Голос Элизы дрожал. Она взяла стянутый белой атласной лентой цветок и вдохнула его аромат.

— Я устала, так что пойду прилягу.

— С тобой все в порядке? — забеспокоился Мэтт.

— Конечно. Просто я стара.

— Подожди, я помогу тебе подняться.

— Все в порядке, — отвергла его помощь Элиза, хотя плечи старой женщины выдавали ее усталость. — Оставайся здесь. Уверена, что двум голубкам найдется, о чем поворковать.

О чем им ворковать?! Ах нет, найдется. Им нужно прояснить кое-какие моменты, желательно наедине.

Но прежде чем потолковать с красоткой и выяснить причины, спровоцировавшие такое поведение, Мэтт должен был кое-что сделать. Как только Элиза исчезла из поля зрения, он рывком притянул к себе девушку. Его тело напряглось, мысли смешались.

— Что ты…

— Я хотел спросить о том же, — рявкнул Мэтт и, совсем не собираясь этого делать, завладел ее губами. От удивления Брук открыла рот (что, собственно, и требовалось) и уперлась руками ему в грудь.

Но Мэтт настойчиво целовал ее, причем так, как хотел. Что не доказывало состояния влюбленности между участниками физиологического акта. Просто ему так хотелось. Объяснить свое желание Мэтт не мог, хотя был готов поклясться, что вкус поцелуев Брук он будет помнить до конца жизни.

И он бы не разозлился на Брук, вздумай та дать ему пощечину. Наверное, он ее заслужил. Какое бы наказание ни придумала ему девушка, стерпел бы любое, потому что заслуживал.

Никогда раньше не прикасался Мэтт к таким мягким и сочным губам. Ее губы манили, а руки обнимали. Вместо того чтобы оттолкнуть наглеца, девушка прижимала его все ближе.

Поцелуй был жарким, горячим, страстным.

Брук обвила руками его шею и прижималась к разгоряченному мужскому телу. Мэтт наслаждался божественными изгибами, буквально чувствуя каждый удар ее сердца. Страсть затуманила мозг, лишила воли. Мэтт был близок к распаду. Пора было прекращать это издевательство. И вместо того чтобы заняться любовью с девушкой — прямо здесь, на коврике у двери, — Мэтт с силой оторвался от ее губ и предусмотрительно сделал шаг назад. Подумал.

И отступил еще па два.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — завопил он, давая выход накопившемуся раздражению.

Брук внимательно посмотрела на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как мороженое в жаркий день. Этот взгляд был очень похож на нож гильотины. Она скрестила руки на груди и объяснила:

— Я поцеловала тебя. А ты?

— Я имею в виду раньше, на съемках. Почему ты тогда меня поцеловала?

— А зачем ты целовал меня сейчас?

Вообще-то Мэтт не мог ответить на этот вопрос. Смутившись, он вспомнил, что лучшая защита — это нападение, и попытался вызвать в себе чувство злости.

— Мы договорились, что будем ссориться. Но ты была до отвращения покладистой. Почему?

— Не понимаю, о чем ты, — улыбнулась Брук.

— Черта с два не понимаешь!

— Нас могут услышать, — предостерегла его Брук.

— Отлично. Мы же решили расстаться, забыла? Мэтт скрестил руки на груди, пытаясь сдержать обуревавшую его злость. Причины этой злости установить было в высшей степени затруднительно: может, неподчинение Брук его воле, а может, дают о себе знать неудовлетворенные желания. — Ты что, не помнишь, о чем мы говорили в офисе неделю назад? Ты же сама настаивала на разрыве!

— А ты говорил, как скажется наш разрыв на твоей бабушке. — Брук приблизилась к Мэтту. — А еще она может наблюдать за нами в эту самую минуту.

— Моя бабушка не из тех, кто любит подглядывать! — возмутился он. — Кроме того, она думает, что мы…

— Что?

— Ну, ты знаешь.

И он знает. Но не хочет думать об этом. Потому что вообрази он сцену любви с Брук — и инфаркт обеспечен.

— Целуемся? — предположила девушка.

— Что-то в этом роде, — согласился Мэтт, размышляя, хочет ли Брук лечь с ним в постель. Думает ли она о нем так же, как он о ней. С несколько перепутавшимися мыслями Мэтт вернулся к обсуждению первоначального плана. — Я предоставил тебе прекрасную возможность начать спор, а ты даже не захотела ею воспользоваться.

