- В самом деле, князь? – В ее голосе звучала неприкрытая ирония. – Едва зашла в дом, и сразу к столу? Полагаете, это уместно?
Далее принцесса действовала с характерным для нее, но все еще практически незнакомым Зандеру, «простодушием», переходящим в нагловатую фамильярность. Отодвинув его мановением руки со своего пути, она вошла в башню и, миновав прихожую, увлекла за собой в гостиную, занимавшую большую часть площади первого этажа. Вообще-то башня Людовика являлась давней и никому не нужной собственностью семьи Ноэн. И даже более того, владение ею было настолько обременительно финансово, что нынешний герцог всерьез задумывался над тем, чтобы снести это «средневековое убожество» и построить на освободившемся месте что-нибудь «приличное». Башня, являвшаяся некогда донжоном давным-давно разрушенного замка, была полностью заброшена еще около ста лет назад и оставалась с тех пор необитаемой, что, впрочем, не мешало фискальным органам империи взимать за нее налог на «высокую недвижимость», - к таковой франки традиционно относили дворцы, замки и приравненные к ним постройки, - и за земельный участок, на котором она стояла. А земля эта, между прочим, находилась в старом центре имперской столицы и стоила, - во всех смыслах: и в фискальном, и как товар, - весьма дорого. Поэтому, не случись вдруг нежданного наследства от княгини Трентской, башню бы наверняка уже разрушили, но вследствие возникшего семейного конфликта она по «примирительному соглашению» перешла в собственность Зандера. Он обменял ее на свою долю отцовского наследства и смог наконец съехать из дворца герцогов Ноэн и зажить самостоятельной жизнью ученого-холостяка. И сейчас, наблюдая за тем, как по-хозяйски Цикада империи осматривается в его доме, он взглянул на свою недвижимость, что называется, непредвзятым взглядом.
Когда он получил в собственность это «средневековое убожество», от древнего замка не оставалось даже руин, и в заброшенном иррегулярном парке[8] стояла лишь пятнадцатиметровая восьмиугольная башня и примыкающая к ней пристройка, возведенная где-то в середине XVIII века. Главный вход – пробитая на месте низкой и узкой крепостной дверки новая высокая и широкая дверь, - находился на высоте почти полутора метров над землей. Поэтому в том же «веке просвещения» была построена ведущая к дверям монументальная каменная лестница о десяти ступенях и пробиты узкие оконца в выступающих над землей стенах цокольного этажа, а еще через век возведена кирпичная перегородка, отделившая прихожую от гостиной, которую как раз сейчас осматривала Анаис д’Антиньи. Впрочем, это была не настоящая гостиная, - имея в виду стиль жизни франкской аристократии, - поскольку это просторное помещение площадью почти в сто двадцать метров служило Зандеру не только гостиной, но также так же столовой и приемной залой. Пол здесь был, как ни странно, паркетный, а обставлена комната была мебелью восемнадцатого века, но зато картины – все, как одна, - были писаны мастерами эпохи высокого возрождения.
Переселяясь в башню, Зандер вынужден был учинить в ней генеральную уборку и капитальный ремонт. Тогда-то и выяснилось, что витражные стрельчатые окна и паркет первого и второго этажей совсем неплохо пережили долгое безвременье, а в кладовке на третьем этаже хранится потрясающая и отнюдь не дешевая коллекция живописи: Клуэ, Дюрер, Мемлинг, не говоря уже о Брейгеле и Тициане. Как случилось, что все это богатство, - так же как припрятанное в подвале столовое серебро, серебряные же жирандоли, китайский фарфор и венецианское стекло, - были оставлены в небрежении на столь долгий срок, Зандер так и не узнал. За давностью лет никто уже не помнил всех этих странных подробностей, но находками воспользовался, так что гостиная – «Пусть уж это будет все-таки гостиная», решил он, - выглядела совсем неплохо.
- А у вас тут миленько! – констатировала баронесса д’Антиньи, рассмотрев отреставрированную и наново перетянутую мебель, картины и прочее все. – Спальня, полагаю, выглядит не хуже?
