— Ну что бычки-скорострелы, — хлопнул в ладоши главный тренер. — Пошли на лёд. А то через час здесь уже «Торпедо» Горький тренируется.

— Прикинь, — сказал Фокеев остальным парням, — они вчера за счёт Коноваленко обыграли московское «Динамо» 2:1! Сенсация!

— Да, Сергееч сейчас стоит, как стена, — ответил партнёру нападающий Лёня Кондаков.

— Слышь, Богданыч, — обратился к Крутову защитник Курдюмов, — а давай Коноваленко твою маску «кошачий глаз» не дадим. Кстати и Коле Пучкову из ЦСКА тоже. А чё? Мы не обязаны.

— Ну да, — ухмыльнулся Крутов, — у соседа лошадь сдохла — радость, хата сгорела — праздник. А если вратаря сборной поломаем — народные гуляния.

— Соображай, что говоришь, — угрожающе шикнул на защитника Сева Бобров. — Я с Пучковым ещё за команду лётчиков выступал. Мы с ним первую Олимпиаду 56-го года брали.

— Ну, всё-всё! Нежные все какие стали, — пробурчал Курдюмов.

На льду в последней тренировке перед четвертьфиналом получалось многое. Виталий Петрович, который часто бывал во время хоккейных баталий «на взводе», с удивлением для себя отметил, какую-то внутреннюю умиротворённость. В его голове сложилась даже некая системность занятия. Вот ребята на одной половине работают над входом в зону атаки. А на другой стороне «Катка «Сокольники» наоборот тренируют выход из своей зоны. Затем Костарев пару раз дунул в свисток и команда, почти без понукания, стала работать над позиционным нападением и розыгрышем лишнего игрока. Потом пошли выходы два в одного, и броски в касание с переводом шайбы с одного борта на другой.

— Сева пас нужно делать подкидкой, по воздуху, — бросил я партнёру по команде, чуть-чуть запыхавшись.

— У меня идея, — Бобров подъехал поближе. — На следующую тренировку вынести на лёд скамейку из раздевалки. И через неё отрабатывать пас навесом.

— Класс, — согласился я.

— Мужики! — Резко затормозив перед нами, выпалил Корнеев. — Чё, стоим, давайте сейчас поработаем на меня. Я вкатываюсь на пятак, всех роняю и вы мне передачу прямо в крюк, чтоб шайба от него уже сама в ворота залетала.

— Это называется игра в стенку, — хохотнул я. — Точнее говоря, игра об стенку.

— Ха-ха-ха, — передразнил меня Корней. — Давайте работать, у нас всего пять минут. А то вон уже Горьковское «Торпедо» копытом бьёт за бортом.

— Настырный, — пробормотал Бобров. — В баскетболе тоже прёшь на пролом?

— Я везде на пролом, — сказал Юра отъезжая на пяточёк перед воротами, где его уже ожидали защитники Малков и Курдюмов и вратарь Витя Родочев.

Я краем глаза заметил, с каким интересом смотрит на вратарскую маску горьковчанин Виктор Коноваленко. Я ведь когда-то читал про него статью в журнале. И вроде прозвище у него было — «русский медведь». Кстати, есть что-то медвежье в лице.

— Сева, держи! — Крикнул я, пасуя шайбу на Боброва.

Нападающий тут же в касание скинул резиновый диск на пятак. Корней отвлёкшись на толкотню с двумя защитниками, махнул ожидаемо мимо. Но я снова подхватил хоккейный снаряд и запустил его по борту за воротами снова на Всеволода Михайловича. И со второго раза Бобров отпасовал точно в крюк Юре Корнееву. Но вратарь такую прыгающую шайбу легко отбил в сторону правого борта, где и катался ветеран советского спорта.

Сева так же, через борт, за воротами, сделал передачу уже на меня. И я с очень острого угла швырнул резиновый диск на пятак метя примерно чуть выше крюка хоккейной клюшки, чтобы пас не перехватили защитники.

— Бах! — Шайба, наконец, по замысловатой траектории вонзилась в стеку ворот.

Корней победно поднял клюшку вверх. Горьковчане за пределами поля вальяжно похлопали в ладоши.

— Ну, всё трепещи ЦСКА! Баскетболисты встали на коньки! — Прокомментировал момент кто-то из хоккеистов «Торпедо». — А завтра ещё пловцы полезут на лёд и кирдык великой Тарасовской машине! — Под дружный хохот остальных партнёров по команде закончил свой спич юморист в коньках.

