Сам Мрак поел сырого мяса, уговаривал изгоев вести себя по-мужски – костер далеко заметен, сырое мясо здоровее, но оба уперлись, отказались наотрез, еще и на нем висели, уговаривали. Он догадывался, что стараются ради него: мол, поест сырого – скорее останется волком навеки.
Таргитай потянулся к дудочке, после обеда играется лучше, но Мрак вдруг замер, сжал руку в кулак. Изгои услышали далекие голоса. Таргитай ощутил леденящий озноб. Голоса слышал ясно, но на берегу пусто. Духи воздуха, прячась в невидимости, играют злые шутки?
Мрак выругался, указал рукой на необозримую водяную гладь. Далеко, в двух-трех полетах стрелы, плыли плотно сбитые в ряд бревна. Ровный квадрат, словно половодьем выломало бревенчатую стену дома, на бревнах – шалаш из зеленых веток, из него торчат голые ноги. Один мужик, угрюмый и лохматый, налегал грудью на странного вида длинное тонкое бревно с широкой лопастью, что пенило воду за плотом, рядом с ним на корточках сидел другой – полуголый, загорелый. Он резал на куски большую рыбу. Еще один сидел на краю бревен, свесив ноги в воду, чинил плотную рубаху. Завидев на берегу невров, он отложил лохмотья, оскалил страшно зубы, поднял левую руку кулаком вверх, а правой стукнул по бицепсу. Мрак засопел, приставил большой палец к виску и помахал остальными. Мужик радостно вскочил на ноги, приставил растопыренные пальцы к носу, потом к ушам, почесал между большими пальцами ног, сделал жест, что, мол, ручки – вот они.
Невры провожали их взглядами, пока плот не скрылся из глаз. Мрак, красный, как после бани, сказал зло:
– На богов рожами не походят.
– Но Мировой Океан… – заикнулся Олег.
Мрак пристально всматривался в темнеющую полоску:
– А что, ежели то не Буян-остров, а просто противоположный берег?
Олег ахнул:
– Мрак, окстись! Такой широкой реки быть не может!
– Сам знаю, – огрызнулся Мрак. Его кулаки сжимались и разжимались, а пальцы словно сами по себе складывались в оскорбительные комбинации. – Но это жалкие оборванцы… Это не степняки, ясно. Похожи на полян. Или на славов. Могут быть и антами – рожи больно нашенские. Тот, что за веслом, вылитый Тарх, только почище…
– У них вода рядом, – сказал Таргитай с обидой.
– Не о том речь, – отмахнулся Мрак. – Степан гутарил, пусть ему тепло будет в вирии и много баб, что ежели секрет волшебства становится известен, то перестает быть волшебством. Нет, перестает зваться волшебством, а величается отныне умением. Верно, волхв?
Олег сказал медленно, в его глазах все еще было безмерное удивление:
– Если четверо на таком плывут, то поплывем и втроем… А вода движется на юго-восток. Не знаю, что вы успели рассмотреть, но я понял, как связать бревна и сделать так, чтобы можно было то подгонять плот к берегу, то уводить.
– Берешься сделать? – спросил Мрак в упор.
– С вашей помощью, – ответил Олег, скромно опуская глаза.
Еще два дня шли вдоль берега, прочесывая мелкие кустарники, рощи. Деревья росли над водой часто, но так далеко одно от другого, что Мрак бегом вел изгоев дальше. Подходящие деревья встретил к концу второго дня, изгои возроптали, ибо до берега было с версту. Мрак зарычал, принялся яростно рубить ближайшее дерево, и они смирились.
Работали втроем: Олег указывал пальчиком, Мрак рубил, а Таргитай стесывал сучья. Затем Олег с Таргитаем спешно таскали бревна через Степь к берегу, а Мрак рубил новые. Потом Мрак вытесывал по указке Олега огромное весло-руль, Таргитай надрал гору лыка, а Олег за все это время надумал, как закрепить руль и связать бревна, чтобы не рассыпались.
Работали всю ночь в дикой спешке. Мрак орал, гонял нещадно, тревожно оглядывался. Летние ночи, как назло, коротки, а эти два олуха ползают будто осенние мухи. В ровной Степи под нещадным звездным небом ни укрыться, ни спрятаться. Рассветет – ничто не спасет от степняцких стрел. Берег тоже чист, открыт с любой стороны…
– Да быстрее же, – рычал он в отвращении. – Потом отдохнете, улитки!