— Я передумала.

У Мэтта от негодования чуть пар из ушей не пошел. Но он сам виноват, так ему и надо. Если он давал женщине хотя бы маленькую поблажку, она начинала демонстрировать хватку бультерьера. К сожалению, Брук не стала исключением. А он уже начинал верить, что интересен ей (а вовсе даже не его деньги).

— Почему?

— Мы не можем сейчас расстаться, — вздернула подбородок Брук.

— Ты с ума сошла?

— Еще нет, — улыбнулась Брук, заставив Мэтта вспотеть от напряжения.

— У нас был план…

— Я помню. Но происходящее затрагивает и меня.

Вот оно в чем дело! Очевидно, Брук хочет урвать куш побольше, в том числе и для себя. Мэтт нахмурился.

— И чего ты хочешь?

— Мира.

Он вздрогнул. Неужто с ним?

— Ладно.

— Моя мать мечтает о дне, когда единственная дочь выйдет замуж. Ко дню разрыва она должна уверовать, что я в депрессии.

— А притвориться ты не можешь?

— Еще нужно, чтобы ты произвел на нее впечатление.

— Извини?

— Ей очень нравится мысль, что ты вскоре станешь ее зятем. Раньше она пыталась познакомить меня с сыновьями своих приятельниц. После известия о нашей помолвке она здорово подняла планку, и больше никто не будет соответствовать установленным стандартам.

— Ты мне льстишь, — усмехнулся Мэтт.

— Я этого не хотела.

— Продолжай в том же духе, и уже я буду инициатором разрыва, — обиделся он.

— Послушай, — нахмурилась Брук, — ты привлекательный и сексуальный мужчина, но таких сотни.

— Тогда каким ты хочешь видеть своего мужа?

— Не я, а моя мать, — поправила она. — Я не ищу ни мужа, ни любовных связей.

— Ладно, какого мужа ищет для тебя мать?

— Богатого. Приблизительно с твоим уровнем доходов.

Проклятые деньги. Все к ним сводится.

— Ты права.

В первое время Мэтт замечал, что губы Брук кривятся от отвращения, стоит ей заговорить о деньгах. Его это и восхищало, и злило.

— Нужно убедить мою мать, что купаться в роскоши я буду только с тобой.

Уязвленный до глубины души Мэтт чуть ли не закричал:

— Так вот что важно твоей матери! Деньги? А как насчет счастья любимой дочери с любимым человеком?

— Ее обычная присказка: «Богатого полюбить легче, чем бедного».

Что-то в ее интонации, в выражении глаз подсказало Мэтту, о чем мечтает сама Брук… Неужели они стремятся к одному и тому же — встретить человека, которому было бы наплевать на деньги?

— Но сама ты в это не веришь, правда?

— Я не могу сказать, что верю в любовь.

Мэтт испытывал нестерпимое желание сжать в объятиях хрупкую фигурку. Поцелуями он изгнал бы страхи из сердца Брук, показал бы, насколько может быть сильна его любовь. Мэтт всегда верил в любовь, и это заслуга Элизы. Собственным примером она показала внуку, что любовь — это бесценный дар судьбы. К несчастью, Мэтту еще не довелось получить этого подарка. Но он знал, что рано или поздно встретит свою женщину.

Может ли быть этой женщиной Брук?

Неожиданно возникший вопрос ошеломил его.

Да, ему правится Брук, но любовь…

— Твоя бабушка любила твоего деда, ведь так? спросила Брук. Ее голос сел от обуревавших девушку эмоций.

— И до сих пор любит, — подтвердил Мэтт, вспомнив необыкновенную близость двух уже пожилых людей. К сожалению, чувства его родителей были направлены только на презренный металл.

— А твой дед любил жену? — задала Брук на первый взгляд глупый вопрос.

— Да.

— Откуда ты знаешь?

Прозвучавший совсем по-детски вопрос тронул его до глубины души. Мэтту захотелось показать девушке, какой бывает любовь, основываясь на своем опыте и опыте бабушки.

— Их поступки говорили о любви.

— Легко говорить слова, — серьезно кивнула Брук. — Тяжело их доказывать.

— Ты права. Дед боготворил бабушку, был готов целовать землю под ее ногами. Конечно, она получала все, что хотела, но именно маленькие подарки лучше всяких слов говорили о его любви. Например, каждую пятницу бабушка получала от него розу.