— Эй, жалкая. — послышалось откуда-то сбоку.

Нет, только не сегодня, не сейчас. Ещё немного и я перейду на бег, лишь бы спрятаться в толпе, не сталкиваться с ним, убежать. Но не успеваю. Он перехватывает мою руку и тащит за собой.

— Да отпусти же! У меня сейчас урок! — Кричу, тем самым снова показывая, какая я слабачка.

— Жалкая, у тебя это был последний урок. — Ян останавливается и заглядывает мне прямо в глаза. — Не ври мне больше, и все у нас будет хорошо, ладно?

Ничего хорошего у нас уже не будет никогда, но я все равно быстро киваю, соглашаясь. Он заталкивает меня в мужской туалет. Мы не одни, тут ещё четверо его одноклассников.

— Зачем я здесь?!

— Как же зачем, мы лично решили поздравить тебя с днем рождения, все же шестнадцать лет — возраст согласия, такое надо отметить.

Страх липким ужасом окутывает моё тело. Боже, нет! Этого ублюдка даже не смущает, что мы в школе, что в любой момент сюда могут войти. Он ничего не боится.

— Я буду кричать. — отчаянно пытаюсь достучаться до него.

— Мы на это и рассчитывали.

Ни капли сочувствия. Ян холодная глыба льда, он монстр, чудовище, но точно не человек.

Путь отступления он преграждает собой. Я не смогу убежать, пока он там. Значит, единственное, что мне остаётся — это сделать так, чтобы Ян потерял интерес к происходящему.

— Ну что ж. — Дрожащими руками снимаю с себя свитер и начинаю расстегивать пуговицы на блузке.

— Что ты делаешь? — спрашивает Ян.

— Хочу расслабиться. — пожимаю плечами, минус ещё одна пуговица. Блузка расстегнута, теперь они видят моё белье. Мне страшно, и сейчас дрожат не только руки, но я вся.

— Выметайся! — Ян переходит на крик, это пугает ещё больше, обычно он спокоен и сдержан, но не сейчас. — Вали отсюда, слышишь?!

Ян не любил, когда что-то шло не по его плану и выходило за рамки его контроля.

Ему не надо повторять дважды, я подхватываю свитер и вылетаю из туалета, на ходу поправляя блузку. Слезы уже душат меня, и я не успеваю вытирать их с лица. Не хочу, чтобы кто-то увидел меня такой.

Дома у меня получилось успокоиться, насколько это было возможно. Мама приготовила в духовке утку с апельсинами и творожным сыром, папа купил мою любимую прагу. Друзей усилиями Яна у меня не было, поэтому провела вечер в кругу семьи. Мне исполнилось шестнадцать.

Шестнадцать лет — возраст согласия.

Всплывают в голове слова Яна, и вилка в руке снова начинает дрожать. В этот же момент звенит звонок. Мама встаёт и идёт к двери, а через минуту возвращается на кухню с улыбкой до ушей.

— Милая, тебя.

Меня? Но на то, чтобы подумать или отказаться, времени мне никто не даёт, мама настойчиво подгоняет меня к двери. В коридоре стоит Ян, в руках у него огромный букет роз венозного цвета, больших, колючих. Он знает, что я не люблю розы, и дарит каждый день рождения.

— Янчик, проходи, проходи, не стой в коридоре.

Ян улыбается маме во все тридцать два зуба и та тает. Она даже не догадывается, что происходило несколько часов назад.

— Тётя Вера, можно нас оставить одних на минутку? Хочу лично поздравить именинницу.

Нет, мам, не оставляй меня, не уходи! Но она расплывается в ещё большей улыбке и выходит из коридора. С уходом мамы лицо Яна резко меняется. Вот он, снова холодный ублюдок.

— Забери свои розы и затолкай их себе в одно место. — говорю тихо, так, чтобы мама не услышала.

— Ты сегодня особенно невоспитанная. — отвечает он, впившись в меня питоньими глазами. — Возомнила, что можешь дать мне отпор?

— Мне казалось, что в туалете я наоборот была уступчива.

Эти слова действуют, злят его. Пусть. Это мой дом, делаю и говорю, что хочу, хотя бы здесь.

— Зачем ты пришёл?

— Поздравить тебя.

— Уже поздравил. В школе.

— Это был мой прощальный подарок.

Прощальный?

