Члены Директории сделали так после совещания с партийными товарищами. «Был созван совет из депутатов», — передаёт сообщение из Омска Святицкий. Авксентьев и Зензинов совещались с делегацией Бюро Съезда. Только один из трёх членов этой делегации — правый депутат В.Е. Павлов (член «Союза Возрождения». — С.М.) — подал голос за немедленный выход эсеров из Директории. Остальные вместе с членами Директории решились уступить. Вместе с тем члены Директории прислали, по словам Ракитникова, в Бюро Съезда мотивированное сообщение, почему они в данный момент не ушли. Упоминается с некоторыми вариациями это партийное совещание, происходившее у Авксентьева и в «дневнике» Зензинова под 29 октября: «Якушев, Колосов и Павлов высказались против принятия Михайлова и, следовательно, за наш выход из состава Правительства. Аргунов, Раков, Роговский, Кругликов, Мазинг (секретарь Президиума Думы), Лозовой, Пумпянский, Архангельский соглашались на вхождение Михайлова, лишь бы только не распадалась всероссийская власть. Н.Д. Авксентьев и я согласились с последними и приготовились сделать об этом заявление на заседании Правительства» [Гинс. I, с. 275][514].
Только что стороны пошли на взаимные уступки, как неожиданно явилось новое осложнение в деле с кандидатурой Колчака, отказавшегося входить в состав Совета министров при наличии в нём Роговского. Болдырев здесь видит интригу Админсовета: «Придумано ловко. Адм. Совет хотел провалить Роговского через Колчака, добросовестно ломившегося на пролом в этом вопросе» [с. 88]. Едва ли предположения Болдырева основательны. Вот как описывает Серебренников «решительное совещание Сибирского правительства и его Административного Совета»…
«На совещание был приглашён и адмирал Колчак. Председательствовал на совещании П.В. Вологодский. В довольно продолжительной речи он тихим и усталым голосом изложил совещанию весь ход его переговоров с отдельными общественными и партийными группами и лицами о формировании российского Совета министров, указав на тяжёлую обстановку, в которой находится страна, и заявил, что все его усилия по организации новой правительственной власти не дали до сих пор положительных результатов, что он чувствует себя совершенно измученным физически и нравственно и вести дальнейшие переговоры для выполнения возложенной на него миссии отказывается.
Речь произвела большое впечатление на присутствующих. Водворилась какая-то жуткая тишина: все сознавали ответственность сделанного заявления.
Вологодский встал, передал мне председательствование и покинул совещание. Я занял председательское кресло. Взоры всех как-то невольно устремились на адмирала Колчака. Эти взоры говорили: вот тот единственный, кто ещё упорствует, от него теперь зависит всё дальнейшее… Я обратился к адмиралу от имени всего совещания с коротко выраженным предложением спасти положение дел, войти в состав Совета министров, примирившись с присутствием в этом Совете некоторых нежелательных лиц, указав, что его положительного решения с одинаковым нетерпением ждут как Всероссийское Временное, так и Сибирское правительство. Адмирал уступил и дал своё согласие» [с. 20–21].
