Ева ощутила сильное волнение.

– Вы… хотите сказать, материалы, выданные Мартову, – точная копия тех, выданных неизвестному мужчине примерно год назад?

Дама поправила очки и подняла глаза на Еву.

– Именно так. Вам повезло, сударыня. Справка, благодаря обстоятельствам, уцелела, а вот фамилия первого заказчика, извините, нет. Впрочем, он мог назваться как угодно: я у него документы не спрашивала, как и у вас. Архив Лонгиновых никакой секретности не представляет.

– И вы распечатаете мне этот материал?

– Если вы подождете несколько минут…

Ева сидела ни жива, ни мертва… так взбудоражила ее воображение заказанная Мартовым справка. Она взяла бумаги дрожащими руками, спрятала их на дно сумочки и любезно попрощалась с хозяйкой кабинета.

Укрытая снегом аллея, по которой Ева шла к остановке троллейбуса, казалась нескончаемой. Щеки у Евы горели, сердце учащенно билось. Она боролась с желанием сейчас же углубиться в чтение.

Врач, по личной просьбе господина Смирнова приезжавший к больной подруге Риммы Лудкиной, нашел у нее острый бронхит, осложненный нервным истощением.

– Надо бы ее госпитализировать, – сказал он, вздохнул и выписал необходимые лекарства. – Уколы кто будет делать?

– Я, – обрадовалась Лудкина.

– По часам. Я все написал, – объяснил врач. – Если наступит ухудшение, звоните в любое время. Телефон есть?

– У соседей.

Определенность лучше неизвестности, и после визита доктора Римма повеселела. Она поняла, что ее драгоценная Маша не умрет.

– Посидите тут, пока я сбегаю за лекарствами? – робко попросила она.

Смирнов остался у постели больной один. Ева уехала еще до прихода врача – надо было пошарить по архивам. Сыщик скептически отнесся к ее идее – выяснить, не окажется ли в архивных данных чего-либо, связанного со смертью Мартова.

– Ну, что может послужить поводом для убийства? Мартов – наследник английской короны? Или потомок тайных шпионов немецкого канцлера в царской России? В обоих случаях это уже не имеет значения. Кровная месть? Так Мартов не горец. И за давностью лет любая месть потеряла бы смысл.

– А вдруг он наследник? – не сдавалась Ева.

– Чего? Родового имения князей Юсуповых? – улыбнулся Всеслав. – Допускаю. Но имения национализированы еще в начале прошлого века. Если уж здесь имеют место корыстные мотивы, то скорее всего связанные с деньгами и недвижимостью фирмы «МиМ». Эта версия вряд ли будет отражена в архиве вековой давности.

– Я все равно поеду! – упрямилась Ева.

Сыщик не стал ее отговаривать. Проверить не помешает. А ну как Мартов и впрямь наследник сокровищ, которые привез из Индии его троюродный прапрадедушка-англичанин, ветеран колониальных войск? Выйдя в отставку, прапрадедушка, ослабленный тропическими болезнями, женился на прелестной русской барышне из обедневшей дворянской семьи, переехал из туманного, сырого Лондона в Россию…

Смирнов едва сдержал смех. Мечтательная, романтическая натура Евы успела повлиять на него. Еще три года назад подобная чепуха ни при каких обстоятельствах не пришла бы ему в голову.

– Кро-о-овь… – пробормотала больная, беспокойно перебирая руками край одеяла. – Кро-о-овь…

Всеслав обратил внимание на ее изящные запястья, длинные, красивые пальцы. Ногти овальной формы были коротко острижены, чисты. Кожа на руках слегка загрубела, но это не портило их. Порода, она и в Африке порода. Густые, спутанные волосы женщины рассыпались по подушке, лихорадочный румянец придавал лицу неповторимое выражение трагической страстности… Так бы сказала Ева.

– Я начинаю думать, как она, – усмехнулся Смирнов.

Он произнес это вслух, и женщина приоткрыла глаза. Ее сознание на миг прояснилось, но не настолько, чтобы узнать сыщика.

– Кто вы… – едва шевеля губами, прошептала она.

Смирнов решил использовать свой шанс.

– Если вам трудно говорить, просто закрывайте глаза в знак согласия, – предложил он. – Вы меня поняли?

