В центральный круг заехал нападающий Фока, как его звали партнеры по команде или Вова Фокеев, если по паспорту. Костарев снова бросил шайбу в синюю точку.

— Бах, — шайба улетела мне за спину.

В общем, пришлось довести ставку за выигрыш вбрасывания до трехсот рублей. Но и это не помогло хоть кому-то зацепиться за ничейный из черной резины диск.

— Ты чего такой быстрый? — Удивился одним из последних Сева Бобров.

— А он с крыши упал, тормозил головой, — усмехнулся Корней. — У них, у ушибленных, всё не как у людей. Что думаете, мы американцев в баскетбол просто так обыграли?

— Ладно, — я картинно обиделся. — Потом поржёте, сейчас последнее упражнение на сегодня. Броски в касание по воротам. Пас выполняем с одного края на другой. Кстати, последнее ноу-хау. Мотоциклетная каска и маска «кошачий глаз» для вратаря.

Я проехался к бортику и достал из сумки самопальную защиту для лица.

— Я это не надену! — Категорически заявил основной вратарь пермяков Виктор Родочев. — В этой хреновине ни хрена не видно!

— Иваныч, ты чего? — Вмешался главный тренер. — Ты видел, как шайба летает благодаря крюку? Если совсем плохо, то конечно снимешь.

Родочев ещё минуту мялся, но под напором товарищей сдался, и наконец, втиснул свою голову в мотоциклетный шлем и прикрутил к нему на зажимы вратарскую из толстой проволоки маску.

— Пас с краю на край нужно делать подкидкой, так шайбу сложнее перехватить, — сказал я, отъехав в правый круг вбрасывания. — Юра изобрази.

Корней с левого фланга, высыпав на лёд пять шайб, кистевым броском одну из них кинул в мою строну невысоким на пятнадцать сантиметров навесом. Мне было не очень удобно бросать с такой передачи, но встав на одно колено, я в касание пробил точно под перекладину. Вратарь Родочев среагировать на коварный бросок не успел. Затем Юра ещё раз отпасовал более точно, и я снова забил. Третья прошла мимо, четвёртая в цель. Пятой же шайбой я угодил прямо во вратарскую маску.

— Бум! — Голкипер пермяков после удара медленно потряс головой.

— Чё неудобно в ней играть? — Хитро улыбнулся Костарев. — Тогда снимай. Мужики давайте броски в касание по очереди поехали. У Иваныча зубы лишние.

Ко мне пока вратарь приходил в себя, подъехал нападающий Фокеев.

— Как хоть перо клюшки загибать? — Спросил он, разглядывая мой польский «Smolen».

— Кипятишь воду в кастрюле, бросаешь туда пельмени, — с самым серьезным видом стал рассказывать я. — Воду обязательно нужно посолить, по вкусу. Затем над паром держишь перо клюшки минут семь. Потом суешь его под дверь, или в батарею и медленно гнешь. В таком положении клюшку нужно зафиксировать на часа два.

— А пельмени? — Не понял финалочки Фока.

— Угостишь мужиков, — хохотнул я.

В раздевалке, где мы скидывали по баулам «хоккейные бронежилеты», ко мне подсел Сева Бобров.

— Я в канадский хоккей играю с сорок шестого года, — начал он с истории зарождения хоккея на Руси. — То, что ты сегодня рассказывал, я впервые слышу. Как такое может быть?

«Канадцы, когда увидели, как импровизирует на льду советская «Красная машина» все эти перепасовки и перемещения систематизировали, подвели под единую упрощённую схему. А я про всё это позже прочитал в спортивном журнале», — примерно так я должен был ответить легенде спорта.

— Вот тут видишь у меня шишка? — Я наклонил голову.

— Нет, — признался Сева.

— А она есть, — улыбнулся я. — Упал с крыши, ударился головой, после чего наступило просветление в мозгах.

— А клюшку мне такую же загнёшь? — Бобров перевёл разговор на более земные темы.

— Мужики, когда следующие занятия на льду? — Спросил я у пермяков.

— В понедельник в девять утра во дворце «Лужники», — ответил мне кто-то из команды.

— Всеволод Михалыч в понедельник будет сделано, — я пожал руку Боброву.

На улице возле ворот "Катка "Сокольники" около микроавтобуса меня поджидал немного взволнованный Корней.

— Опаздываешь куда? — Спросил я друга.

