— Может, вы мне просто дадите посмотреть дело? — прервал следователя Гордеев.

— Может, и дам, — обиделся Пир-Аманов. — Эй вы, идите живее! Через каждые два шага перекур устраиваете! — крикнул он примостившимся на отдых штрафникам.

Те немедленно поднялись и потащили тяжеленный сейф дальше.

— Покажу, конечно… Приходите, когда закончится переезд, — сказал следователь. — Сейчас все равно ничего не смогу отыскать.

— А вы постарайтесь. — Гордеев с сочувствием смотрел на носильщиков. — Иначе я буду вынужден констатировать, что вы не только не проводите расследование должным образом, но еще и потворствуете преступнику.

— Ты чего, адвокат, с ума, что ли, сошел? — Пир-Аманов смотрел на Гордеева с явной неприязнью.

— И я не помню, чтобы мы на «ты» переходили, — жестко ответил Гордеев. — А материалы следствия вы мне должны предъявить.

Следователь хотел было что-то ответить, поглядел на Гордеева долгим взглядом, повернулся и направился к сейфу.

— Ставьте его тут, — сказал он носильщикам.

Они поставили шкаф на землю. Пир-Аманов достал из пиджака связку ключей и отпер одним из них сейф. Достал оттуда серую тонкую папку и протянул ее Гордееву:

— Вот дело Истоминой. Читайте.

— Спасибо. — Гордеев раскрыл папку.

— Вас специально таких скандальных на телевидение набирают? — Следователь закрыл сейф и теперь крутил связку ключей на пальце.

— Нет, просто так получается. Я могу где-нибудь присесть?

— Нет, не можете. Согласно инструкции вы не можете выносить документы из кабинета, — мстительно сказал Пир-Аманов. — Этот сейф для вас сейчас мой кабинет. Отойдет от него больше, чем на пять шагов — буду считать, что вы пытаетесь украсть дело. Понятно?

— Вполне, — усмехнулся Гордеев восточному коварству следователя.

— Ну, чего встали?! Подняли и понесли! — прикрикнул тот на носильщиков.

Они потащили свою тяжкую ношу, а Гордеев шел следом, просматривал страницы дела и старался следить за тем, чтобы не отпустить от себя сейф больше, чем на пять шагов, за чем следил бдительный Пир-Аманов.

Пока шли по двору, это было нетрудно. Но скоро носильщики внесли шкаф в здание. Здесь оказалось людно и шумно. Строители, милиционеры сновали взад и вперед. В такой толпе немудрено было и потеряться. Видимо, на это и рассчитывал Пир-Аманов. Он то и дело оглядывался на Гордеева. Тот никак не мог сосредоточиться на чтении, но не только из-за необходимости следить за носильщиками, но и из-за душившего его смеха. Он представлял себе, как эта процессия выглядит со стороны. Трое мокрых от пота арестантов тащат железный шкаф под присмотром толстого восточного человека, а за ними поспешает, семеня и подпрыгивая, человек с портфелем под мышкой и распадающейся на части папкой в руках.

Строчки прыгали перед глазами Гордеева, а грозный Пир-Аманов ни на минуту не выпускал адвоката из виду.

«Согласно показаниям потерпевшей…», «Гражданка Августова показала, что… порез тканей кисти руки… как обычно, вышел на вечернюю пробежку» — взгляд адвоката перескакивал со строки на строку, с бумажки на бумажку. Гордеев посмотрел вперед и увидел насмешливый взгляд следователя.

— Ну все, хватит. — Юрий остановился.

— Очень хорошо! — Пир-Аманов с победным видом подошел к адвокату. — Отдавайте дело. Вы нарушили правила служебного пользования.

Он показал на медленно удаляющийся сейф. Между ним и Гордеевым было уже метров семь.

— Ничего я не нарушал. — Адвокат спокойно изучал бумаги.

— Нарушал. Я сказал, дело нельзя выносить из кабинета.

— А я и не выносил. Это кабинет ваш ушел от меня. — Гордеев направился к столу, который стоял неподалеку от дверей еще не включенного лифта.

— Так, ну мы чего, спорить будем?! — повысил голос следователь, устремляясь следом за Гордеевым.

— Конечно будем. Если хотите, Александр Федорович.

Гордеев положил папку на стол и принялся спокойно изучать бумаги. Медицинское заключение, понятно. Протокол показаний потерпевшей, неинтересно. Ага, вот показания свидетелей.

