Руслан Талеев оказался в ее сетях так стремительно, что не успел ничего толком сообразить. Мария Варламовна, подстегиваемая матерью, начала задумываться, а не остановить ли ей свой выбор на приезжем из Санкт-Петербурга. Руслан был хорош собой, умен, достиг определенного положения в обществе, в нем пробивался наружу сглаженный воспитанием жгучий восточный темперамент. Чем плохая партия для тридцатилетней провинциалки? Так рассуждала Татьяна Савельевна, и у дочери не хватало аргументов для возражений.

– Зачем я рассказала ему ту глупую историю? – корила себя Машенька. – Это кража выбила меня из колеи и заставила совершить очевидную нелепость. Руслан, вероятно, принял меня за ненормальную.

Господин Талеев в ту ужасную ночь внимательно выслушал Марию Варламовну. По его лицу пробегали неясные тени.

– Ну, и каково твое мнение? – окончив рассказ, поинтересовалась она. – Сущий бред, не так ли? Скорее всего отец это выдумал, желая развлечь меня.

Руслан в замешательстве развел руками. Он явно был поражен услышанным.

– Я ожидал другого, – признался ученый. – Наверное, ты что-то скрываешь, Маша. Твой рассказ не объясняет, почему некто вломился в ваш дом и перевернул все вверх дном. Что здесь искали?

– Не знаю… Я действительно ничего больше не знаю! Эту… сказку отец рассказывал мне, когда я была маленькой девочкой. Он придумывал много диковинных историй. Я слушала его, открыв рот… и не хотела засыпать без очередной волшебной сказки, веселой или страшной. Отец никогда не повторялся. Но именно эту историю он рассказывал несколько раз… вот я и запомнила. Я же тебе говорила, что мои глубоко личные тайны не имеют никакого отношения к тому, что случилось.

Руслан подавленно молчал. День он ходил, как в воду опущенный, а на второй заявил:

– Мне надо срочно съездить в Питер. Мой научный руководитель вызывает меня. Приближается защита… я должен уладить кое-какие вопросы.

– Ты уедешь? – огорчилась Маша. – Оставишь меня одну после… всего, что произошло?

– На несколько дней! – взмолился Талеев. – Я буду звонить тебе.

Она не стала возражать. Пусть едет, раз ему надо. У нее будет время подумать… о прошлом и о будущем. Обо всем, что имело место после вечеринки у Зориной.

Мария Варламовна не обманывала себя – Руслана она не любит. Если их брак состоится, то по расчету. По крайней мере, она сможет переехать в большой город. Руслан говорил, у него двухкомнатная квартира на Литейном.

– Между вами что-то было? – спросила Татьяна Савельевна, когда прошло три дня после отъезда Талеева.

– Нет, мама, – чистосердечно призналась Машенька. – Надо же соблюсти этикет. Невеста не должна прыгать в постель жениха до свадьбы. Это дурной тон.

Ее глаза смеялись. Татьяна Савельевна обиженно поджала губы.

– Раньше ты не больно-то заботилась о правилах хорошего тона, – с сердцем сказала она. – Посмотри на себя. Какая бы ты ни была, а годы берут свое! В сорок лет замуж выходить сложнее, чем в тридцать.

– Конечно, мама, – охотно согласилась Мария Варламовна.

Симанская-старшая замолчала. Она переставала понимать свою дочь. Что же, она собирается всю жизнь в Кострове просидеть, да еще в девках?!

Руслан позвонил из Питера только один раз, сказал, что занимается подготовкой к защите, просил не беспокоиться и ждать. Татьяна Савельевна ему не поверила. В ее душе разрастались, подобно черному облаку, нехорошие предчувствия.

– Кому ты звонишь? – спросила Ева.

Она только что поставила вариться пельмени – не покупные, а домашние, и подошла к Славке для решительного разговора.

– Одному парню, – ответил Смирнов. – Редактору журнала «Эхо». Он гриппом заболел, лежит дома, а мне позарез нужно кое-что у него узнать.

– Так ты не поедешь со мной в Братеево к Римме Лудкиной?

– Это насчет кровавого пятна? – улыбнулся сыщик. – Не сегодня. У меня весь день расписан по минутам.

– Послушай… ты же обещал! – разозлилась Ева. – Я предупредила женщин, они ждут.

