Баджед ответил с достоинством:

– Говорят, верблюды сами были древними богами. У нас самая древняя страна на свете, а мы – самый древний народ. Правда, киммеры утверждают то же самое… гм… но наши боги настолько древние, что многие остались зверьми, а другие стали людьми лишь наполовину. Сильнее их нет на свете. И сильнее нашей магии нет.

Он скалил зубы, наблюдая за их растерянными лицами. Олег спросил потихоньку:

– Прости за мелкий вопрос, но у меня страсть понимать чужие слова. Мы трое – соратники, ратники! Вы, как я услышал, – сотоварищи, товарищи… Что это?

Баджед мгновенно потемнел, бросил на Олега лютый взгляд, будто тот наступил на больную ногу.

– Мы тоже были соратники, когда шли на рать или шли с рати! Сейчас везем для кагана богатый товар… Понятно? Из боевых ратников по воле фараона превратились в товарищей. Противно, но куда денешься?

Мрак впервые поднял голову, взглянул Баджеду в лицо. Тот зло сжал губы, отвернулся.

На ночлег устроились рано. Таргитай заснул едва ли не раньше, чем щека коснулась земли. На этот раз даже снов не видел, спал так, хоть дрова на нем коли… Впрочем, он всегда спал так.

Утром попытался перевернуться на бок, подгрести к груди колени, но что-то мешало. Кое-как перекатился на бок, полагая, что барахтается в кошмаре, когда руки и ноги не слушаются, а враг настигает…

Справа с проклятиями катался по траве Мрак. Олег лежал в трех шагах туго связанный, с тоской смотрел на Мрака. Тот извивался, скреб землю связанными руками.

– За что нас? – спросил Таргитай непонимающе.

Мрак прорычал:

– За красивые глаза! С дурной рожи – и нос долой… Лося бьют в осень, а таких дураков, как мы, – всегда.

Олег потужился, пробуя свои веревки, сказал с надеждой:

– Дождемся Баджеда. Вдруг что-то не так понял?

– Это мы не тем местом поняли!

Послышались шаги. Через утренний туман шел человек. Сперва Таргитай видел только ноги, а когда тот приблизился, узнал хищное лицо Баджеда. Он весело скалил зубы.

– Проснулись? Теперь вам не надо мучиться ездой на верблюдах. Вас повезут на телеге. Не на сене, а на ящиках с нашими магическими штуками, но везде свои неудобства.

Мрак выругался. Олег сказал обвиняюще:

– Ты посол! Послы не вмешиваются в другие дела, я читал в старых книгах!

Баджед обошел их вокруг, пинком перевернул Таргитая на спину. Олегу ответил, не поворачиваясь:

– Даже так? Но если я к дарам от фараона добавлю подарок от себя?

– От тебя подарок не положено, – возразил Олег. – Если сделаешь от себя, поставишь себя вровень с фараоном. Простит ли такую дерзость?

Улыбка погасла на смуглом лице. Баджед в задумчивости пожевал ус, сказал хмуро:

– Я воин. Добыча сама лезет в руки!

– Ты посол!

– Только сегодня. А воин – всегда.

– Разве мы враги фараону?

– Фараону – нет… но как насчет киммеров? Каган будет доволен, увидев пленных врагов.

Олег спросил напряженным голосом:

– Почему ты думаешь, что мы – враги киммеров?

Баджед показал в широкой улыбке белые как мел, ровные зубы:

– В этой стране остались либо рабы, либо трупы. Вы живы и… свободны. Почему?

Он медленно переводил взгляд с одного на другого. Мрак сказал медленно, глядя Баджеду прямо в глаза:

– Ты посол, но дал победить в себе воину. Ты сделал смертельную ошибку.

Баджед повернулся, прислушался к далеким голосам караванщиков. Туман рассеивался, видны были нечеткие двигающиеся фигуры.

– Поговорим в Экзампее. А пока отдыхайте в повозке.

Он пошел к верблюдам, остановился, крикнул неврам:

– У меня нет к вам личной вражды! Но живем на земле, верно?

Их, как бревна, побросали в телегу. Дорога была ухабистая, Таргитай сразу покрылся синяками. Мрак терпел, Олег постанывал, но не жаловался. Телегу тащили позади каравана, и невры задыхались от жары и мелкой удушливой пыли.

В обеденный привал не развязали, лишь чуть ослабили путы. Мрак терпел молча, его туго стянутые руки посинели, Олег чуть не плакал:

– Звери!.. Мы останемся без рук!

