах» именно этих учений и был выверенно точно построен «План поражения» Тухачевского, о чем гитлерюги знали также точно, иначе не запланировали бы взятие Минска на 5-й день агрессии еще на рубеже 1936 — 1937 гг.; однако куда большую оторопь в свете всего вышеизложенного вызывает то обстоятельство, что этот же график агрессии был сохранен до 22 июня 1941 г. и с крайне незначительными отклонениями был претворен гитлерюгами в жизнь).
Наконец, именно на это, к глубочайшему сожалению и прискорбию, фактически были нацелены войска Первого стратегического эшелона, о чем, с присущей ему изысканной деликатностью, главный военный историк современной России генерал МА. Гареев написал следующее: «Накануне войны в какой-то момент было упущено из виду то важнейшее обстоятельство, что в случае начала военных действий и в политическом и в военном отношении нельзя исходить только из собственных пожеланий и побуждений, не учитывая, что противник будет стремиться делать все так и тогда, когда это удобно и выгодно ему», а «идея непременного перенесения войны с самого ее начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически исключалась. Конечно, это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории»![435]
А оно и не могло не сказаться именно отрицательно, точнее — до чрезвычайности негативно, потому что и дислокация, и характер группировок, как отмечают многие исследователи, были приспособлены не к обороне, а к наступлению. Вывод почти верный — «почти», потому что на самом-то деле группировки были предназначены не для наступления, а для немедленного, едва ли не одномоментного с уже начавшимся нападением противника встречно-лобового контрнаступления в формате контрблицкрига. Грань же между ними едва уловима. И не случайно, что именно военные историки отмечают поразительнейший факт: «Сравнительный анализ последних предвоенных планов с планами лета 1940 г. (напомню, что именно тогда мудрый Б. М. Шапошников разрабатывал и прототип, и сами знаменитые «Соображения…» от 18 сентября 1940 г., ставшие единственным официальным планом отражения агрессии.— А. М.) показывает, что… практически стиралась грань между боевыми действиями по прикрытию и первыми операциями (в начальный период войны. — А. М.)[436].
Трудно сказать, ощущали ли уважаемые коллеги подспудный, но, тем не менее, явственно ощутимый смысл этих своих слов, однако же выходит, что в весьма изысканной форме они подтвердили факт непосредственной, прямой подмены основного замысла единственного официально действовавшего плана отражения агрессии — утвержденных 14 октября 1940 г. «Соображений…» от 18 сентября того же года и не менее изысканно, но в то же время и совершенно обоснованно отнесли этот факт строго на тот период, когда Генштабом «рулил» Жуков. Потому как стирание грани между боевыми действиями по прикрытию и первыми операциями было возможно только при подмене плана Шапошникова на «замысел» Жукова — Тимошенко, причем подмене сознательной, хотя и негласной, в духе концепции Тухачевского.
Небезынтересно в этой связи отметить еще один случай подтверждающий сам факт, само событие подмены. Многие современные историки не без оснований полагают, что т. н. «гениальный план» от 15 мая 1941 г. был действовавшим планом, и даже приводят ряд интересных и, казалось бы, неоспоримых тому доказательств.
На самом же деле эти доказательства лишь тогда обретают статус действительно неоспоримых, если наконец-то признать, что план-то был всего лишь «действовавшим». Именно в кавычках, потому как «гениальный план» от 15 мая 1941 г. принципиально никогда не докладывался Сталину и, не менее принципиально, никогда не покидал стен Генштаба!
На страницах предыдущих глав, особенно первой, было приведено немало и, как представляется, достаточно веских тому доказательств. Еще раз обращаю внимание на то обстоятельство, что если Сталин хоть один раз видел бы этот план, то после 22 июня, в связи с той жуткой трагедией, что разыгралась в первые дни и недели войны, он немедленно вспомнил бы, кто авторы тех идей, что привели к такой трагедии, и список «невинных жертв» сталинизма мгновенно пополнился бы еще двумя фамилиями — Жукова и Тимошенко.
