Анкесенамон сообщила им новость. Казалось, это их убило.

Она вызвала писца.

— Первый советник, — сказала она Усермону, — продиктуй воззвание: ввиду смерти царевича Нахтмина, назначенного покойным царем регентом, царица становится регентшей.

Усермон, еще не придя в себя после сообщения о смерти царя, нерешительно повернулся к главам ведомств.

— Это наиболее разумное решение, — согласился Маху.

Преемник казначея Майи, Хапон, потерял дар речи. Мертвенно-бледный Пентью заявил, что согласен с мнением начальника тайной охраны. Глава судебного ведомства Пертот подтвердил законность решения. Тогда Усермон продиктовал воззвание.

— Вызовите командующего Анумеса, — приказала Анкесенамон.

Он был начальником гарнизона Фив, другом Нахтмина.

Его прибытия ожидали молча. Маху незаметно посматривал на царицу, будучи удивлен этим внезапным проявлением властности. Внезапно он вспомнил о другом кораблекрушении, малозначащим по сравнению с тем, что случилось с «Мудростью Гора», о крушении плавающего дома терпимости «Лотосы Мина», который был собственностью сеида Хоремхеба. Судно Первого советника не могло затонуть случайно — это был новый корабль, на который он поднимался много раз. Если бы нашли обломки судна, вероятно, обнаружили бы дыру, просверленную коловоротом. Нахтмин был обязан накануне своего визита сообщить о нем в северный гарнизон, а шпион Хоремхеба сделал свое дело.

Наконец прибыл Анумес, расстроенный, так как узнал об этой новости в пути. Нахтмин был его товарищем в юности и армейским другом; они вместе участвовали в двух кампаниях в стране Куш. Он хмуро, с безысходностью окинул взглядом глав ведомств и царицу. Он еще не успел заверить ее в своем полном подчинении ее власти, как она ему заявила;

— Я тебя назначаю главнокомандующим армии царства, ты теперь преемник царевича Нахтмина. На этом основании я тебя обязываю подавлять любой бунт и воспрепятствовать всякой угрозе трону.

Анумес подавил вздох и повторил заверения о своей преданности трону и царству в целом. Он знал, какова ситуация в Двух Землях, но почему-то заговорил о том, что Хоремхеб не затеет никакого бунта, так как дорожит единством армии. Он двинулся на Фивы, и его поступь была неудержимой и размеренной, как у одного из тех колоссов, что украшают входы в храмы. Анумес заявил, что надо начать с ним переговоры.

Когда он ушел, царица и главы ведомств обменялись мрачными взглядами.

— Твое величество, — наконец, сказал Маху, — оплот трона не Анумес, а ты.

Анкесенамон ничего не ответила. Она это уже поняла.

Одинокая женщина противостояла колоссу.

Новость о гибели Нахтмина распространилась в городе со скоростью нашествия мышей. В три часа пополудни уже не было ни одного человека, кто бы об этом не знал.

В последующие часы Фивы и дворец готовились к вторжению войск Хоремхеба, по крайней мере, к появлению его разведчиков. Но ничего не происходило. Ни малейшего намека на передвижение войск по дороге или на кораблях.

Атмосфера за ужином во дворце была зловещей. Единственно о чем поговорили, так это об удочерении царицей маленькой Нефериб, дочери Нефернеферуры и Нахтмина, которая осталась сиротой.

Заведение Несхатор пустовало.

И на следующий день войска не появились.

Обломки потерпевшего крушение корабля «Мудрость Гора», обнаруженные речной охраной, Маху изучил сам. В корпусе была большая дыра.

— Не мог ли это быть сучок дерева, который просто вывалился? — предположил кто-то при осмотре обломков корабля.

— Это невозможно, — возразил Маху.

Он восстановил картину покушения: дыра, вероятно, была временно закрыта, и эта затычка выскочила, когда пассажиры поднялись на борт судна.

Спустя два дня Анкесенамон вызвала Маху, чтобы узнать, насколько вероятно наступление войск Хоремхеба.

— Согласно сообщениям, которые я получил этим утром от гонцов, войска командующего Хоремхеба остаются в Мемфисе, твое величество. Между тем хозяйственные службы получили приказ о подготовке к перемещению трех тысяч человек в неопределенный день.

