В общих чертах оценив обстановку, я решила, что настало время встретиться с владельцем усадьбы, и только теперь, к своему величайшему изумлению, узнала от миссис Данн, что он круглосуточно находится в комнатах на втором этаже и предпочитает ни с кем не общаться. В ходе последовавших расспросов выяснилось, что он страдает расстройством психической деятельности. Какая жалость! Трудно представить себе что-либо более прискорбное, чем человеческий мозг, по каким-то причинам не могущий нормально функционировать.
Миссис Данн угостила меня чаем (я из вежливости сделала вид, что пью, но позднее выплеснула этот напиток в раковину, поскольку не была уверена в чистоте чашки) и немного рассказала о себе. Ей идет восьмой десяток; никогда не была замужем; всю жизнь провела в этой усадьбе. Миссис Данн знала мать близнецов еще маленькой девочкой, а затем и молодой женщиной. Она подтвердила мою догадку: решение пригласить меня на работу было связано с недавним помещением этой женщины в психиатрическую клинику. Однако отчет миссис Данн о событиях, непосредственно давших повод к применению этой принудительной меры, был изложен в столь туманных выражениях, что я так и не поняла, кто именно – мать близнецов или кто-то другой – нанес удар скрипкой по голове супруги доктора. Впрочем, это не суть важно, поскольку я выяснила главное: мне предстоит иметь дело с семьей, имеющей наследственные психические патологии. Это уже серьезный вызов, и я принимаю его без колебаний – более того, с энтузиазмом. Ибо какое профессиональное удовлетворение может получить гувернантка, наставляя и без того хорошо воспитанных детей? Много ли сложного в осуществлении контроля за детьми, которые и так уже знают, что есть хорошо и что есть плохо? Зато данная весьма непростая задача может стать для меня тем самым испытанием, к которому я прекрасно готова и которого я ждала уже много лет. Именно здесь я смогу понять, чего на самом деле стоят все мои воспитательные навыки и методы!
Я расспросила экономку и об отце девочек – хотя мистер Марч давно скончался, и дочери его не знали, но в них течет его кровь, и это вполне может проявиться в тех или иных чертах их характера. На сей счет миссис Данн смогла сообщить очень немногое и тут же пустилась в пространный рассказ о пикантных подробностях отношений между матерью девочек и их дядей, недвусмысленно намекая на то, что эти отношения носили нетрадиционный и, прямо скажем, скандальный характер… Разумеется, все это вряд ли возможно, – во всяком случае, не у нас в Англии, – и я предпочитаю воспринимать ее болтовню как пустые фантазии. Воображение – это здоровая и полезная вещь, без него не состоялись бы многие великие открытия и изобретения, но надо уметь его обуздывать и направлять на серьезные цели. Если же дать воображению волю, оно может завести вас в непроходимые дебри глупости. У миссис Данн наблюдаются характерные старческие причуды и общее ослабление ума, чем можно объяснить и эти неприличные инсинуации, при том что во многих других отношениях это очень порядочная женщина, которую трудно заподозрить в сочинении грязных сплетен. Придя к такому выводу, я закрыла для себя данную тему.
В момент, когда я пишу эти строки, из коридора доносится шум. Девочки выбрались из своего убежища и теперь крадучись передвигаются по дому. Они привыкли поступать, как им заблагорассудится, но скоро этому придет конец. Когда я наведу здесь порядок, гигиену и дисциплину, это прежде всего пойдет на пользу им самим. Я отнюдь не собираюсь их преследовать, и они зря на это рассчитывают. Мой план заключается в том, чтобы на начальном этапе привести их в недоумение и замешательство.
Накануне днем миссис Данн показала мне помещения на первом этаже. Здесь повсюду грязь и толстый слой пыли, а занавески висят клочьями, но она этого не замечает, наивно полагая, что комнаты выглядят так же, как много лет назад, при деде близнецов, когда в доме еще был полный штат прислуги. Среди прочего я увидела рояль, вряд ли подлежащий ремонту (позднее я посмотрю, что с ним можно сделать), и обширную библиотеку, содержание и ценность которой я выясню по мере удаления покрывающей книжные полки пыли.
