– Самые красивые камни! Прекраснейшие алмазы! Когда-нибудь… да, когда-нибудь я завладею ими, и они подарят мне власть.

Несколько недель спустя, январским вечером 1770 года, двое паломников постучались у дверей гостиницы «Доброго короля Рене» в Экс-ан-Провансе. Их расшитые ракушками плащи были покрыты пылью, и ничего в их внешнем виде не говорило о богатстве, так что трактирщик на мгновение даже усомнился, стоит ли их впускать. Но один из паломников оказался женщиной, молодой и прелестной, хрупкой, белокурой, с тонким лицом и благородной осанкой. Женщина выглядела такой усталой, что почтенный хозяин сразу перестал раздумывать. Впрочем, и ее спутник, мужчина с глубокими черными глазами, уже презрительно успокаивал его:

– Тебе, трактирщик, нечего беспокоиться насчет платы. Мы паломники, но никоим образом не нищие побирушки. Приготовь самую лучшую комнату, какая только у тебя есть, для барона и баронессы Бальзамо, направляющихся в Компостеллу в Галиции.

Пристыженный и успокоенный, хозяин бросился исполнять распоряжение. Заискивая и расшаркиваясь, он подвел гостей к столу у очага. Над огнем уже поджаривался на вертеле целый барашек, от него приятно тянуло укропом и розмарином.

– Минуточку, всего только одну минуточку! Комната сейчас же будет готова. Пусть госпожа баронесса ненадолго присядет. У нее такой усталый вид…

Похоже, элегантный путешественник, куривший свою трубку, попивая розовое вино в нескольких шагах от них, полностью разделял это мнение. Его взгляд не отрывался от хорошенького, но утомленного, осунувшегося и побледневшего личика Лоренцы. Дорога от Милана оказалась долгой и трудной, несмотря на милосердную помощь нескольких путников, растроганных юностью и измученным видом молодой женщины. Этому человеку было примерно лет сорок пять, он был высокого роста, хорошо сложен, одет в изысканный костюм всадника, сшитый из серого бархата и отделанный серебряным галуном. Особенно привлекало к себе лицо постояльца гостиницы, казавшееся особенно смуглым под напудренным париком: большой дерзкий нос, полные, резко очерченные и очень яркие губы, ослепительные зубы и живые, веселые черные глаза. Когда Жозеф пришел за Лоренцей, чтобы отвести ее в спальню, незнакомец, приподнявшись со своего места, отвесил молодой женщине глубокий поклон, на который она, краснея, ответила, а когда она стала подниматься по лестнице, он не отрывал от нее взгляда до тех пор, пока она не скрылась из виду.

Едва дверь за ними затворилась, Бальзамо дал волю своей радости.

– Ну, на этот раз нам, кажется, не придется долго думать, как расплатиться с трактирщиком, – говорил он, с довольным видом потирая руки, – ты с первого раза попала в яблочко.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что тобой очень сильно интересуется человек, который сидит внизу, и что достаточно твоей улыбки, чтобы превратить его в раба, готового заплатить за нас!

Лоренца поежилась и, отстранившись от мужа, придвинулась к весело пылавшему в камине огню. Помолчала, протянув к нему закоченевшие руки.

– Нет! – наконец решилась прошептать она. – Нет, Жозеф! Только не сегодня вечером! Не проси у меня этого. Я больше не хочу!

В самом деле, с тех самых пор, как они выехали из Милана, Бальзамо без зазрения совести обращал в деньги жалость встречавшихся им дорожных спутников. Красота Лоренцы привлекала внимание, бедственное положение трогало, и не раз случалось так, что гостиничные счета семьи Бальзамо оплачивали любезные незнакомцы, уверенные в том, что улыбки молодой женщины таят в себе обещание приключения. До сих пор Лоренца, покоряясь воле мужа, соглашалась играть в опасную игру. Сегодня вечером она отказалась продолжать; возможно, из-за того, что на этот раз мужчина оказался привлекательным и понравился ей.

Бальзамо потихоньку приблизился к жене и, положив руки ей на плечи, переспросил:

– Так ты не хочешь?

– Нет!