– Всегда потом, – стонал Таргитай сквозь сжатые зубы. – Всю жизнь слышу одно и то же – потом… Где найти страну, чтобы сперва отдохнуть, а уж потом…
С разбегу вытащили последнее бревно на мелководье, не удержались, от изнеможения упали. Вода, казалось, зашипела и пошла паром от их тел. Мрак стягивал бревна в плотный пакет, выравнивал, начал спешно вколачивать держалку для огромной лопасти руля.
– Быстрее, – покрикивал он, не оглядываясь. – Быстрее, олухи.
– Мрак, если дунул-плюнул и все, то развалится! Надо добротно.
– Добротно можно и быстро!
Резкими ударами он вогнал тяжелый кол, с шумом опустил длинное весло в воду. Таргитай и Олег, стоя по колени в воде, привязывали последнее бревно. Мрак соскочил, отпихнул обоих:
– Марш на берег! Здесь я сам. Вон там кустарник, нарубите ветвей. Кто знает, вдруг эта волшебная штука без шалаша не поплывет?
Таргитай поспешно, пока Мрак не передумал, на четвереньках вылез на берег. Кустарник не ахти, ветки редкие, но если сплести умело, а потом наловчиться ловить рыбу прямо с плота… Это же вирий наяву: не надо бежать через Степь, поднимать тучи удушливой пыли, от воды в любую жару прохладно…
Он потихоньку тюкал секирой, складывал тонкие ветки в ровную кучку, в голове сами собой складывались слова новой песни, как вдруг слух резанул истошный вопль:
– Киммеры! Тарх, быстрее назад!
Таргитай с недоумением поднял голову, с трудом выныривая из привычного мира в этот, грубый и неуютный, повертел головой. Олег, не переставая верещать, уже мчался с берега к воде. На плоту Мрак на миг замер, тут же соскочил в реку, присел, уперся плечом в бревна. Олег кубарем скатился в воду, с разбегу ударился о плот рядом с Мраком.
По Степи во весь опор неслись всадники. Отряд человек в сто, остолбеневшего Таргитая заметили, начали нахлестывать коней. Лошади понеслись как птицы, стелясь над самой землей, вытянулись в струнки.
Таргитай вздрогнул, ноги затряслись. Налетят эти дикие люди, блеснет меч, его сшибут конем, а срубленную голову кто-нибудь на скаку подденет пикой…
Под ним замелькала земля, камни, затем он полетел по воздуху, с шумным плеском обрушился в воду.
– Толкай! – прохрипел Мрак.
Лицо его перекашивалось нечеловеческим усилием. Рядом рычал Олег, устрашающе багровый, он упирался спиной в мокрые бревна, а ноги медленно погружались в речной песок.
Таргитай ударился о бревна, нажал, в который раз чувствуя страшный свист тяжелых стрел, чувствуя, как железные клювы с хрустом пробивают спину, ломают позвонки, лопатки…
Песок поскрипывал, вода начала плескаться о бревна громче. Мрак хрипел, жилы на шее вздувались как толстые веревки, готовые лопнуть. Зубы оскалились, он был страшен.
Внезапно он выпрыгнул из воды, обрушившись грудью на плот, крикнул люто:
– Толкайте! Толкайте, жабы! Изо всех сил, если хотите сохранить шкуры!
Плот полз от берега медленно, песок скрипел тише, внезапно скрип исчез. Плот пошел быстрее, разгоняясь, но Мрак орал, из колчана сыпались на бревна стрелы. Мрак хватал их, бросал на тетиву, стрелял, дико визжал.
Таргитай и Олег бежали, разгоняя тяжелый плот. Дно постепенно понижалось, вода плескалась намного выше коленей, но оба толкали, бежали, вздымая горы брызг, толкали…
Внезапно дно исчезло. Холодная вода злорадно ударила в лицо. Таргитай ахнул, глотнул воду. Пальцы еще держались за мокрое ошкуренное бревно, но плот стремительно уходил, вода из-под бревен отшвыривала Таргитая, и пальцы не удержались, соскользнули, он окунулся с головой, хлебнул воды снова.
Его больно дернули за волосы, затем еще больнее ударило головой о твердое. Совсем рядом мелькнуло мокрое красное лицо Олега.
– Хватайся за бревна! За бревна, дурак!
Таргитай выбросил руки повыше, попытался вытащить себя из воды. Сильным течением из-под бревен отшвыривало, но Олег тянул за волосы, перехватил за шиворот, орал, помог всползти на бревна.
Таргитай упал лицом на мокрое бревно, ухватился за живот, выплевывая воду. Над головой звонко щелкнула тетива, страшный голос проревел:
