Они выбрели на дорогу, и Мрак сразу перешел на бег. Утоптанная земля звенела под ногами, ни травинки, ни камешка – копыта конницы вбили, втоптали, превратили в камень. Бежать легко, трава не цепляется за ноги, но с конными воинами Фагимасада позади – гибель. Тот не остановится и перед потерей половины коней, что поломают ноги в норках хомяков. Ни перед чем не остановится!

Ветер постоянно сдувал пыл, невры бежали по дороге легко, лишь косились на обочины, где трава шелестела жесткая, полумертвая. В Лесу любое растение, даже померев, не высыхает так жутко. А здесь еще вроде бы живое, но пробуравливает спекшуюся землю, как коловорот, стебли выпускает твердые, как древко секиры, и острые, как лезвие!

В полдень, когда солнце жгло особенно сильно, устроили привал. Таргитай попробовал выдрать куст для костра, приняв за мертвый. Измучился, пытаясь выдернуть из земли, потом попробовал перекрутить стебель, но тот, измочаленный, свертывался в узел, но держался, ни одно волоконце не лопнуло. Наконец, осатанев от обиды, Таргитай сбегал за секирой, двумя ударами срубил у самой земли, словно мстил за свои муки. Боялся, не загорится, ведь живое еще, но вспыхнуло жарким пламенем, бересте впору.

После обеда вышли на ту же дорогу. Едва дальнозоркий Мрак замечал скачущих всадников, тут же сходили, залегали в траве. Всякий раз спина Таргитая напрягалась, словно туда вонзались стрелы или же, с хрустом ломая позвонки, всаживалось лезвие копья. Трава высокая, но редкая, листья узкие, а если степняк остановит коня, чтобы на обочине сходить по нужде? Правда, волхв уверяет, что те проделывают это, не слезая с коней, на скаку, но Таргитай отказывался верить. Он сам однажды пробовал помочиться лежа, так взопрел от тщетных усилий, но ничего не получилось.

На привале и даже на дороге Олег заглядывал в книгу, мрачнел все больше. Таргитай все реже вынимал сопилку. Песни складывались печальные, тревожные, а прежние – веселые да шаловливые – не пелись вовсе. Он пытался, разевал рот, но веселье не шло, тужился зря. Лишь Мрак над умственными загадками голову не сушил – хватало забот с двумя неумехами, шныряющими степняками, редкой добычей, схованками на ночь…

Олег наконец сунул книгу в мешок, догнал Мрака – тот всегда шел на пару шагов впереди.

– Я чую, ошибку одну допустили… Тарх, иди сюда! Мы должны вернуться в Лес.

Таргитай раскрыл рот и удивленно захлопал глазами. Мрак ответил без всякого удивления:

– Иногда чуешь верно, хоть и запоздало. Но лучше поздно, чем… Кишка тонка?

– Тонка, – признался Олег печально.

Таргитай растерянно переводил взгляд с одного на другого.

– Что вы говорите?.. Подумайте! А растерзанная Зарина? Я не отступлюсь!

– А зеленоглазая берегиня? – в тон ему подсказал Мрак. – А еще сколько баб встретишь? Олег, ты прав. Без коней, могучего оружия… Прем прямо в стольный град киммеров? Да мы сгинем на дальних подступах, и жаба за нами не кумкнет. Но если ты не придумал, как сделать лучше, то не раскрывай пасть вовсе! Без тебя знаем, что прем на рожон.

– Мрак, здесь мы в чужом краю, где даже зайцы и перепела лучше нас знают, как выжить. А в Лесу можем получить помощь. Сейчас ведь канун Купалы?

Темные глаза Мрака остро блеснули.

– Цвет Папоротника?

– И одолень-трава.

Мрак с сомнением двинул тяжелыми плечами.

– Хочешь сорвать? Храбрейшие из храбрых бежали так, что портки теряли… А кто не терял, то лучше бы потерял. Олег, ты вроде бы не самый храбрый на белом свете? Аль уже похрабрел?

Олег надулся, как озябшая сова, ответил неохотно:

– Да, но… я знаю, где искать. Боромир грозился, что плохо знаю орнаменты, зато когда дело о травах… И про разрыв-траву знаю, и одолень искал!

– От орнамента хоть какая-то польза, – бросил Мрак. – А кто из невров искал редкие травы? Говорят, дед Гоймир в молодости да еще Ивашко, что сгинул в Лесу на другой день…

– Мрак, мы не в деревне. Мы даже не невры. Орнаменты нам ни к чему, а трава сейчас бы кстати. Мы и так ходим по лезвию секиры, что теряем? Разве в Лесу опасности больше?

