— Девушки огромная просьба! — Выкрикнул в другой микрофон Богдан. — Не порвите солисту концертную рубашку, она у него последняя!

Затем Наташа объявила пятнадцатиминутный перерыв, и парни, Вадька, Санька и Богдан помогли поклонниц выпроводить со сцены.

— Придётся ещё дополнительного офицера нанимать, — пробурчал Крутов. — Целый? — Обратился он к Толику.

— Нормально, только рукав порвали, — Маэстро показал рваные следы буйной любви фанаток.

— Ну, всё! — Махнул рукой Санька. — Теперь во втором отделении будешь выступать голым по пояс.

— Хочешь, чтобы нас за аморалку привлекли? — Вадька постучал себе костяшками по голове.

— Ребята, в самом деле, нужно же что-то решать, — забеспокоилась Наташа.

— Спокойно, — как всегда вмешался в критический момент Богдан Крутов. — Сейчас второй рукав отпорем, и будешь второе отделение петь в безрукавке.

— Лайфак! — Козырнул новым словом от Богдана Санька Земакович.

— Лайфхак, дурень! — Прыснул от смеха Крутов. — Что такое фак, я тебе потом объясню не при ребятах.

В репетиционной комнате Марков накинул на себя плащ и надел, чёрные очки. «Теперь без маскировки даже до буфета не дойти», — выругался он про себя. И в таком виде двинул по коридорам ДК со второго этажа на первый.

— Ты слова успел записать? — Спрашивал один парень другого, когда мимо них проходил Толик.

— Половину, — признался второй парень.

— Ничего, на следующей дискотеке допишем, — улыбнулся первый. — Новая песня — класс! Теперь во дворе все девчонки будут наши.

В буфете тётя Зина заметив знакомую фигуру в плаще и в чёрных очках, без очереди выдала две бутылки лимонада. А на обратном пути, заметив в фойе самых агрессивных своих поклонниц, Толику пришлось сделать большой крюк. И проходя по запасной лестнице, он стал невольным свидетелем неприятного разговора между Богданом и Наташей.

— Значит, я для тебя ничего не значу! — Эмоционировала сестра. — Я у тебя всегда на втором месте!

— Нет, на первом, — вяло возражал Крутов.

— Да! Но сначала ты хочешь поиграть в баскетбол, потом в хоккей с клюшкой…

— С шайбой, — поправил Наташу Богдан.

— В общем так, — сестра внезапно успокоилась, — пока ты с этой своей ерундой, со спектаклями и с книгами не разберёшься, мы с тобой будем общаться только как коллеги по работе. Я не понимаю, что тебе ещё нужно? Скоро запись нового диска, гастроли, денег полно, живи и радуйся.

— Да почему я должен радоваться?! — Вспылил же Крутов. — У нас всё хорошо, а страна пусть катится в тартарары, так? Что в этом радостного?

— Ничего не знаю и знать не хочу! — Тоже выкрикнула Наташа. — Меня уже два раза приглашали в Москонцерт. И с квартирой обещали помочь. Срок тебе даю до нового года. А дальше сам догадайся что будет, ты же самый умный.

На молчание Богдана сестра махнула рукой и ушла в репетиционную комнату.

«А я думал, что меня одного переманивают в Москонцерт», — ухмыльнулся Толик и вышел из-за угла.

— Что? Пора на второе отделение? — Спросил он у Богдана, который был погружён в свои невесёлые размышления.

— Да, сейчас, — пробормотал Крутов.

После дискотеки я уже привычно дождался, пока все рассядутся в нашем микроавтобусе, и молча захлопнув дверь, без обычных шуток и прибауток повёз народ по домам. Маршрут был такой, сначала забросил Вадьку в нашу избушку. Затем отвёз на съёмную жилплощадь Толика. Дальше на Арбат нужно было завести Саньку Земаковича. На Большой Каретный — Наташу, которая сегодня ехала с большим букетом роз. И в конце, недалеко от Белорусского вокзала жила Лиза Новикова.

Движение на улицах Москвы было редким, и я спокойно смог погрузиться в свои же неспокойные мысли. «Если Наташу уже переманивает Москонцерт, то Толика скорее всего тоже, — думал я. — Удерживать ребят насильно я не могу, да и не имею права». И хоть вокалиста и соло-гитариста для группы в принципе найти было не сложно, на душе было мерзопакостно. «Трещит по швам дружная компания!» — Бросил я в сердцах.