Женщина закрыла глаза. Ресницы и брови у нее были темные, шелковистые, а губы – полные, четко очерченные. В прошлый раз из-за низко повязанного платка Всеслав ее не рассмотрел как следует. Что-то шевельнулось в его сердце… Жалость, желание помочь?

– Римма мне все рассказала. Вас зовут Мария Симанская? – спросил он.

Женщина опустила веки, и сыщик заметил, какие мягкие, длинные у нее ресницы.

– Вы из Кострова?

Ему показалось, что больная вздрогнула, в ее глазах промелькнуло смятение, но все же она снова опустила веки.

– Не бойтесь меня, – с сочувствием произнес Смирнов. – Я хочу помочь вам.

Она так долго не открывала глаза, словно вновь провалилась в беспамятство.

– Мария… вы меня слышите?

Из-под ее ресниц выползли две прозрачных слезинки. Сыщик понял, что его слышат. Он обдумывал следующий вопрос, который так и не пришлось задать. Явилась Римма Лудкина – с пакетом, полным одноразовых шприцев, ампул с антибиотиками, таблеток и микстур.

– Я подожду в кухне, – сказал Всеслав, освобождая место у постели больной. – Мы еще не все обсудили.

Римма напоила подругу горячим чаем, сделала укол, убедилась, что та уснула, и отправилась на кухню. Она падала с ног от усталости.

– Вроде ничего не делала, только съездила в пару аптек, а сама – как выжатый лимон. Это все нервы и бессонная ночь. Слава богу, теперь Маша начнет поправляться! У меня просто гора с плеч свалилась.

– Напугала она вас, – поддакивал Смирнов. – И нас с Евой тоже.

– Вы хотели о чем-то спросить… – напомнила Римма.

Сыщик решил зайти издалека.

– Да. О вашем бывшем супруге. Вы уверены, что в квартире побывал именно он?

Лудкина пожала плечами. У нее были сомнения.

– Иногда за мной кто-то наблюдает… Это похоже на Валерку. Он имел отвратительную привычку красться по пятам, подкарауливать в темных углах. – Внезапно в ее памяти всплыла сцена в метро, когда она увидела мужчину в темных очках. – Знаете, недавно в метро я почувствовала чей-то взгляд, и… мне показалось, что за мной следит мужчина.

– Как он выглядел?

– Высокий… в черных очках. Я удивилась: зима – и вдруг очки! Но это был не Лудкин.

Больше ни одной приметы незнакомца Римма не вспомнила, как ни старалась.

– Ваш отец сказал, что Симанская уехала из Кострова весной, – вернулся Всеслав к интересующему его вопросу. – А у вас она появилась после Рождества. Как вы это объясните?

– Папа не говорил, что Маша уехала, он просто с весны ее не видел! – возразила Римма. – После похорон Вершинина она не могла больше работать в музыкальной школе вместе с его сестрой… наверное, уволилась и сидела дома, пока не начала сходить с ума от этого ужаса. Где ни появишься – на тебя пальцами показывают, перешептываются… вот она и сбежала. Где Москва, а где Костров! Надеялась, что сможет начать новую жизнь. Почему бы и нет? Я скоро уеду в Испанию, квартиру ей оставлю – пусть живет, сколько хочет. Хозяин против не будет. Какая ему разница, кто платит?

– У Вершинина есть сестра? Она работала в одной школе с Симанской?

– Двоюродная, – подтвердила Римма. – Ольга Вершинина, она ведет класс домры… это такой музыкальный инструмент, вроде балалайки, только струн больше. Между прочим, Ольга дружила с Машей, а после… ну, вы понимаете… какая уж дружба? Оля и Сергей росли, как родные, души друг в друге не чаяли. Его смерть оказалась страшным ударом для всей семьи.

– Понятно… Вам известно, как был убит Сергей Вершинин?

Лудкина помолчала, собираясь с мыслями.

– Маша особо в подробности не вдавалась, а я ее не допытывала. Но в Кострове все об этом знали. Когда я позвонила родителям, первое, что они мне рассказали, – это об убийстве. Сережа якобы позвонил Маше в школу и назначил свидание в беседке. У нас городок хоть и маленький, но в нем есть парк, летний кинотеатр, открытая эстрада и даже танцплощадка. Правда, бывшая. Сейчас там запустение – забор вот-вот завалится, сквозь асфальт прорастают кусты… провинция!