Правду сказать, в искренность герцогини ей как-то не верилось. Такое вот спонтанное знакомство? Такой выброс положительных эмоций и мгновенно возникшее желание опекать и помогать? С чего бы это? Да и Трис предупредил, дескать, будь мол, сестренка, начеку, поскольку такие женщины, как Мария Перигорская за просто так ни с кем не дружат, тем более с теми, кто может – пусть даже и вполне теоретически претендовать на ее герцогскую корону. Тем не менее, и конфликтовать, вроде бы не с чего. И протянутую руку, как говорят старики, не отталкивают. Так что Габи решила подождать и посмотреть, чем дело кончится. А там уж и решать, дружить с герцогиней или нет. Однако, по видимости, все было хорошо. Встретили Габи радушно. Мария даже расцеловалась с ней, бросила, как бы невзначай, милый комплимент ее роскошной русой косе и тут же пригласила Габи за стол:
- Будем завтракать!
Габи не возражала, тем более, что Мария ее не обманула: не смотря на ранний час, на стол подали настоящий обед. Сама герцогиня, - как, впрочем, и ее смертельно не выспавшаяся кузина Анна Мария, - ела типично франкский завтрак: круассан, масло и джем. Однако для Габи чего только не наготовили!
– Не стесняйтесь, Габриэлла! – поощрила ее, хоть и без надобности, Мария. - Не знала, каковы, на самом деле, ваши вкусы и приказала повару проявить воображение.
Возможно, герцогиня думала, что, когда Габи говорила о своем аппетите, она шутила или преувеличивала, но это было не так. Встав в пять утра и отработав полуторачасовую тренировку, в восемь Габи была уже готова есть все подряд. Впрочем, практически сразу, едва она заняла свое место за столом, обнаружился очередной провал в ее сверстанном на скорую руку образовании. Она попросту не знала всех этих блюд. Никогда их не видела, не пробовала, не слышала их названий и не представляла, с чем именно имеет дело, и как это все следует вкушать. Какими, скажем, приборами она должна пользоваться в том или ином случае, да и вообще, что это такое, «вот это или то?»
- Что это? – спросила она слугу, указав на блюдо, которое, возможно, являлось супом из крупно нарезанных овощей и говядины. Во всяком случае, большой кусок мяса занимал в нем едва ли не треть объема. Впрочем, на взгляд Габи, в супе все-таки должно быть больше жидкости, разве нет?
- Суп пот-о-фё[2], - торжественно объявил слуга, словно, это могло ей что-нибудь объяснить. Увы, но это было не так.
- Мария, - обратилась тогда Габи к хлебосольной хозяйке дома, не забыв улыбнуться по случаю и зевающей в ладошку Анне Марии, - не сочтите за труд, прикажите кому-нибудь, кто в этом разбирается, дать мне более пространные объяснения. Я такого супа прежде не ела.
- В самом деле? – «удивилась» герцогиня, и Габи поняла, что ее в очередной, но явно не в последний раз проверяют.
Не верила Мария Перигорская, что Э’Мишильер, и в самом деле, простушка из провинции. Считала, наверное, что она таковой притворяется. Впрочем, Габи действительно притворялась, но не простушкой, - такой она как раз и была на самом деле, - а аристократкой, которой ни коим образом не являлась.
- Я выросла в Аквитании, - озвучила она придуманную для нее Трисом легенду, - точнее в маленьком замке в горах на юге Беарна. Растили меня простые люди, которых мой отец привез туда отсюда, из столицы. Поэтому я не говорю ни по-гасконски, ни по-окситански, ни на баскском наречии. Кормили меня сытно, но просто: овечий и козий сыр, оливки, мясо, яйца и молоко. И снова мясо: дичь или баранина, в основном. Но могли зажарить и козленка. Еще были пироги со всякой ерундой и разбавленное дрянное вино.
