— Мигит!

Она оказалась совсем рядом с ним, сидела одна за столиком буквально в нескольких метрах от него.

Я не смог заметить красивую девушку, а собирался вычислить в толпе профессиональных шпионов.

Впрочем, не узнать ее было легко. Мигит не знал, как она оденется, но и представить себе не мог, что она оденется так. Рыжих волос он не заметил потому, что она была в накидке с капюшоном. Накидка была до колен, а ниже — высокие сапоги черной замши. Греясс явно не следовала моде, собираясь на эту встречу. Так же, как и я, отметил Мигит.

Он направился к ней, а она к нему. Они остановились в метре друг от друга. Замерли.

Из под капюшона на него смотрело прекрасно знакомое лицо. Бледное от безвылазного сидения дома, отчего на нем еще более отчетливо проступали веснушки.

Почему я молчу, как дурак, пытался понять Мигит. И желал придумать, что сказать.

О том же самом его спросила Греясс.

— Ну… — Мигит понимал, что выглядит глупее с каждым мгновением. — Я просто… Приятно вас видеть, Греясс…

— Благодарю, и это взаимно. Мне тоже очень радостно вас видеть.

К счастью, Греясс сориентировалась быстрее него. Видя, что Мигит впал в ступор, она не стала ждать, а сама взяла ситуацию в руки и предложила сесть. Столики в этом ресторане были крохотные, почти невесомые, и плетеные стулья. Мигит, как подобает, придержал стул для дамы, только после сел сам.

Как бы ни противился Мигит применению навыков старого Мигита, сейчас, решил он, эти умения все же не помешают. Когда остро нужна тема для разговора, навыки болтовни незаменимы.

— Как ваши занятия с дамой Палагой? — поинтересовался Мигит.

Греясс неожиданно подалась вперед, словно собиралась рассказать ему огромную тайну, и Мигит невольно наклонился к ней. Она сказала шепотом, почти заговорщицким:

— Мы занимаемся с настоящим оружием.

Греясс выглядела так, словно сообщила ему нечто, приводящее в восторг. И именно восторг, как показалось Мигиту, она и испытывала.

Впрочем, да, подумал он. Для нее это действительно большой шаг вперед. Настоящий рывок. Это для меня оружие уже стало частью гардероба. А для юной девицы вроде Греясс, которая к своим годам должна была только завершать переход от кукол к бальным нарядам, это действительно событие.

Ему было трудно свыкнуться с мыслью, что эта девушка может испытывать восторг и вообще радоваться жизни. По сравнению с прошлой их встречей, Греясс отличалась разительно и своим поведением, и настроением.

— Отлично, — сказал Мигит. — Какой меч вы предпочли?

— Полупиерда, — с достоинством произнесла Греясс. — Сто один сантиметр в клинке. Правда, пока, затупленная.

— Хороший выбор, — похвалил Мигит. — И как продвигается обучение?

— Я стараюсь. Дама Палага редко хвалит. Но в последнее время — чаще, чем обычно.

— Это показатель. Я имею в виду, учителя вообще редко хвалят учеников.

— Мне пока не удается одолеть ее в поединке, но я уверена, еще немного, и у меня получится. Она — старая женщина. А я — молодая…

Греясс вдруг испуганно зажала рот ладошкой и уставилась на Мигита широко раскрытыми глазами. Она сложила руки в молитвенном жесте:

— Мигит, обещайте, что никому не расскажете, что я так сказала… особенно даме Палаге!

— Э… конечно. Обещаю. Я, вообще, не часто ее вижу.

Греясс положила руки на стол и подмигнула Мигиту одним глазом. Она была полна энергии, Мигит такого не ждал. Всего, чего угодно, а скорее — девочку, которая нуждается в поддержке и утешении. Но не полную жизни молодую девушку. В чем причина таких перемен, он не понимал. Но очень скоро и это стало ясно.

К ним подошел официант в безупречной белой с черным ливрее и предложил заказать. Греясс вопросительно взглянула на Мигита. Тот пожал плечами, предложив ей выбирать. Она тоже пожала плечами, неотрывно глядя на Мигита загадочным взглядом.