— Поразительно! Гениально! — Вскрикнул я. — Слушайте, я не узнаю вас в гриме! Кто вы такой? Юрий Никулин? Нет-нет-нет. Сергей Бондарчук? Нет-нет-нет. Аркадий Райкин! Аркаша!

На это раз заражали игроки «Молота» из Перми.

В подтрибунном помещении, в душевой, сегодня пошла и тёпленькая водичка. Поэтому в очень быстром темпе я пошоркал себя мочалкой и помыл голову и тело. В раздевалке побросав потные после тренировки шмотки в баул, я надел на себя свеженькое бельё.

— Крутов, — ко мне подошёл главный тренер Костарев. — Тут к тебе корреспондент из «Советского спорта». Поговоришь? Или послать газетчика подальше?

— Зачем же так грубо с прессой, — удивился я. — Они нам ещё ничего плохого не сделали.

— Ну, тогда много языком не шебурши, целее будешь, — ухмыльнулся наставник пермяков.

С газетчиком, которым оказался интеллигентный человек высокого роста, мы прошли в буфет, здесь же на «Катке «Сокольники». После нескольких малозначимых вопросов, корреспондент Андрей, как он отрекомендовался, спросил о сути хоккейного эксперимента.

— Спорт, как и любые другие сферы жизни со временем развиваются и прогрессируют. Я предложил для нашего Советского хоккея с шайбой новую конструкцию хоккейной клюшки и вратарскую маску «кошачий глаз», — я немного отпил горячего грузинского чая. — Но кто я такой? Просто баскетболист. Кто меня такого будет слушать? А вот если завтра мы как следует «потреплем» чемпиона страны, все перейдут на мои клюшки. А это уже будет совсем другой хоккей. Уровень чемпионата возрастёт.

— Сомнительно, — тихо пробормотал газетчик. — Так же ходят упорные слухи о создании хоккейной Евролиги. Зачем? Ведь там, в Европе, кроме чехов играть не с кем?

— Если смотреть на спорт, как на соревнование, в котором побеждает сильнейший, то смысла в Евролиге нет. А если, в частности на и хоккей, и на мой баскетбол, смотреть как на социально экономическое явление, которое способно объединить разные народы, то Евролига — это первый шаг в создании мощнейшего в Мире экономического объединения стран. Потому что язык спорта универсален. Сильная экономика, повёрнутая лицом к народу — это общество, где не будет бедных. Ведь люди, которые связаны по рукам и ногам заботой о том, чем завтра накормить детей, как дожить до зарплаты, где купить мебель, машину, квартиру — не могут развиваться духовно. А коммунизм возможен, если будет высокий экономический уровень жизни плюс высокий уровень духовности всего общества в целом.

— Духовность? — Корреспондент на пару минут «завис». — Это что-то церковное?

— Замените на слово — «сознательность», — улыбнулся я, допивая чай.

Корреспондент Андрей после общения со мной ушёл несколько потерянным. Возможно, я слишком перегнул палку и сломал, что-то в его устойчивом миропонимании. «Не влез в газетные клише», — хохотнул я про себя, намереваясь добраться до дома, и как следует поспать. А то прошлая ночь выдалась очень страстной и сладко-беспокойной.

Однако в буфете меня перехватил Тимур Олегович, товарищ через которого я мог транслировать свои идеи до одного кремлёвского высокопоставленного чиновника. Почему-то всегда аккуратный мужчина был сегодня неряшлив и взъерошен.

— Удивлён? — Бросил он, подойдя к моему столику быстрым шагом.

— Вот если бы вы мне позвонили на выключенный из сети телефонный аппарат, то точно бы удивился, — улыбнулся я.

— Шутник, — хмыкнул Тимур. — А мне сейчас не до шуток. Пойдём на улицу посмотрим хоккей.

Мужчина оглянулся по сторонам, в поисках слежки спецслужб разных стран мира. Слава Богу, «хвоста» сегодня не наблюдалось. На свежем же воздухе, на катке бодро наматывали круги хоккеисты из Горького. Дмитрий Николаевич Богинов тренер автозаводцев грозно покрикивал на подопечных, и дул в свисток, командуя новые упражнения.

— Упали, встали! Упали, встали! — Кричал он, а игроки на всём ходу ныряли на пузо, катились какое-то время по льду так, а потом резко вскакивали и бежали дальше.

— Ты мне вот что скажи, — зашептал мне в ухо Тимур Олегович. — У вас, что группа распалась? Прямо перед важнейшими гастролями оба солиста сбежали? Если мы в Прибалтике «сядем в лужу», да нас в порошок сотрут!