Гордеев достал из кармана ручку, а из портфеля лист бумаги, покосился на возмущенно пыхтевшего рядом Пир-Аманова.

— Вы бы шли по своим делам, Александр Федорович. — Адвокат старательно и насмешливо выговаривал имя-отчество следователя. — А я вам принесу папку. Куда прикажете.

— Вообще-то меня Автандил Фуатович зовут, — примирительно сказал Пир-Аманов. — Просто никто произнести не может.

— Понятно.

— Ладно, жду вас наверху, в двадцать третьей комнате. — Следователь ушел, а Гордеев принялся за дело.

Он выписал имена, фамилии и адреса двух свидетелей, видевших убегавшего бандита. А также конспективно записал их показания.

На все это ушло не более пятнадцати минут. Закончив, Гордеев поднялся на второй этаж и пошел по коридору, пахнущему свежей краской. На одинаковых дверях красовались привинченные латунные цифры. Некоторые из дверей были открыты, там еще работали строители. Адвокат свернул за угол и увидел Пир-Аманова, рядом с которым стоял один из арестантов, азербайджанец в джинсовой жилетке. Он что-то горячо говорил по-азербайджански следователю, а тот слушал его, заложив руки в карманы и глядя в сторону. «Жилетка» же все старался заглянуть ему в глаза и потому суетился: постоянно перемещался и подпрыгивал.

— Ну земляки, и что? — по-русски говорил Пир-Аманов.

«Жилетка», эмоционально треща и жестикулируя, впрыгнул в поле зрения высокорослого следователя.

— Хорошо, молодец, что знаешь моего дядю. Зато я его почти не знаю. — Пир-Аманов посмотрел в противоположный угол коридора.

«Жилетка» сказал что-то пафосное по тону, а затем прибавил пару слов просительно. Гордеев, наблюдавший эту сцену со стороны, различил в последней реплике слово «регистрация».

— Я вообще к этому отношения не имею! — громко сказал Пир-Аманов, заметив Гордеева. — Все! Идите все вниз. Вы мне не нужны больше.

Из кабинета вышли еще двое арестантов. «Жилетка» попытался было что-то объяснить, но следователь грозно посмотрел на него, сказал адвокату:

— Вы ко мне? Заходите! — и прошел в кабинет.

Понурившись, «жилетка» поплелся следом за своими товарищами.

— Вот так всегда: свои хуже чужих, — глубокомысленно заметил украинец, оглянувшись на «жилетку». -Давай, Сафар, догоняй.

Гордеев проводил троицу взглядом до угла и вошел в кабинет.

— Просмотрели? — Следователь сидел за столом и сворачивал квадратиком лист бумаги.

— Да, спасибо. — Гордеев положил папку перед Пир-Амановым.

Тот покачал стол рукой, наклонился и подложил бумагу под ножку. Еще раз потрогал столешницу. Теперь все держалось прочно.

— Видели, да? — спросил следователь. — Вот так каждый день. Идут и идут! Чего дома не сидится? Там ведь хорошо! Тепло! Фрукты! Море! Нет, все в Москву норовят… И все ко мне. Все с просьбами.

— Ясное дело, — вздохнул Гордеев, — к кому еще идти, как не к своему?

— Если не помогу, скажут, земляков обижаю. Если помогу, скажут, землячество развел. Что делать?

— Я думаю, — предположил Гордеев, — заниматься расследованиями. Вы же следователь, а не начальник паспортного стола. И землякам так и скажите — дескать, у меня времени нет, я опасных рецидивистов ловлю. Вот они и отстанут.

— Да? — задумчиво переспросил Пир-Аманов. — Ну что ж, пожалуй, вы правы. Так и буду поступать. Может быть, чаю?

— Нет, спасибо. Я пойду.

Гордеев пожал плечами и направился к двери.

— И как вам показалось дело Истоминой? — вслед ему спросил Пир-Аманов.

— По-моему, совершенный «висяк», — откликнулся Гордеев. — Никакой перспективы.

— Вот и я так думаю.

— До свидания.

Гордеев вышел из кабинета и пошел по коридору, на ходу набирая номер Грязнова.

— Алло! Денис, это я, Гордеев. Давай встретимся через час в моей конторе. Что? Почему в конторе? Ну надо же мне хоть иногда на работе появляться. Я же не начальник, как некоторые. Ну все, жду.

Когда он выходил из отделения, навстречу ему шла та же самая троица, на этот раз с метлами в руках. Их сопровождал пожилой сержант, его нагрудный карман оттопыривался от пачки из трех разноцветных паспортов.