«Кризис был разрешён»…
6. Омская «неразбериха»
Составленный по соглашению состав Совета министров Всероссийского Временного правительства был достаточно демократичен по своим политическим взглядам. Ни одной реставрационной фигуры не было в его среде. Но он не удовлетворил оппозиционеров. «Итог был неутешительный, — заключает Л. Кроль. — Под вывеской Директории фактически исполнительная власть оставалась в руках… сибирских министров». Конечно, в негодование пришли «Черновцы» в Екатеринбурге. «Такого списка даже левое крыло Съезда, готовое ко всему, не ожидало, — констатирует Святицкий. — Бросалось в глаза, что в составе Совета министров не было ни одного кандидата из партии большинства в У.С., из партии с.-p., перед которой через два месяца этот Совет министров должен был отчитываться… Даже министерство земледелия (искони эсеровское!!) находилось на этот раз в чужих руках». Это замечание екатеринбургского рупора не совсем понятно: каким образом в Совете министров коалиционного правительства могли бы оказаться представители большинства, отвергшего сам принцип коалиционности? «Главное же, — продолжает Святицкий, — в составе нового Правительства были два «гвоздя», приковывавшие всеобщее внимание и служившие лучшей характеристикой нового кабинета. Эти гвозди: адм. Колчак и Иван Михайлов. Первый был лицом с широкой и притом весьма определённой известностью ещё во времена Керенского (как лицо, умевшее ладить с «революционной демократией»[515]. — С.М.). Потом он, «спевшись с японцами (!?), диктаторствовал на Дальнем Востоке, соперничал с Хорватом. Нынче он получил всероссийскую военную власть. Это лицо будет распоряжаться военной силой в момент созыва У.С. к 1 января! Хорошие перспективы стояли перед нами!»…
«Перспективы» действительно были плохие. Ибо ясно было, что те, кто «проиграл» бой, постараются взять реванш. В Омске пытались, однако, соглашение обставить некоторой внешней торжественностью. 6 ноября происходил по поводу образования Совета министров специальный раут, на котором Гинс сравнивал, между прочим, Сибирское правительство с разборчивой невестой, — долго раздумывавшей, прежде чем решиться на празднуемый на банкете брак [«Вест. Вр. Пр.», № 4][516]. К сожалению, приходится сказать, что брак заключён был уже поздно. «У нас пропало два месяца. Мы занимались «вермишелью»», — говорил Вологодский, открывая первое заседание Совета. Эту затяжку не могли простить. Если «ничегонеделание» Директории в Уфе производило тягостное впечатление на Святицкого и его единомышленников, то омская обстановка «ничегонеделания», борьба за власть производили угнетающее впечатление на широкие круги. «В тот момент, когда нужна напряжённейшая работа, когда каждый час дорог, ни Директория, ни Сибирское правительство ничего не делают. Они забросили всё, потому что все заняты одним: борьбой за власть!» Такие слова, может быть, и не совсем уместны под пером мемуариста Л.А. Кроля, но факт констатирован всё же правильно [с. 152]. Болдырев отмечает, что «проволочка с кандидатурами отразилась на финансах»: из банков стали вынимать вклады [с. 87][517].
Идея всероссийской власти в сознании широких кругов была уже дискредитирована. Это с такой очевидностью выступает из записей Болдырева в дни омской «неразберихи». Записи эти характерны и для царивших настроений. Болдырев записывает:
15 октября:… «В городе определённо ведётся агитация против Врем. прав., в этом косвенно участвуют отряды типа Красильникова и другие представители монархизма» [с. 73].
18 октября:… «Слухи со всех сторон, явный саботаж и агитация против Вс. правительства. Слухи о переворотах в чисто мексиканском стиле. Вынужденное бездействие Правительства, конечно, нервирует всех бесконечно. Страх перед переворотом и угроза диктатуры, видимо, сбили с толка и Виноградова. Он также во власти тревожных слухов» [с. 76].
19 октября:… «Розанов сообщил мне, что в городе ходит слух, что в меня бросили бомбу. Конечно, он такой же вздор, как и все другие слухи. У Розанова целый вечер просидели вожди здешних кадетов. Они считают авторитет Вс. пр. безнадёжно погибшим из-за слабости и бездействия… Старынкевич тоже болен страхом переворота… Вечером два раза прибегал ротмистр С. из к.-р. Ставки предупредить, что мы в сетях интриги и заговоров, предлагал усилить охрану и тоже явно намекал на измену Белова» [с. 78].
23 октября:… «Во время прений (на заседании Правительства) прибыл казачий взвод для охраны Вологодского… Командир взвода доложил, что распоряжение… (сделано) по требованию мин. Михайлова, ввиду будто бы ожидаемого ареста Вологодского. Это походило на фарс. Я вернул конвой домой. Что это — трусость или провокация? Я успокоил Вологодского и отвёз его на квартиру в моём автомобиле. У дома Вологодского оказалась охрана из сербов, здесь, видимо, уже не стеснялись иметь «своих латышей»… Чего они так боятся? Ведь мы все ещё безоружны. Мексика среди снега и морозов» [с. 83][518].
26 октября:… «В городе убийство. Без вести пропал Б.Н. Моисеенко. Тяжело ранены, кажется, адъютант Белова — поручик Костендий и г. Сафо. В помещении, где происходят заседания Директории, был какой-то офицер, посланный будто бы Розановым собирать адреса членов У.С. Произведённым дознанием выяснилось, что офицер этот — член какой-то военной организации, руководимой кап. Головиным, имеющей связь с штабом Сибирской армии. Розанов заявил, что это провокация» [с. 85][519].