Он резким и грубым движением заставил ее повернуться, обхватил ее голову жесткими, словно стальными, пальцами и принудил взглянуть на него.

– Но я хочу этого, Лоренца! А ты сделаешь то, что я тебе прикажу… Так вот, слушай… Ты будешь мила с этим человеком, и даже очень мила! И ты будешь мне повиноваться! Ты поняла меня? Я так хочу!

Ресницы Лоренцы затрепетали, зрачки расширились, как у зачарованной птицы. И, снова побежденная, она прошептала:

– Да, Жозеф, я сделаю так, как ты хочешь.

Бальзамо какое-то время оставался неподвижным, не отводя взгляда от глаз жены. Потом быстрым и нежным жестом прикоснулся к ее векам, заставляя их опуститься.

– Отдохни немного, твоя усталость пройдет.

Лоренца послушно опустилась в кресло. Она уже спала.

Утро следующего дня застало чету Бальзамо едущей верхом в обществе нового друга среди выжженных провансальских холмов, кое-где утыканных черными кипарисами и серебристыми оливами. Все складывалось так, как предсказал Жозеф. Незнакомец, покоренный красотой Лоренцы, полностью предоставил себя в их распоряжение и, поскольку сам он, по его словам, направлялся в Испанию, предложил им дальше ехать вместе. Он даже купил своим новым друзьям двух коней.

Этот любезный человек тоже оказался итальянцем, венецианцем по имени Джакомо Казанова де Сенгальт, шевалье, и он явно был большим любителем женщин. Но Казанова не только любил женщин, он еще и умел их обольщать, и вскоре Лоренца осознала, насколько опасно его обаяние. Он настойчиво ухаживал за ней, почти не таясь от мужа, и при малейшей возможности старался заговорить с ней.

Однажды вечером, когда до испанской границы было уже недалеко и они перед ужином прогуливались вдвоем в саду, окружавшем гостиницу, Казанова осмелился предложить Лоренце похитить ее.

– Вскоре мы доберемся до Барселоны, где у меня есть друзья. Там я смогу вырвать вас из рук мужа. Его нетрудно будет арестовать под каким-нибудь туманным предлогом, всего на несколько дней, но это даст нам время скрыться. Потом его выпустят с множеством извинений, но мы будем уже далеко. Со мной вы будете свободны и счастливы… Вы не созданы для этого человека, он внушает вам страх!

– Это правда, он внушает мне страх! Такой страх, что уже не знаю, люблю ли я его или только боюсь… Помогите мне! Вы же были ко мне так добры, я вам верю…

Она внезапно умолкла. Бальзамо, показавшийся из-за рощицы лавров, медленным шагом направлялся к ним, вдыхая аромат только что сорванного цветка.

– Какой чудесный вечер! – заметил он с самой простодушной улыбкой. – Мы могли бы провести здесь всю ночь, но, я думаю, пора возвращаться, потому что ужин уже готов.

Несколько дней спустя, как только они прибыли в Барселону, шевалье Казанова де Сенгальт неожиданно был арестован по приказу вице-короля и святейшей инквизиции за нечестивые предложения и побуждение к разврату. Но у него были большие связи, он без всякого труда избавился от этого грозного обвинения и отделался тем, что его под стражей проводили до границы.

А устрашенная Лоренца более чем когда-либо подпала под власть своего мужа.

Праздник был в самом разгаре, залы особняка Пикоас, одного из стариннейших и красивейших зданий Лиссабона, а главное, устоявшего во время землетрясения 1755 года, были полны гостей. Здесь собрались лучшие представители общества, разодетые в пестрые камзолы и роскошные платья из затканного золотом атласа или золотой и серебряной парчи индийской выделки, но сшитые по последней парижской моде. И женщины, и, может быть даже в большей степени, мужчины представляли собой настоящую выставку драгоценностей и сгибались под тяжестью разноцветных камней, украшавших одежду, опутывавших шеи и запястья, сверкавших в волосах, на орденах и на ручках вееров. Здесь были очень красивые женщины, но ни одна из них не могла сравниться с графиней ди Стефано, знатной итальянкой, которой все восхищались. Муж графини был человеком весьма искушенным в оккультных науках, и весь город сбегался в его кабинет на Дворцовой площади.