— Я уверена, миссис Коннингтон будет вам очень благодарна за помощь, — сказала Мейбел, мысленно похвалив себя за ровный, спокойный тон, который ей с трудом удалось выдержать. — Я провожу вас в комнату…

— О, нет-нет, дорогая, — встревожилась Лорин. — Я уверена, это может сделать кто-нибудь еще. Вам нужно беречь свои силы. — Холодный взгляд карих глаз скользнул по лицу Мейбел. — Сегодня вы выглядите просто ужасно.

— Спасибо, — сдержанно проговорила Мейбел. — Мне очень дорого ваше внимание.

Хорас сиял.

— Вы так внимательны к людям, Лорин. Ну, всем до свидания. Я должен вернуться в офис, узнать, не случилось ли каких-нибудь ЧП в мое отсутствие.

Лорин даже не потрудилась подождать, пока Хорас отойдет подальше, и громко сказала:

— Мне вас искренне жаль, Мейбел. Я даже не догадывалась, что утренние недомогания могут накладывать столь заметный отпечаток на внешность женщины.

— Утренние недомогания? — насторожилась миссис Коннингтон.

Лорин холодно взглянула на нее.

— О, вы не знали? Мейбел беременна… или, по крайней мере, так она говорит.

Никогда ничего подобного я не говорила! — хотелось закричать Мейбел. Но она заставила себя улыбнуться.

— Сегодня вам отведена комната номер четыре. Преподаватель Джулия Хант расскажет вам о ваших обязанностях.

Лорин поднималась по лестнице с высоко поднятой головой. Миссис Коннингтон медленно тащила за ней свое грузное тело, время от времени, оглядываясь на Мейбел.

— Знаешь, — сказал Джереми, — я начинаю думать, что эта парочка, Лорин и Хорас, созданы друг для друга. Их встреча была уготована Небесами. Конечно, тебе это неприятно, но ты не можешь его упрекать: посмотри, какие возможности она открывает перед ним.

— Очень здравая мысль, — буркнула Мейбел.

А, пожалуй, он прав, подумала она. Ей вспомнилось, как Хорас сказал, что не намерен всю жизнь просидеть в маленьком частном университете. Лорин с ее влиянием в университетских кругах была, без сомнения, женщиной его мечты.

Но трудно поверить, чтобы Лорин влюбилась в такого типа, как Хорас. С ее умом и способностью манипулировать людьми она не могла не видеть, что он собой представляет: тщеславный, самодовольный, ограниченный. Кроме того, как может женщина, у которой хватило здравого смысла — а возможно, и искреннего чувства, — домогаться Джереми, связать себя когда-нибудь с Хорасом?

Создана эта парочка друг для друга или нет, но Хорасу не выиграть серьезного соревнования. Возможно, и в Джереми нет ничего особенного, но просто Хорас стоит на другом уровне, он пребывает, если можно так выразиться, в низшей лиге. И думать, что умная женщина способна предпочесть Хораса, означало бы поставить Джереми на одну с ним доску. Сомнительный комплимент для ее бывшего — или уже не бывшего? — мужа.

Как ни странно, эти мысли принесли Мейбел небольшое облегчение.

Джереми уже стоял у дверей, когда Мейбел удалось наконец взять себя в руки.

— Э нет, приятель, не уходи. Никаких скобяных лавок. Иди наверх и глаз не спускай с Лорин. Не позволяй ей вступать в задушевную беседу с миссис Коннингтон.

— Послушай, ты сказала, что тебе не нужен новый кран. Пусть так. Но ты не имеешь права делать из меня пленника, — запротестовал Джереми.

— Если ты откажешься составить компанию дамам, я заключаю сделку с Лорин, — решительно заявила Мейбел.

— Какую сделку? Нет-нет, я не беспокоюсь, мне просто любопытно.

— И не беспокойся. Это всего лишь сделка. Я ухожу с дороги, и пусть она в свое удовольствие охотится на тебя. Но за это оплатит строительство Культурного центра. — Мейбел пожала плечами. — Мне все равно, на чьи деньги он будет построен. Поэтому, если ты хочешь спасти свои пять миллионов, открой дверь и уходи. Я не возражаю.

Джереми не открыл дверь и не вышел. Изображая полную покорность судьбе, он поплелся к лестнице.