– Алло! – громко произнес в трубку Всеслав, делая Еве жест подождать. – Евгений Шаповал? Мне дала ваш телефон госпожа Ступина. Я по поводу статьи Панкрата Раздольного…

Пока они беседовали, Ева размышляла, как бы привлечь внимание Славки к ее клиентке. Он считает историю с пятном вздором… и не желает понапрасну тратить время.

– Это очень серьезно, – сказала она, когда Смирнов положил трубку. – Я чувствую!

– Ева, может быть, твои дамы по пьяни пролили на ковер кетчуп или томатный сок? – с видом мученика вздохнул он. – А потом забыли? Ты ручаешься за них?

– За Римму могу поручиться, что она в здравом уме и не похожа на алкоголичку, которая утром не помнит, с кем пила. Ее подругу Людмилу я не видела – во время наших занятий она отсыпается в другой комнате.

– Вот, пожалуйста! – обрадовался Всеслав. – Ты даже не знаешь, с кем имеешь дело. А вдруг эта Людмила – ненормальная? Или наркоманка? Может, она сама все подстроила, чтобы выжить Римму и привести в квартиру хахаля.

– Зачем? Лудкина и так уезжает в Испанию: язык чуть подучит, и прощай, Москва. Она уже документы оформляет.

– Ева! – взмолился сыщик. – У меня сегодня дел невпроворот, клянусь. Съезди, поговори с ними сама! Ты прекрасно умеешь это делать.

– Я и так еду, у нас с Риммой урок. Но…

Всеслав обнял ее и осыпал поцелуями.

– Дорогая, я же не отказываюсь, – жалобно шептал он. – Выручи меня! Вечером расскажешь, что к чему.

– А о чем мне их спрашивать?

Шипение, запахи лаврового листа и перца возвестили о том, что вода, в которой варились пельмени, сбежала на плиту.

– Я все вымою! – успокоил Еву Смирнов. – Не расстраивайся! Вечером приду и наведу в кухне идеальный порядок!

– Идем завтракать, – вздохнула она. – Ты неисправим.

В Братеево Ева поехала одна. В метро она собиралась с мыслями. Поезд, грохоча, несся темными туннелями, за окнами вагона мелькали огни.

Ева глубоко вздохнула, выходя из подземки. С улицы свежо пахнуло холодом, в лицо полетел мелкий снежок. Она не успела замерзнуть, добираясь до квартиры Риммы Лудкиной. Та уже ждала, изнывая от волнения.

– А где же…

– Он придет в другой раз, – отвела глаза Ева. – Много дел.

Римма огорченно вздохнула. Она надеялась, что вмешательство частного сыщика как по мановению волшебной палочки избавит их с подругой от возникшей проблемы.

– Вот, не было печали… – уныло сказала она, опускаясь на стул. – Вы присаживайтесь, Ева.

– Замок сменили?

– Ага. Только все равно боязно.

– Вы сами-то что думаете? Кто мог проникнуть к вам в квартиру и зачем?

Лудкина достала из пачки сигарету, закурила.

– На работе пристрастилась, – объяснила она наличие вредной привычки. – Стоишь целый день на морозе, зубами стучишь, а закурил – вроде как полегче. Я третью ночь не сплю, все гадаю… кто да что? Кроме как на бывшего супруга, грешить не на кого!

– Вы были замужем? – уточнила Ева.

– То-то, что была! Черт забери такое замужество! Ну… из песни слов не выбросишь. Угораздило меня по молодости выскочить за Валерку: я кассиршей в аптеке работала, а он шофером, товар возил. Понакомились, то да се… У него на лбу ничего написано не было, это уж после свадьбы выяснилось и про алкоголизм, и про… В общем, психом он оказался!

– Как это – психом? – не поняла Ева.

– Пил, чем дальше, тем больше. А пьяный совсем бешеный становился – бил все, громил, драться лез. Я его вылечить хотела, по бабкам возила, по врачам… Один доктор мне и подсказал, что Валерка – психически больной. Я на развод подала, ушла сразу к родителям. Но Валерка не отставал… подкарауливал, скандалил. Дом даже чуть не поджег. Из-за него мне пришлось уезжать из Кострова. Впрочем, вру. Не только из-за Валерки. Скучно мне было в Кострове, в Москву хотелось. Душа на простор рвалась! Вот и дорвалась…

– Полагаете, это все ваш бывший муж натворил?