Зарулив в тёмный дворик по последнему адресу, где Лиза проживала с бабушкой, я спросил:

— Тебя до подъезда проводить? Не страшно в потёмках?

— Проводи, — тихо ответила она.

Я выскочил из автобуса первым и подал руку. Лиза почему-то очень смутилась моему жесту элементарной вежливости, но за руку меня взяла.

— Вон там, во дворце пионеров я раньше занималась, — показала она на тёмное строение, которое пряталось среди голых деревьев Миусского парка.

— Теперь понятно, почему ты так хорошо играешь, ты ведь практически родилась около музыкального кружка, — я попытался побыстрее проводить девушку до её углового подъезда. Очень хотелось отоспаться и утром на свежую голову решить, как жить дальше.

— Я случайно услышала твой разговор с Наташей сегодня в антракте, — сказала Лиза у самого подъезда. — Почему ты решил, что наша страна несётся в тартарары? Ведь вокруг, напротив всё строится и развивается.

— Да, жить стало лучше, жить стало веселей, — усмехнулся я. — Вот смотри, у нас в стране есть политбюро, а ещё министры и министерства, а так же в республиках и областях свои первые секретари и прочее подчинённое им начальство. У этих людей, которые сидят на руководящих местах есть свои дочки и сыночки. Как думаешь куда, как подрастут, пойдут работать детишки всех начальников?

— Не знаю? — Удивилась девушка.

— Они, сынульки и дочурки эти займут все сытные места. Усядутся на должности своих пап и мам. Это первый шаг к созданию кастового общества. А кастовое общество — это верный путь к свертыванию социализма и выстраиванию феодальной экономики с незначительными элементами капитализма.

— Но люди этого не допустят! — Вскрикнула вдруг Лиза.

— Если люди будут замучены вечным дефицитом и очередям за всё и вся, то допустят. Потому что им всегда можно сказать, голосуй за перестройку и всего в магазинах скоро станет — завались. И это скажет не абы кто, а сама партия. А если народ в общей массе будет самодостаточен и обеспечен, и в магазинах итак всего будет — завались, то такой фокус уже не пройдет. Все перестройки в мире от нищеты.

— Честно говоря, я ничего не поняла, — пожала плечами девушка, затем она внезапно меня обняла и, встав на цыпочки, поцеловала в губы.

— Будем считать политинформацию оконченной, — пробурчал я, прощаясь.

В понедельник в противовес плохому настроению солнце светило ясно и прямо в глаза. Кот Василий уже второй раз, забравшись на мою кровать, ложился исключительно на лицо. Надоело усатому мяукать, каждый раз как захочется кильки, вот он и придумал более действенный способ. Нет, пользы от кота было конечно много, особенно лихо он разогнал мышей и крыс, которые в частном доме не редкость. Но вредный характер животного лично меня иногда подбешивал.

Ещё раз, про себя чертыхнувшись, я встал и бросил взгляд на будильник. Часы показывали половину первого. Несмотря на полдень, Вадька Бураков безмятежно похрапывал на соседней кровати. Прохор, который устроился в ДК сторожем уже на постоянной основе, всё ещё где-то пропадал.

— Ну, правильно, мне ведь всегда больше всех надо, — сказал я коту Ваське. — Только умоляю, не мяукай. Сейчас будет тебе килька твоя с соусом.

В одних трусах я прошлёпал на кухню, и только воткнул открывашку толстым лезвием в консервную банку, как зазвенел входной звонок. «Кто стучится в дверь ко мне, с автоматом на ремне?» — пробухтел я себе под нос.

— Кто стучится в дверь ко мне?! — Выкрикнул уже с порога дома.

— Богдаша! — Услышал я знакомый голос с хрипотцой. — Открывай свои!

— Кто свои? Назовись! — Я накинул в сенях на голое тело телогрейку.

«Если свои пришли с дамами, то неплохо бы ещё натянуть штаны», — подумалось вдруг.

— Это Высоцкий и Трещалов! — Крикнул из-за забора голос без хрипотцы.

— Ну что за срочность? — Недовольно сказал я, топая к калитке в одних трусах и ватнике. — Неужели заслуженных артистов РСФСР дали после спектакля?