Мейбел никак не отреагировала на его предположение, что, пока она занимается другими делами, Хорас может ускользнуть от нее. Заметила только, что он, Джереми, не лишен способности разумно мыслить.

Но действительно ли это ее не беспокоит? Или она научилась хорошо скрывать свои чувства? Едва ли, решил Джереми, вспомнив ее утреннюю реакцию, когда, проснувшись, Мейбел обнаружила себя в его объятиях. Никаким самоконтролем там и не пахло.

Далее Джереми начал раздумывать над тем, почему она реагировала так бурно. Можно подумать, эта поза была ей совершенно незнакома. И его тут же стали одолевать воспоминания о том, как часто Мейбел побуждала его к любовным играм. Значит, само это действие не могло ее смутить. Кроме того, сегодня они спали полностью одетыми, так что никакая опасность ей не угрожала. В той позе, в какой Мейбел лежала, извлечь ее из одежды мог разве что фокусник. И все же она так нервничала, обнаружив себя с ним рядом, что начала запинаться, дрожать и выдвигать какие-то нелепые обвинения. Видимо, боялась, что подумает Хорас, если узнает об этом, пришел Джереми к выводу.

Однако этот вывод его не удовлетворил. Джереми готов был поклясться, что утренние события не имели никакого отношения к Хорасу хотя бы по одной причине: напыщенному и самоуверенному Хорасу в голову не могло прийти, что женщина, которой он выказал свое расположение, предпочла ему кого-то другого. Правда не дошла бы до него, даже если бы он споткнулся о них, занимающихся любовью прямо в вестибюле Круксбери-Хилл.

А что, подумал Джереми, неплохая идея… Тряхнув головой, он вернулся к более близким и реальным событиям.

Какой бы Мейбел ни была, она никогда не стала бы лукавить перед собой, кривить душой. Она могла бы выйти замуж за Хораса — легко допустить, что ее тешила мысль стать первой леди университета, — но никогда не стала бы притворяться, что любит Хораса. Она вполне могла бы выбрать спутника жизни, не испытывая к нему горячих чувств, потому что чувства не спасли ее первое замужество, но она пошла бы на это с открытыми глазами. Она могла бы заставить себя примириться с недостатками Хораса, но не стала бы их отрицать.

Нет, она отшатнулась от него сегодня утром не потому, что побоялась, как отреагирует на это Хорас. Она просто-напросто испугалась, потому что все еще ощущала в себе то чувственное влечение, которое они испытывали друг к другу.

Она испугалась, что подсознательно все еще хочет его, Джереми. Испугалась и… запаниковала.

Она все еще его хочет. Всякий раз, когда он к ней приближается, она отскакивает от него, как от огня. И, что скрывать, два дня в ее обществе пробудили и в нем желание.

Брак не сложился, но развод не убил их взаимной сексуальной тяги. Она по-прежнему жила в них, словно огонь в угольках потушенного костра. Стоит подуть на них, и они, хоть и не сразу, оживут, взовьются ярким чистым пламенем. Может быть, более сильным, чем раньше.

И, если это произойдет, Лорин навсегда исчезнет в отблесках этого пламени.

Несмотря на все опасения Мейбел, олимпиада завершилась вовремя, и во второй половине дня все собрались в большом зале, где проходило вручение призов. Джулия Хант зачитывала фамилии, а Мейбел вручала награды. Среди призеров была и Санди, что особенно порадовало Мейбел.

— До встречи в следующем году, — сказала Джулия, обращаясь к залу, который отозвался восторженным ревом.

Хорас, сидя на сцене, аплодировал вместе со всеми, но, прежде чем шум стих, он встал и подошел к краю сцены.

— А теперь позвольте мне сказать несколько заключительных слов.

Мейбел содрогнулась. Два дня дети были в постоянном напряжении, теперь, довольные, они уже собирались укладывать свои рюкзаки, их сопровождающие мечтали поскорее вернуться домой, а тут Хорас со своей напутственной речью… Как сказала о нем Верджи? «Он любит слушать самого себя»? Кажется, так.

Забавно, ей потребовалось гораздо больше времени, чтобы заметить то, что сразу уловила Верджи. Хотя бы за одно стоило благодарить Джереми: он удержал ее от ужасной ошибки.