Фарад придержал жеребца, оглядел их, бросил угрюмо:

– Без головы зачем руки?

– Хоть свяжите по-другому! Больно же.

Фарад окинул их взглядом, сказал с неохотой:

– Из мужчин никто не любит встречать более сильного. Я видел однажды мудрых магов, когда те съехались на свой праздник. Так не мудростью похвалялись, а кто сколько баб имел, перемерились длиной рук и шириной плеч… А вы для нас, воинов, оскорбление.

Он пришпорил коня, умчался. Мрак тихонько прорычал:

– Утро вечера мудренее, но и ночка хороша.

– Мрак, – сказал быстро Таргитай, – ты исчерпал свои удачи на всю жизнь вперед! Не надо.

– Бог не выдаст, Баджед не съест.

На ночь им ослабили путы, зато привязали спинами к колесам телеги. Мрак и Таргитай оказались на одной стороне, Олег – на другой. Фарад проследил, чтобы пленники не смогли перегрызть друг другу ремни, проверил путы и ушел.

Костер горел в двух десятках шагов, там смутно колыхались размытые тени, слышались гортанные песни. Из тьмы вынырнул Фарад, швырнул на землю вязанку хвороста. Дико и странно ревели во тьме горбатые звери.

Таргитай от усталости закрыл глаза. Вопли и крики постепенно затихали, он не сразу понял, что его трясут, дергают. По руке полоснуло болью, в страхе лапнул себя за пояс, отыскивая секиру, которую отобрали в первую же ночь, понял, что руки свободны.

Ремень, стягивающий ноги, лопнул. Огромный волк неслышно попятился в темноту. Таргитай ощупал распухшие кисти, пополз под телегой. На груди Олега увидел толстые лапы, в темноте красным горели глаза, блестели белые зубы.

Волк дернул головой, обрывая последнюю веревку, неслышно растворился. Олег сказал слабым голосом:

– Тарх, не дай разбежаться коням.

– А ты?

– Дурень, делай, что говорят!.. А я посмотрю, что за магия в ящиках…

Он с трудом перевалился через край повозки, зашуршал среди ящиков и тюков. Таргитай прополз вдоль телеги, прислушался. В темном небе неслышно плыл по мелким тучам блестящий серп луны. Справа тянуло сыростью, слышалось фырканье верблюдов, шумно чесались кони.

Таргитай полз долго, часто останавливался. Наконец в слабом свете луны увидел горбатые спины. Чудесные звери спали, лишь челюсти мерно двигались, а еще дальше смутно виднелись силуэты коней, что паслись, несмотря на ночь. Возле затухающего костра спали два стража. Оба завернулись в теплые одеяла, зябко поджимали ноги.

Хрустнул сучок. Таргитай замер. Один страж мгновенно приподнялся на локте, в руке блеснул короткий меч. Это был Фарад, хищные глаза напряженно всматривались в темноту. Таргитай вжался в землю. Фарад вздрогнул, передвинулся ближе к темно-вишневым углям, лег, натянув одеяло на ухо.

Таргитай начал потихоньку заползать с другой стороны. Другой страж громко храпел, Фарад же лежал тихо. Таргитай нащупал на дороге камень, крепко зажал в ладони.

Фарад мгновенно открыл глаза, едва Таргитай сдернул одеяло. Глаз округлился еще больше, а рот начал открываться. Таргитай поспешно обрушил камень, чтобы оглушить, не дать крикнуть… Череп разлетелся, как прогнивший пень. Таргитая затошнило от кровавой каши, что брызнула во все стороны, он поспешно выдернул из руки Фарада оружие.

Второй страж очнулся от прикосновения холодного острия к горлу. Таргитай сказал шепотом:

– Не шевелись, я оставлю тебе жизнь!

Страж замер, но едва Таргитай протянул руку к веревке, внезапно дал резкую подножку. Таргитай упал как подкошенный, перекатился через голову, вскочил, выставив руки, но на него никто не нападал. Рядом хрипел и царапал ногтями землю страж, из горла торчал клинок, всаженный почти до половины.

– О великий Род…

Отвернувшись, он нащупал рукоять. Лезвие жутко заскрипело о кости и жилы. Когда Таргитай вытащил наконец, срезанная голова скатилась ему под ноги. С трудом сдерживая тошноту, он начал красться к верблюдам и коням. Животные тревожно зафыркали, учуяв кровь. Таргитай перерезал веревки, что держали верблюдов, побежал к коням.