— Три тысячи человек? — удивилась Анкесенамон. — Стало быть, он готовится к военным действиям.

По прошествии восьми дней после смерти Нахтмина Маху пришел сообщить Анкесенамон о том, что командующий Хоремхеб прибыл на колеснице во главе отряда конников и что он отправился в казармы гарнизона Фив, где был принят главнокомандующим Анумесом. Его проезд по северным окрестностям столицы сопровождался радостными криками толпы. Но еще важнее было то, что появление Хоремхеба в казармах также было встречено здравицами солдат. Анумес организовал пир в честь Хоремхеба и его командиров, который длится до сего момента.

— Отряд кавалерии? Это не похоже на наступление войска, — заметила царица.

— Действительно, твое величество. Но я уже выражал сомнение относительно захватнических планов командующего Хоремхеба.

— И Анумес дал в его честь пир?

— Он не мог этого не сделать, твое величество: Хоремхеб — командующий армией Нижней Земли и герой, которого почитают все военные.

— Почему он пришел в Фивы?

— Он был приглашен советом командиров.

— Командирами Фив?! — воскликнула она.

Маху сокрушенно покачал головой.

— Они считают, что после смерти Нахтмина только Хоремхеб может быть главнокомандующим армии Двух Земель.

Это сообщение встревожило Анкесенамон. Она верила, как и все, что гарнизон Фив был предан Нахтмину и враждебно настроен по отношению к Хоремхебу. Но в среде военных было свое понимание преданности и чести, которое не соответствовало принятому во дворце.

Если он был в казармах, значит, вскоре появится в городе. Уже все во дворце, представители знати и тебаины только и говорили что о его прибытии. Никто не знал, зачем он явился, но предполагали, что Хоремхеб пришел взять в свои руки управление царством, если не корону.

Все-таки вторая половина дня прошла спокойно. Не было ни малейшего намека на то, что Хоремхеб намерен явиться в город. Неужели он решил начать осаду дворца ночью? Стражники были приведены в состояние боевой готовности. Ночью ничего не произошло.

На следующий день, около полудня, Маху сообщил царице, что Хоремхеб и его люди провели ночь в казарме, затем командующие Анумес и Хоремхеб отправились в Карнак, чтобы там принести жертву Амону-Ра, покровителю армий царства. Они долго беседовали с верховным жрецом Хумосом.

В это время бальзамировщики продолжали свою работу. Внутренние органы усопшего царя были изъяты и помещены в чашу из алебастра. Были заказаны саркофаги. Приступили к делу золотых и серебряных дел мастера. В месте Маат готовили гробницу для царя.

Мутнехмет была на грани нервного срыва: само присутствие во дворце делало ее заложницей бывшего мужа. Вызвали Сеферхора, чтобы он дал ей успокаивающей микстуры. Шабака, казалось, был парализован — настолько его охватила тревога. Он поделился своими предчувствиями с супругой, Нефернеруатон.

— Чего вы опасаетесь? — раздраженно спросила Анкесенамон. — Он же не собирается вас убить!

— Разве ты не понимаешь, что означает отсутствие у него интереса к дворцу? — заговорила Мутнехмет. — Он считает, что ты для него ничего не значишь! Он приезжает в казарму гарнизона на колеснице, его тепло встречают, и он ведет себя так, как будто дворца не существует! Он нами пренебрегает!

Анкесенамон согласилась с тем, что в ее словах есть доля правды, но, тем не менее, она не переживала по этому поводу, как муха под чашей.

Итак, прошла еще неделя, и Хоремхеб направил наконец командира Рамзеса к Первому советнику Усермону. Тот, удивленный, принял его, оказав почести, соответствующие его рангу. В действительности командиру высокого ранга разрешалось просить аудиенции у Первого советника, тем более что Рамзес представился как посланник командующего армией Нижней Земли.

— Мой начальник, командующий Хоремхеб, — начал Рамзес, — просил сообщить тебе, что он расположится в этот вечер во дворце, в помещении, которое раньше занимал покойный командующий Нахтмин, причем останется там на весь срок своего пребывания в Фивах.