Словно подслушав его мрачные мысли, Мордаха, забыв об «этикете», предписывающем особям слабого пола не высовываться поперед мужиков, подняла к небу клыкастую морду и огласила окрестности жутким тоскливым воем. Через мгновение к ней присоединился и вожак, а уж затем душераздирающую песнь подхватили и прочие животные.

– Тьфу ты, – в сердцах сплюнул Зеленый, – принесла ж их нелегкая. Вот ей-богу, накличут беду.

– Не накличут, – оскалил зубы Дракон. – Это они провожают нас победной песней. Чуют родственные души. Ведь мы, по сути, такие же бродяги-изгои, как и они. Никто нам особенно не рад и не будет горевать, если мы не вернемся из боя. Но мы им не дадим повода для радости…

Непонятно, кому адресована была последняя фраза сталкера. Рузин вспомнил о своей недавней беседе с градоначальником. Уж не Борзенкова ли с его придирками вспомнил проводник?

Последними на борт «Полюса» поднялись Бакланов в сопровождении одного из подчиненных майора Портнова – румяного молодого парня-дружинника с синей повязкой на рукаве, помповиком через плечо и объемным чемоданом. Он явно нервничал, и Рузин подумал, что юноше страсть как не хочется выходить в море. Начлаб и «ментозавр» скромненько проскользнули в салон катера и умостились там на каких-то баулах.

– Ну, с Богом, что ли, – молвил Зеленый, дав знак помощнику заводить мотор.

Машина взревела дурным голосом, будто отвечая на вой чупакабр, и катер отчалил от берега.

– Ты как к качке относишься? – Рузин, наблюдая в бинокль за исчезающим в тумане берегом, даже не заметил, как рядом с ним оказался Дракон.

– Да вроде ничего, – пожал плечами.

И впрямь как-то не замечал он за собой склонности к морской болезни. А ведь довелось не раз бороздить просторы мирового океана.

– А я вот не очень, – доверительно сообщил сталкер, затягиваясь ароматной сигарой.

«Кубинская, – определил журналист по запаху, – не из дешевых. Ну и привычки у разведчика. Сибарит».

– Вообще после всей этой хрени с появлением из недр земли данного водоема я как-то враз перестал любить море. А ведь раньше только и мечтал о том, чтобы, если удастся вырваться в отпуск, понежиться на солнышке у теплого моря да на белом песочке. Теперь фигушки меня на море заманишь. Вот выберемся из этого тумана, веришь или нет, заберусь на отдых в горы, чтоб никакой водой и близко не пахло.

– Дракон! – окликнул командира Шамиль, привалившийся к кормовому «Печенегу». – Там прямо по курсу вроде как «медуза» нарисовалась.

– Где?! – занервничал Зеленый.

– «Медуза»? – удивился Виктор, направляя бинокль туда, куда указывал помощник Дракона. – Это еще что?

– Аномалия такая, – почесал бороду капитан. – Что-то вроде «бездны», но не варит-жарит, а электрическими разрядами лупит. Малый ход! – рявкнул он рулевому. – Самый малый! Готовсь к маневру. Право руля!

Подкрутив фокус, Виктор смог разглядеть прямо над водой метрах в двадцати слева по борту большое мутно-белого цвета пятно в три – три с половиной метра диаметром. На вид оно и впрямь напоминало медузу. Только щупалец не было видно. А так – купол студенистого марева, чуть пульсирующий…

Неподалеку от него, на небольшом островке, образованном скоплением то ли испорченных механизмов, то ли затопленных домов какой-то из размещавшихся здесь прежде деревень, скрывшихся под водами новообразованного водоема, грелась на солнышке семейка ракоскорпионов.

Огромные членистоногие, похожие на пустынных ядовитых тварей, давших им имя, резвились, обмениваясь друг с другом тычками гигантских клешней и ударами длинных хвостов, увенчанных мощными «булавами». Наверное, таким образом пытались привлечь внимание самок, показав свою красу, ловкость и силу.

Особо выделялась парочка явно молодых ракоскорпионов (те, что постарше, имели несколько другой окрас хитиновых панцирей, не светло-песочного, а какого-то бурого с прозеленью цвета).