Остальные этажи я обследовала в одиночку, дабы не слишком утруждать миссис Данн. За одной из дверей на втором этаже я услышала возню, шепот и приглушенное хихиканье. Там находились мои подопечные. Они заперли дверь изнутри и притихли, когда я подергала ручку. Я назвала их по именам и, не получив ответа, двинулась дальше, предоставив девочек самим себе. Одно из моих правил заключается в следующем: никогда не бегай за детьми, а добивайся того, чтобы они сами прибегали к тебе по первому зову.
На третьем этаже я застала разруху в ее самом неприглядном виде. Грязь меня уже не могла удивить, но здесь ее дополняла протекающая в комнаты дождевая вода (чего следовало ожидать при таком состоянии крыши). Кое-где гнилые доски пола покрывала плесень. Совершенно недопустимо растить детей в столь нездоровых условиях! Часть половиц вообще отсутствовала, причем у меня возникло впечатление, что их удалили намеренно. Следует незамедлительно проинформировать мистера Анджелфилда о необходимости срочных ремонтных работ. Я укажу ему на опасность того, что кто-нибудь однажды провалится сквозь пол на нижний этаж или, по меньшей мере, вывихнет себе лодыжку, попав ногой в дыру. Коробки практически всех дверей покоробились, а дверные петли нуждались в смазке. Куда бы я ни шла, мое продвижение сопровождалось скрипом дверей и половиц, а также колыханием занавесок из-за сквозняков, источники которых я затруднялась определить.
По завершении обхода я направилась на кухню. Миссис Данн уже начала заниматься ужином, а поскольку у меня не было желания есть из нечистых тарелок пищу, приготовленную в подозрительного вида кастрюлях, я приступила к мытью посуды, гора которой скопилась в кухонной раковине, перед тем приведя в надлежащее состояние саму раковину (думаю, она лет десять не подвергалась такой основательной чистке). Одновременно я наблюдала за миссис Данн. Надо признать, она делает все, что может.
Девочки не пожелали спуститься к ужину. Я позвала их только один раз. Миссис Данн вознамерилась их уговаривать, но я ей объяснила, что у меня свои методы обращения с такими детьми и она должна меня в этом поддерживать.
К ужину прибыл доктор. Глава семьи за столом не объявился – как мне ранее дали понять, дожидаться его не имело смысла. Я подумала, что доктора может обидеть такое невнимание со стороны хозяина, однако он, похоже, воспринял это как само собой разумеющееся. Так что мы ужинали вдвоем, а миссис Данн в меру своих сил прислуживала нам за столом, что ей более-менее удавалось лишь при активной помощи с моей стороны.
Доктор – интеллигентный и культурный человек. Будучи инициатором моего приглашения в Анджелфилд, он искренне надеется, что со временем близнецы станут походить на нормальных детей. Он очень пространно описал мне трудности, с которыми я здесь столкнусь, и я выслушала его, стараясь сохранять на лице выражение вежливого интереса. Разумеется, любая опытная гувернантка после нескольких часов пребывания в новом доме может составить себе четкое представление об ожидающей ее задаче, но доктор, будучи мужчиной, неспособен понять, насколько это утомляет: выслушивать подробные разъяснения относительно вещей, которые ты сам знаешь ничуть не хуже говорящего. Мои осторожные намеки – легкое покашливание и суховатый тон при ответах на некоторые его вопросы – не возымели должного действия. К сожалению, его наблюдательности и чувству такта далеко до его энергии и аналитических способностей. Мне трудно критиковать его за то, что он заведомо считает собеседника глупее себя. Безусловно, доктор умен, и в здешнем убогом окружении он должен ощущать себя, как большая рыба в маленьком пруду. Хотя он держится подчеркнуто скромно, я сразу его раскусила, поскольку сама предпочитаю точно такой же способ маскировки. Как бы то ни было, в этой работе мне потребуется помощь доктора, и я должна сделать его своим союзником, закрывая глаза на некоторые его недостатки.