— Я уезжаю в Германию, по обмену.

Вот это новость.

— И зачем ты говоришь мне это?

— Меня не будет больше года.

— Тогда это и правда подарок, сегодня же напьюсь.

— Дерзишь.

— Радуюсь. Это действительно лучшее, что я могла услышать на свой день рождения.

Ещё несколько секунд он молча смотрит на меня, а затем произносит:

— Только не думай, что на этом для тебя все закончится. Я вернусь. — кладет букет на полку и выходит из квартиры.

Через два дня он уехал. И моё сердце пропустило удар. Я вышла с летних каникул, наступил девятый класс. Яна не было в школе, и все насмешки исчезли вместе с ним.

Из другой школы к нам в класс перешла Даша Горячева или просто Дашка. У неё были яркие пряди на чёлке и, как потом оказалось, очень взрывной характер. Эта безбашенная, добрая и улыбчивая девочка с первых дней дала понять, что я её друг, а за друзей рвут и сжигают на кострах.

А в середине года меня впервые позвали на свидание. Парень из моего класса, Алеша Чуприн. Мы сходили с ним в кино, а потом катались на коньках в вечернем парке. Ничего серьёзного с Лёшей у нас тогда не вышло, зато он стал мне хорошим другом. Весёлый и добродушный парень сразу понравился и Даше, поэтому мы часто стали зависать где-то втроём.

Я потом ходила на свидания ещё несколько раз, но ни на одном не испытала того, о чем писали на просторах фикбука — никаких бабочек или хотя бы просто маленьких мотыльков в животе не было. Поэтому завести отношения у меня так и не получилось.

Это был самый спокойный год в моей жизни. Но как бы я ни врала самой себе, не было ни дня, когда я не думала о Яне и о его обещании вернуться.

Впервые я увидела Яна на скейт-площадке у дома. Мне было почти двенадцать.

Я часто сидела неподалеку от площадки в тени старой яблони и с восхищением смотрела на ребят, выполнявших трюки, мечтала однажды попробовать так же. Но что-то меня останавливало. Может, это был страх? Не того, что я могу выглядеть глупо, а того, что это окажется совсем не моё, не про меня, что я вовсе не похожа на всех этих ребят. Это бы меня убило.

Я хорошо помню этот день, лучше, чем что-либо. Конец сентября, я вернулась со школы и прежде, чем подняться домой, скинула рюкзак на траву к другим рюкзакам (хотя бы это на каком-то особом внутреннем уровне делало меня частью скейт-парка), и села на свое любимое место.

Когда он впервые ступил на территорию скейт-парка, я больше не могла смотреть ни на кого другого. Высокий, стройный, именно что стройный, даже у бабушки не повернулся бы язык назвать его тощим, темноволосый. Он был одет легко, даже по нашим меркам, — в конце сентября редко встретишь кого-то в шортах. Значит, турист или приезжий, и значит, скоро уедет. Я видела этого парня впервые, но мне отчего-то уже тогда стало грустно, я уже не хотела, чтобы он уезжал.

Я зачарованно наблюдала за ним, надвинув кепку на лицо, чтобы не палиться так явно. И дело было не только в том, с какой легкостью он выполнял каждый трюк, а в том, с какой свободой он это делал. Ему было все равно, кто на него смотрит и чью очередь скатиться с пулы он занял. Тогда я еще не понимала, почему всех вокруг тянуло к нему.

И меня тоже. Но зато в тот день я поняла, что больше не могу отсиживаться в стороне. Во мне проснулась какая-то маниакальная идея — я хочу быть как он, я должна быть как он. Я заявила родителям, что не буду есть и спать, пока они не купят мне доску. На следующий же день мы с отцом пошли в спортивный магазин. Сначала купили наколенники, пластмассовый шлем и, наконец, подошли к отделу со скейтбордами. Это была любовь с первого взгляда — черный с красными колесиками и огоньками пламени на обратной стороне.

Всю ночь я не могла уснуть в ожидании утра. И в шесть, когда прозвенел мамин будильник на работу, я вскочила с кровати и, даже не подумав о завтраке, схватила доску и выбежала на лестничную площадку. И все же я боялась смешков и косых взглядов, поэтому, выйдя из подъезда, направилась в противоположную от парка сторону, обогнула дом и только тогда поставила скейт на дорогу.