«Вопросы, - думал Трис, анализируя то, как оказалось, немногое, что было известно о Габи и об Источниках, - вопросы без ответов… Да и те ли это вопросы, которые следовало бы теперь задать? Что, если пророчество было не обо мне, а о ней? Не о сыне, а о дочери, ведь «отпрыск» может быть кем угодно…»
Габи менялась очень быстро. Так стремительно, что у Триса, скрытно наблюдавшего за ее метаморфозой, буквально захватывало дух. Весьма впечатляющее зрелище. Невероятная скорость трансформации, чудесное превращение куколки в бабочку или, лучше сказать, гадкого утенка в чудесного лебедя. Не безболезненное, разумеется, - он, например, не раз видел, как идет у нее носом кровь, - но тем не менее впечатляющее. Боль, кровь и безумие, - а без этого недуга не обошлось, похоже и на этот раз, - вот обычная плата за исключительно быстрый рост способностей.
Такие случаи были известны науке. При этом они считались редкими и не гомогенными[2]. У каждого такого превращения имелась, по мнению ученых магов, своя особая причина и свой особый путь трансформации. Однако причины такого рода метаморфоз исследованы были недостаточно, а в описании произошедших изменений практически всегда присутствовала определенная недоговоренность. И, разумеется, проблема, как всегда, упиралась в тайны рода. Раскрывать их не желал никто. Отсюда и умолчания, недосказанности и туманные формулировки. Однако понимание причин такого положения дел не утешало. Трис был слишком сильно вовлечен в историю Габи, превратившейся в Габриэллу Э’Мишильер. К тому же он являлся ученым в полном смысле этого слова. Он многое знал и умел, но чем шире было его знание, тем больше он стремился его расширить, тем больше он хотел узнать нового. И сейчас ему важно было знать доподлинно, что именно случилось той странной ночью, какое тогда совершилось колдовство, и что происходит с его «сестрой» в эти дни.
«Она знает больше, чем говорит…» - Это было очевидно, но Трис не знал, как к этому отнестись.
Казалось бы, не хочет говорить, и не надо. В конце концов, дело-то сделано! Источник ожил, Трис его чувствует, ощущает, как пронизывающая палаццо Коро магия подпитывает и его самого, и членов его клана. Но изменения, происходившие с Габи были слишком серьезны, чтобы не обращать на них внимания. И поэтому он решил поговорить с ней, если и не по душам, то во всяком случае настолько откровенно, насколько будет возможно. Вернее, насколько его подпустит к себе и своей тайне сама Габи.
- Сестра, - сказал он, когда, покончив с плотным мясным завтраком, они встали из-за стола, - нам надо кое-что обсудить наедине. Вы не против, если мы поднимемся в мой кабинет?
Она, разумеется, не возражала. Поступившее от Триса предложение было понятно и оправдано, в особенности, если речь идет о конфиденциальной информации. За столом в трапезной палаццо Коро теперь собиралось слишком много народу, - порой, до двух дюжин едоков, - чтобы обсуждать при всех то, что касается лишь их двоих: его и Габи.
- Итак, - сказал Трис, когда они устроились по обе стороны от его письменного стола, - что происходит?
- А что, собственно, происходит? – подняла взгляд Габи.
Очень спокойный взгляд, следует заметить. Взгляд, в котором ощущалась холодная безмятежность богини, но совершенно отсутствовали эмоции.
«А ведь она не была такой с самого начала, - отметил мысленно Трис. – Это накапливалось в ней, нарастало и теперь вышло на поверхность. Возможно, это и есть следствие проецирования силы вовне? Или так действует на нее сама неимоверно возросшая сила?»
- Не будем ходить вокруг да около, сестра, - сказал он вслух. – Если не хотите рассказать, то скажите прямо: не хочу или не могу. Можно даже не объяснять, почему. Просто скажите – «нет». Я это приму, и мы закроем этот вопрос раз и навсегда.
Щедрое предложение, и Габи не могла этого не знать. Знала, понимала, оттого, наверное, и молчала. Держала паузу. Слишком долгую паузу, если говорить начистоту.
- С некоторых пор, - наконец прервала она молчание, - принцесса и ее близкое окружение начали проявлять ко мне не вполне здоровый интерес. Сначала понемногу: то тут, то там. Ничего особенного. Неожиданный вопрос, мелкая провокация, подвох с двойным дном. Я посчитала это естественным. Новое лицо, знатная и сильная магесса. Возможно, просто проверяют на прочность или ищут подход…
Габи говорила так, словно размышляла вслух. Умно, грамотно и не без изящества, препарируя возникшую ситуацию.