28 октября:…«Настроение отвратительное, вся работа стоит… В общественных и военных кругах всё больше и больше крепнет мысль о диктатуре. Я имею намёки с разных сторон. Теперь эта идея, вероятно, будет связана с Колчаком».
29 октября:… «Настроение служащих подавленное»… [с. 87].
514
Оказывали вновь на членов Директории давление и со стороны. Непримиримый левый к.-д. Кроль, высказывавшийся в своё время против переговоров Директории с Сибирским правительством, явился к Авксентьеву с заявлением о необходимости покончить с кризисом, идя «даже на назначение Михайлова и отказ от Роговского» [с. 152].
515
Святицкому следовало бы знать, что как раз эсеры поддерживали адм. Колчака в его выступлениях на митингах в Черноморском флоте [Кришевский Н. В Крыму. — «Архив Рус. Рев.». XIII, с. 36]. Политическая благонадёжность адмирала была заподозрена некоторой частью «революционной демократии» с того момента, когда «Маленькая Газета» Суворова стала выдвигать Колчака в председатели Временного правительства (июнь 1917 г.). По собственным словам, Чернов тогда же предупредил свой ЦК о появлении на горизонте опасного честолюбца. Чернов и омской Директории из Екатеринбурга указывал на то, что допущение Колчака в Совет министров знаменует «начало конца». Пытался воздействовать он в этом отношении и на чешских социалистов [«Рев. Рос.», № 4].
516
Болдырев подчёркивает, что на банкете «большой успех» имело его заявление, что русские войска «теперь почти одни держат весь фронт» [с. 92].
517
«Торг с переторжками», шедший в Омске, раздражал все активные элементы. В «Кр. Арх» (кн. ХХ) опубликованы два письма из Омска 20-24 октября с.-р. Альтовского Ракитникову. Между прочим, он пишет: «Дело, для которого я сюда приехал, стоит неподвижно. Все заняты совершенно другим. «Идёт «торг с переторжками» о министерских местах». Приехал Альтовский в целях получения денег, в сумме 2–2? млн руб. ежемесячно для помощи эсеровским организациям, ведущим дезорганизаторскую «работу в тылу большевицких и немецких войск» — уничтожение запасов военного снаряжения посредством поджогов и взрывов, порчи орудий и пр., проникновение в штабы сторонников Вр. пр., организация разведочной службы и т.д. Соответственную докладную записку Альтовский представил Верховному главнок., при котором и должен бы состоять «особый отдел» из трёх лиц, руководящий это работой. Зензинов вначале отнёсся сочувственно, но потом на него напала «раздумчивость», ибо находившийся в Омске представитель ЦК партии Раков, ознакомившись с положением в Омске, встал на позицию: «ждать выяснения обстоятельств для определения нашего отношения к Правительству», а до тех пор «не ангажировать партию». У Ракова, впрочем, было и другое соображение — в состоянии ли эсеровские организации в Советской России, «полуфиктивные и номинальные», выполнить обязательства, которые сопряжены с получением денег. Чрезвычайно характерны взгляды самого Альтовского, члена ЦК. «Оно, конечно, — пишет он, — можно с большим глубокомыслием сидеть на реках Вавилонских и плакать о международной конъюнктуре, но мне-то казалось бы, что уже довольно мы проворонили. Ведь Комитет член. Уф. Сов. был вполне в наших руках и, конечно, мог снабдить партию в Сов. Рос. несколькими миллионами рублей, которые очень бы пригодились на чёрный день. Теперь, когда этот чёрный день, может быть, совсем на носу, не следует упускать ни малейшей возможности получить для партии денег» [с. 165–174].
518
Болдырев довольно односторонне записывает этот случай с «непрошеной охраной». Надо выслушать и другую сторону, которую как бы представляет Гинс. Последний рассказывает, что ночью, перед заседанием, Вологодского разбудила присланная к нему казачья охрана, ввиду будто бы готовящегося покушения со стороны Директории. Перед заседанием из штаба второго корпуса позвонили Гинсу с сообщением, что Сиб. пр. будет арестовано, и предлагали прислать охрану. Несмотря на отказ, охрана появилась. Гинс добавляет, что «до той поры Сиб. пр. не знало охраны»… [I, с. 273].
519
Из мухи сделали слона. Этот пустяшный случай в изображении Майского и др. превратился в целую террористическую организацию военных против членов У.С.