– Больше, – ответил Мрак серьезно. – Просто мы лучше знаем Лес, не лезем сами в петли. Тарх, что ты скажешь?

Таргитай очнулся от громкого голоса, захлопал веками. Глаза были непонимающими, испуганными.

– Что? О чем?

– Перестань ныть, – сказал Мрак с досадой. – Она же бессмертная, твоя берегиня! А если вила, то все одно прожила дольше нас, вместе взятых… Да и вилы, по-моему, тоже бессмертные. Олег, вилы мрут?

Олег недовольно скривился, злой, что перебили.

– Сие тайна велика есть. Я вилами не занимаюсь. Ни один волхв все не охватывает. Знаю травы, а все остальное – краешком. Тарх, мы с Мраком полагаем, что надо вернуться на время в Лес. Подошла пора цветения папоротника…

– А берегинь в Лесу – как сосновых шишек в урожайное лето, – добавил Мрак, – на каждом дереве! Бывает, целая дюжина на ветке качается. Сам видел.

– Не нужны мне другие берегини, – ответил Таргитай сурово. – Кто-нибудь из невров находил цвет? Не в древности, а среди наших?

– Наших осталось только трое. Мы.

– Решайте сами, – ответил Таргитай уныло. – Олег умный, а ты – смелый. А что я? Куда иголка, туда и нитка.

Две ночи они крались через Степь. Не в свой Лес, от него ушли слишком далеко, туда пришлось бы идти половину лета, а взяли влево, где на виднокрае чернела полоса. Мрак пообещал, раздувая ноздри, что там не роща, не гай, а настоящий Лес. Его что-то беспокоило, глаза темнели, но изгоям не сказал ни слова, только заново наточил секиры. Лук был при нем, хотя колчан был пуст. В мешочке звенели тяжелые наконечники, но стрелы в Степи из бурьяна не выстругаешь.

Ночью на сухие стебли падала роса. Странно было видеть на мертвенно-жестких листьях крупные холодные капли, где зловеще-ярко сияло мертвое солнце ночи. Высоко в небе так же холодно и мертво блистали звезды. Над головой мелькали бесшумные тени.

Таргитай приободрился, подумав, что лесной филин летает охотиться даже сюда, в Степь, но одна из таких теней на миг закрыла луну и горсть звезд, и он содрогнулся, увидев растопыренные мохнатые крылья с перепонками, на которых торчали острые когти. Огромный кожан, нетопырище, ночное чудище!

Мрак пихнул Олега в бок:

– Тебе не нужны их лапы, уши, когти? Боромир, бывало, заказывал…

– Я занимаюсь травами, – напомнил Олег поспешно. Он втягивал голову в плечи, когда над ним проносились невидимые крылья, обдавая опасным холодком.

– Травами? А я – охотой. Но здорово вы бы нажрались, если бы я умел стрелять, скажем, только по зайцам!

На третью ночь подошли к Лесу вплотную. Ночь была ясная, хоть на луну часто наплывали облачка, ровную Степь заливал тихий серебристый свет, а дальше из сухой прокаленной земли поднималась черная стена деревьев, упиралась в небо.

Невры остановились на опушке, уже различая родные запахи. За спиной оставалась злая Степь, безжизненная – несмотря на травы, зеленых кобылок, хомяков, зайцев и даже крупных дроф. В Степи все плоско, бедно, а Лес – многоповерховый, жизнь копошится не только под ногами, но и на всех уровнях, везде – своя жизнь, свои звери и птицы.

– Пошли, – сказал Мрак нетерпеливо.

Таргитай и Олег протиснулись за ним в черноту. Таргитай тут же завопил и свалился, запнувшись за корни, Олег с хрустом врезался лбом в дерево, что откуда ни возьмись выпрыгнуло навстречу. Мрак заворчал, спина его выгнулась горбом. Он повернул к изгоям темное лицо, жутко блеснули красные глаза, он прорычал:

– Ждите здесь…

Мягко шелестнули его шаги по опавшим листьям, тут же все стихло. Таргитай потерянно стоял, не двигаясь, привыкал к темноте. Ему вдруг стало страшно. Лес был не совсем Лес…

– Олег, – позвал он тихонько. – Ты еще здесь? Дай руку, я тебя не вижу.

Рядом хрустнуло, его плеча коснулись чужие пальцы. Голос Олега раздался совсем рядом:

– Тарх, что мы натворили!.. Мраку нельзя возвращаться в Лес!