Трудно сказать, поверила ли ей хозяйка дома или нет, - например, Анна Мария, оказавшаяся по полному титулованию баронессой де Сегюр, ей явно не поверила, - но с кухни был вызван некто в белоснежном поварском фартуке и высоком колпаке, и, стоя рядом с ней, он давал теперь Габи пояснения к каждому из подаваемых на стол блюд. А яств, к слову, было много и очень разных: жареная на решетке баранина с беарнским соусом[3], тарт фламбе[4] в честь алеманнской ветви клана Мишильер, салат нисуаз[5] и многое другое, не считая десерта, который состоял из меренг, эклеров и еще каких-то невиданных и не пробованных Габи прежде сладостей. И, разумеется, они все трое пили вино: белое - Шато д’Икем и красное - Сент-Эстеф. Габи вино пить научилась совсем недавно и поэтому осторожничала, сославшись на то, что впереди долгий день, а она за рулем, что, в принципе, соответствовало действительности. Она ела и слушала Марию, лишь изредка делая маленький глоток вина. Впрочем, герцогиня вином тоже не злоупотребляла. Просто отпивала из своего хрустального бокала чуть больше и несколько чаще, чем это делала гостья.
Она пыталась расспрашивать Габи о детстве и юности, о занятиях магией и о ее реальной силе, о брате и других членах клана. Габи отвечала коротко и, как бы, по существу, но без подробностей, что при ее закрытой, холодноватой натуре, - а именно так ее теперь воспринимали окружающие, - казалось совершенно естественным. Вопросы она задавала тоже аккуратно. Не пережимала и не настаивала, но Мария при ее весьма живой натуре и некоторой склонности к экзальтации все равно рассказывала гораздо больше, чем стала бы открывать ей Габи. Возможно, - и даже скорее всего, - она была по большей части искренна, и в какой-то момент в благодарность за теплый прием Габи решила побаловать хозяйку дома несколькими фокусами из своего небогатого пока репертуара. Для начала она «вынула» из своего бокала шарик красного вина, поднесла его к носу, чтобы насладиться чудным ароматом, а затем вбросила, как виноградинку, себе в рот. И все это, работая исключительно, одной лишь мыслью. Руки оставались в покое, и только взгляд выдавал ее активное участие в процессе.
- Очень зрелищно! – улыбнулась герцогиня. – Дайте догадаюсь. Вы развлекались этим в детстве?
- Да, - подтвердила Габи, озвучивая еще одну часть легенды. – А еще… Мне было тогда лет десять, наверное… Гувернантка резала мне мясо на мелкие кусочки, но нож в руки отчего-то не давала. Возможно, опасалась, что порежусь или еще что. И тогда я сделала вот так.
Габи соорудила дымный нож и продемонстрировала его остроту, порезав сначала хлеб и овощи, а затем и мясо.
- Как видите, Мария, это очень острый нож.
- То есть, у вас всегда при себе оружие? – насторожилась заинтригованная и, пожалуй, даже несколько испуганная баронесса де Сегюр.
-Ну, что вы, Анна! - улыбнулась Габи, довольная произведенным эффектом. – Это не оружие. Поверьте, дорогая, если понадобится, в моем арсенале есть куда более опасные орудия смерти…
Эта фраза была частью послания, которое Трис просил ее довести до сведения Города и Мира. И, по-видимому, не зря, потому что общество следило за каждым их шагом, за всеми телодвижениями Триса и Габи. По городу ползли разнообразные слухи, а яркий образ, который Габи пыталась «продать» сторонним наблюдателям, легко маскировал тот факт, что большую часть своего времени она не гуляла по бутикам и галереям, - как это делали ее сверстницы из числа знати, - а посвящала упорной учебе и выматывающим силы и нервы тренировкам. И, как ни странно, это, имея в виду их с Трисом упорные занятия, оказалось ничуть не хуже, чем носить платья от-кутюр, есть деликатесы и ездить на черном лакированном чудовище.
Габи вполне отдавала себе отчет в том, какое ей привалило счастье, - один шанс на сто миллионов, если не меньше, - но среди всех этих чудес и роскошеств самым притягательным и пьянящим было ощущение невероятной, буквально распирающей ее изнутри силы, а сила требовала постоянного внимания. Научиться ею владеть – вот, что являлось настоящим вызовом уму, таланту и выносливости, которыми располагала Габи. Этим она, собственно, и занималась, не жалея на тренировки ни сил, ни времени. Выдерживая невероятные нагрузки. Безропотно претерпевая боль и отказываясь осторожничать и бояться, когда от перенапряжения у нее шла носом кровь или ускользало сознание, заставляя Габи падать в обморок. Talis est vita, как говорили древние римляне. Такова жизнь, и с этим ничего уже не поделаешь.