— Вчера говорил с директором спортивного общества, не хотят мне давать квартиру, — признался Юра, который видать решил своими бытовыми проблемами на тренировке меня не грузить.

— Слушай, а тренер ваш, Колпаков, чем сейчас занимается? — Я уселся на водительское кресло «Опеля».

— В спортзале на Ленинградском шоссе, перспективную молодежь смотрит, — Корнеев сел в автобус следом. — Замену нам старикам решил поискать.

— Поехали с ним поговорим, — я завёл служебную машину.

«Опять репетицию пропущу, — думал я, трясясь в автобусе. — К сожалению, нельзя для всех быть хорошим. Всё равно кого-то вниманием обойду, а значит, будут и новые обиды. Пора уже привыкать всем».

В динамовском спортзале тренировка подрастающих Пиппенов и Джорданов уже завершилась. Василий Ефимович Колпаков что-то записывал в большом журнале. «Наверное, делает пометки на полях», — хохотнул я про себя.

— Ефимыч, здоров, вот привёл, как и обещал, — Корней указал рукой на меня.

— А, Богдан, — Колпаков с такой улыбкой пожал мне руку, что трудно было понять, он рад меня видеть или нет. — Двадцатого будет жеребьевка, и начинаем готовиться к Евролиге. Очень рад что ты с нами.

— Василий Ефимович, я одну вещь хочу показать, — улыбнулся из вежливости и я. — Юр, встань под кольцо. Евролига будет разыграна по новым правилам, — сказал я тренеру «Динамо». — Двадцать четыре секунды на атаку, разрешены броски сверху, и самое главное попадание с семи метров теперь принесёт команде три очка.

Я встал под сорок пять градусов к кольцу, в отдалении примерно семи метров, на свою излюбленную точку. Немного размял кисти рук и локтевые и плечевые суставы.

— Юра, я буду бросать, а ты мне мячи подавай, — попросил я Корнея. — Давай!

Корнеев кинул мне первый баскетбольный снаряд. Я его тут же запустил по хорошей дуге в корзину. И первый мяч влетел между дужек кольца — точно. Второй чуть попрыгал, но тоже провалился внутрь. Третий — точно. Четвёртый — брякнулся о щит и тоже провалился в корзину. Пятый — мимо…

Когда закончилась минута, я сделал десять точных попаданий и два раза смазал. При этом немного запыхался и стёр со лба пот своей спортивной футболкой.

— Василь Ефимович, — я посмотрел на, немного прифигевшего, тренера. — Вот сейчас за минуту я забил тридцать очков. Вы представляете, сколько я настреляю в вашу корзину, играя за ЦСКА? А встречаться мы будем в регулярном чемпионате целых четыре раза здесь в Москве на виду у всего вашего начальства. И армейские генералы, будут потешаться над генералами из Министерства внутренних дел.

— А зачем тебе ЦСКА? — Пролепетал Колпаков.

— А зачем мне «Динамо», если здесь таких игроков не ценят как Олимпийский чемпион Юрий Корнеев? — Ответил я вопросом на вопрос. — Если квартиру ему дадите, то я тогда пересмотрю свои приоритеты.

— Ну не будет в этом году квартир! — Взвыл как раненый зверь наставник бело-голубых.

— Вы представляете, что с вами сделают после четвёртого поражения? — Я продолжал давить на психику Колпакова. — Вас ведь отправят служить на Камчатку. А там даже баскетбольных колец нет.

— Подожди, — Василий Ефимович схватился за сердце. — На следующей неделе решу эту проблему.

— Максимум могу подождать четыре дня, думаете, мне легко маршалу Гречко мозги пудрить? — Я взял ещё один баскетбольный мяч и бросил его с семи метров точно в кольцо.

На третий день, когда стрелка часов вот-вот должна была закончить воскресенье и начать новую рабочую неделю, в стену моей комнаты в Большом Каретном переулке 15, соседи, сдавшись на милость победителя, стучать перестали. Причём если вечером в пятницу стук был — громкий и частый, то уже в субботу — тихий и редкий. А сегодня вообще ударили лишь пару раз для очистки совести. А что я мог поделать, если моя Лиза, оказалась такой страстной женщиной?

— Зачем ты меня вертишь по-всякому? — Запыхавшись, спросила она, после очередной вспышки любовной игры, что случается между мужчиной и женщиной, когда их физически и духовно манит друг к другу. — Хочешь меня развратить? А я, между прочим, комсомолка.