Рузин, впервые так близко наблюдавший жизнь этих неведомо каким образом сберегшихся до наших дней представителей ордовикского периода, лихорадочно снимал битву на камеру. Не бог весть какой улов, но на безрыбье, как говорится, и ракоскорпион рыба.

Вот один из бойцов-удальцов, изловчившись, вонзил клешню в бок противнику. «Пика» застряла в панцире, замедлив маневренность драчуна. Раненый, было заметно, не ощутил сильного урона, потому как боевой задор его ничуть не уменьшился. Не имея возможности из-за висевшего на нем забияки использовать в полной мере клешни, он задействовал не менее грозное оружие. «Булава» на конце его хвоста стала равномерно опускаться и подниматься, долбя макушку врага. У того даже глаза на лоб полезли (хотя, кажется, куда уж больше).

В драку решил вмешаться один из «стариков». Встав на хвост, он грозно навис над поединщиками и стал раздавать им оплеухи. Не сильные, так, больше для порядка. Однако они возымели действие. Драчуны расцепились и отползли друг от друга. Из разверстой раны на груди первого потекла бурая слизь. Ракоскорпион полез в воду, чтобы смыть ее и восстановить силы (все-таки эти твари в воде чувствовали себя более привычно, чем на суше).

И тут гигантское членистоногое узрело нового противника. Недолго думая, оно ринулось в атаку на катер.

Противник был явно несерьезен. Если бы человеку довелось встретиться с ракоскорпионом один на один, то еще неизвестно, кто бы вышел победителем. Даже при нормальном вооружении еще нужно было попасть в нервные узлы, чтобы обездвижить чудище. Или прицельно гасить его очередями, методично превращая в кашу. А тут хорошо оснащенный катер, да и людей много. Можно за несколько минут разнести в пух и прах все рачье скопище.

Наверное, рана или природная тупость (что с него взять, рак он и есть рак, даром что трехметровый) помешали гиганту разглядеть опасность.

Над бледным пятном «медузы» заискрились голубые разряды. Сначала небольшие и несильные. Так, словно волны по экрану телевизора. Но по мере приближения ракоскорпиона к аномалии искры становились все более явными и насыщенными по цветовой гамме. В воздухе запахло озоном.

Едва членистоногое поравнялось с «медузой», все-таки норовя обойти ее стороной, как из пятна вырвались сгустки электричества, по форме напоминающие щупальца студенистого морского обитателя, давшего аномалии имя. Вот они накрыли монстра. Тот дернулся и как-то сразу перевернулся вверх брюхом и сменил окраску, став из песочного алым.

– Бух в котел, и там сварился, – пробормотал Виктор, не без содрогания наблюдающий за тем, как тушу монстра медленно, но верно затягивает внутрь зловещего круга, из мутно-белого вдруг ставшего светло-синим.

Электрические разряды продолжали грозно вспыхивать над поверхностью моря-озера. Ракоскорпион оказался в центре круга.

Яркая вспышка, ослепившая безмолвно наблюдающих за драмой людей…

И ничего…

Пустота…

А «медуза» вновь вернула свой прежний окрас.

Нет, не прежний. Она была уже не млечного, а какого-то сизого цвета. Словно наелась.

– Полный вперед! – скомандовал Зеленый, тихо выматерившись и утирая пот со лба.

Туман становился все плотнее. Он уже не походил на легкую дымку, а напоминал густой кисель с комками.

Шамиль с Драконом обступили с двух сторон Бакланова, колдовавшего над неким замысловатым прибором. Не иначе, очередная секретная разработка ЦАЯ, подумалось Виктору. Он попытался подойти поближе, чтобы рассмотреть, что да как, но был награжден таким свирепым взглядом горца, что поспешно сменил траекторию движения.

Журналист поднялся на корму, где рядом со сталкером, дежурившим у пулемета, расположился молоденький сержант-полицейский. Он печально глядел на воду через бинокль, то и дело сплевывая за борт.

Виктор тоже устроился у борта, извлек из кармана носовой платок с завязанным узелком, где у него хранился подарок Кирзы.

Несмотря на слабый солнечный свет, с трудом пробивавшийся сквозь туман, кристалл переливался разноцветьем радуги. Нефрит, не нефрит, обсидиан, не обсидиан. Кто его знает, что оно такое.