Ну что сказать, спальня у Зандера была под стать гостиной, - витражные окна, наборный паркет и нерядовая живопись, - но она имела один, однако весьма существенный недостаток, о котором, к стыду своему, князь вспомнил только сейчас. Кровать, вот в чем заключалась проблема. По нынешним стандартам она едва тянула на звание полуторной, а ведь принцесса Брабантская, наверное, не из одного только любопытства направилась к лестнице на второй этаж. И, разумеется, сделала она это, не испросив разрешения у хозяина дома и не дожидаясь его приглашения.
Деревянная лестница на верхние этажи шла вдоль стены справа, а под ней находилась дверь в пристройку, где размещались кухня и жили слуги. К слову сказать, «легкий ужин» был уже собран и сервирован, и действительно ждал своего часа на двух серебряных подносах, поставленных на край кухонного стола, так чтобы Зандер смог обойтись без помощи слуг. Зайти на кухню, взять, что надо, и угостить гостью. Однако сейчас было уже понятно, что холодные закуски, сладости и великолепное вино из Шампани, если и потребуются нечаянным любовникам, то не сейчас, а несколько позже, когда они утолят первую страсть. Если, разумеется, вид кровати не заставит принцессу Брабантскую покинуть в негодовании столь негостеприимный дом.
Итак, отдавшись на волю случая, - а вернее, увлеченный недюжинной витальностью и половой привлекательностью Цикады империи, - Зандер поднялся вслед за женщиной на второй этаж, где были оборудованы просторная спальня, ванная комната, гардеробная и отхожее место. И еще, разумеется, здесь имелась лестница, ведущая в кабинет и лабораторию на третьем этаже, но, похоже, верхний этаж принцессу сейчас совершенно не интересовал. Зато надо было видеть, с каким выражением она посмотрела на кровать Зандера.
- И это все?
- Увы, ваше высочество, - подтвердил он, и добавил, словно оправдываясь:
– Если бы я знал о вашем визите заранее, я бы непременно заменил это убогое ложе на что-нибудь более соответствующее требованиям времени. Однако сделать это быстро, да еще и ночью оказалось весьма затруднительно.
- Что ж, - усмехнулась принцесса, оборачиваясь к Зандеру, - значит, нам придется полетать…
Если честно, Зандер подумал тогда, что она шутит, но он ошибся. Эта женщина была полна сюрпризов, и некоторые из них могли бы его в буквальном смысле ошеломить, если не сказать большего. Но, на удачу, нервы у Зандера были крепкие, и он великолепно держал удар. Удержался от паники или чего похуже и на этот раз, хотя и понял уже, что проявил непростительную самонадеянность, полагая, что, переспав несколько раз с проститками, знает уже о флирте и плотской любви все, что может потребоваться молодому мужчине из светского общества. Увы, прав был поэт, когда сказал, что теория суха, тогда как древо жизни вечно зеленеет[9].
Начать с того, что Анаис взяла его в оборот, что называется, сразу вдруг. Вот, кажется, еще мгновение назад она стояла чуть ли не в двух метрах от Зандера, а сейчас уже прижимается к нему всем своим жарким телом и тянется губами к его губам. Хорошо хоть, что Зандер от природы обладал завидной реакцией и умел думать на опережение. Он не позволил Анаис смутить себя, и тем более, не показал ей своего удивления, граничившего с растерянностью. Напротив, он сразу же обнял женщину и, не прибегая к помощи магии, поднял ее вверх руками. Имея в виду значительную разницу в росте, так им было удобнее целоваться. Иначе ей пришлось бы все время тянуться вверх, а ему наклоняться вниз, но именно такие мелкие неудобства губят зачастую магию момента. Правда, Зандер знал об этом лишь в теории, но практика оказалась гораздо интереснее. Анаис умела целоваться, - это он оценил в первые же мгновения после того, как ее губы коснулись его губ, - но вот того, что принцесса Брабантская настолько изощренно владеет любовной магией, он не предполагал и даже не сразу сообразил, что с ним происходит и отчего. А когда до него все-таки дошло, было уже поздно. Страсть охватила его с такой силой, что противиться ей, означало бы попусту гневить богов.