- Дальше больше, и как-то уж очень сосредоточенно на одном предмете. Ощущение было такое, что кто-то шепнул им по секрету, что я не та, за кого себя выдаю…
- Даже так? – нахмурился Трис. Сам он ничего подобного не замечал, но слова Габи заставили его насторожиться.
- Именно так, - подтвердила Габи. – Напряжение нарастало, и несколько дней назад наступил кризис…
Она рассказывала ровным голосом, невозмутимо глядя ему в глаза, но Трис прекрасно понимал, что она отнюдь не спокойна. Да, и кто бы на ее месте остался равнодушным, попав в такую подлую западню? Однако внешне ее беспокойство ничем себя не выдавало. Габи просто рассказывала историю. Коротко, четко, по существу.
- Я еще накануне почувствовала… - продолжала рассказывать девушка, а Трис между тем думал о своем.
«Что за глупая провокация? – недоумевал он. – И главное зачем? Ее же признали, как «кровь от крови моей». И не кто-нибудь, а императорский триумвират. Да и магия – не игрушка. Ее Дар и высокий уровень силы - это факт, не подлежащий сомнению!»
И все-таки кто-то что-то разнюхал. Узнал случайно или специально искал и в конце концов нашел. Ведь известно же, кто ищет, тот всегда что-нибудь да находит. Однако, это не объясняет главного: кому и зачем это понадобилось? В чем смысл этой игры? Но основной вопрос, разумеется, кто?
«Кто стоит за всем этим фарсом?»
«Cui prodest?[3] - вспомнил Трис об известном принципе юриспруденции, и этот вопрос, как и следовало ожидать, заставил его посмотреть на ситуацию под иным углом зрения. – Кому выгодно дискредитировать Э клана Мишильер? Или дело вовсе не в ней?»
Могло ли так случиться, что целью провокатора являлась не Габи, а он сам? Что, если ловушка, устроенная Габриэлле, это всего лишь начало игры против самого Триса? Звучало вполне правдоподобно, тем более, что и возможная причина ни для кого не секрет. Клан Мишильер отделился от герцогства Перигор триста лет назад и за эти годы впал едва ли не в полное ничтожество. И вдруг в столице объявляется новый тан. Молодой, неглупый и чрезвычайно деятельный. И кроме всего прочего, жаждущий восстановить былую славу и силу своего рода. Само по себе это даже неплохо, - еще одна сильная семья империи никак не помешает, - но в случае Триса все обстоит несколько сложнее. Он ведь не какое-нибудь там десятое или двадцатое колено среди потомков Августа Мишильера. Он его родной сын, имеющий среди прочего право на ношение двойной фамилии, а значит, и некоторые и отнюдь не мизерные права на герцогство Перигор. Умри сейчас Мария, - сама или с чьей-то помощью - и Трис может предъявить свои права на герцогскую корону, и кто знает, как отреагирует на это император. Вдруг да согласится? Герцогство ветшает, беднеет и умаляется, так что император может решить, что воссоединение клана и герцогства – хорошая идея. Устранение, так сказать, роковой исторической ошибки, допущенной триста лет назад.
Такое предположение – кстати, вполне логичное и правдоподобное, - могло напугать близких родственников герцогини, которые, возможно, лелеяли надежду возложить герцогскую корону на свою голову. Но, если так, то недоброжелателя или врага следовало искать среди окружения герцогини, что между прочим предполагало так же наличие заговора, направленного на устранение самой Марии Перигорской. И, если заговор существует, то появление в столице тана клана Мишильер могло этого анонима сильно напугать. Никто ведь не любит, когда рушатся его планы.
Впрочем, правды ради, следовало признать, что именно таковы были планы самого Триса относительно герцогства Перегор. За тем исключением, разумеется, что он не собирался убивать Марию. Трис мог попросту жениться на герцогине, тем более, что она молода и красива. Однако мог он пойти и другим путем, убедив императора, что это лучшее решение вопроса: объединить кланы под его Триса рукой. Тогда у него станет две сестры, а Мария продолжит именоваться герцогиней. Наследование пойдет по прямой линии, но титулов хватит на всех старших детей во всех трех семьях. Теперь, однако, все становилось куда запутаннее, и, значит, ему предстояло заниматься еще и этим.