Он вытащил из кармана золотой такат и положил на стол, сказав, что ничего не нужно. Официанта такое вполне устроило. Забрав щедрые чаевые, он удалился, пообещав не беспокоить.

— Мигит, — сказала Греясс. — Я должна вам сказать. Я отправляюсь на Муйянку.

Это было сказано тем же восторженным полушепотом, как и известие о переходе на боевое оружие в тренировках.

— Но… зачем? — только и выдавил Мигит. — В смысле… Это же остров в далеко в море. И находится за целым океаном отсюда… Что вам там делать? Там почти никто не живет, в сравнении с Гратой это даже не захолустье — ссыльная земля.

— Я слышала другое.

Греясс ответила слегка недоверчиво.

— Я слышала, что туда устремляются все состоятельные и амбициозные люди. Все хотят иметь там дела. Туда едут целыми семьями. Многие тысячи людей желают туда попасть. Море Цепей в ближайшее время станет самым важным местом в мире. Нельзя оставаться в стороне от этого.

— Это сказал Саладей Дарда или ваш отец?

— Не важно. Я это знаю!

Греясс была еще слишком молода, чтобы уметь смотреть «волком», получалось у нее максимум — «волчонком». Но из этого было ясно, что она не дрогнет, отстаивая свои убеждения.

И в целом, Мигит улавливал, откуда дует ветер. Где Греясс могла наслушаться таких речей? Ясно где — у двери кабинета своего отца. Само собой, высокопоставленные люди не могли не обсуждать Акт Реставрации Колоний, который им удалось пропихнуть в парламенте.

Последствия приятия Акта можно было видеть невооруженным взглядом. Люди стремились за океан. На улицах Граты никогда не было так пусто со времен эпидемии Красной Смерти сто лет назад, которая выкосила половину Авантии. На улицах и базарах не осталось ни одного черного раба — их всех увезли на рабских кораблях в новые земли. Это при том, что новые набитые рабами корабли приходили из Ривы в порт Граты чуть не через день. И это еще что…

Все нищие, безработные, бездомные, но все же какие-никакие, подданные авантийского государя, зимой прятавшиеся от холода по своим ночлежкам и мазанкам, с приходом весны не выползли на улицы. Как и рабы, они будто исчезли без следа. Это было не так, об этом Мигит был осведомлен: если раньше в работных домах Граты стояла очередь и присутствовал строгий отбор, то теперь гребли охотно всех подряд без каких либо вопросов, и этого было мало. Мигит недавно побывал на Богадельной площади — там сходились друг напротив друга шесть работных домов. И был поражен отчаянию их хозяев. Если раньше возле этих учреждений всегда торчали толпы бедняков, которые шли туда словно на поклон к самому Его Величеству, Авантийскому королю, молили дать им работу и стояли на коленях, умоляя охранников, которые выкидывали неподходящих, смиловаться, то теперь здесь воцарилась мертвая тишина и не было ни души. На фасадах работных домов висели огромные яркие плакаты:

«Срочно требуются на работу люди следующих умений на отличное жалованье:

Кузнецы, литейщики и сталевары — 13 такатов в неделю

Плотники — 12 такатов в неделю

Коробейники и бондари — 11 такатов в неделю

Прядильщики, швецы и кроильщики — 10 такатов в неделю

Канатчики — 9 такатов в неделю

Конопатчики — 8 такатов в неделю

ОСОБЕННО МОРЯКИ (в дальнее плавание) — 7 такатов в неделю (еда на борту судна — за так) (плата договорная — ежели ты толковый моряк, то будет тебе и 15 и 20 такатов по уговору с капитаном).

Лесорубы — 5 такатов в неделю

Грузчики, носильщики, копатели, чернорабочие — 4 таката в неделю

Ко всему — за добрую работу, или же за ее превышение — щедрые добавки к плате.

Работников каждого умения надобно чем больше, тем лучше. Дел хватит на всех. Калеки и незаразно больные — тоже приходите, есть труд и жалованье для всякого. Ежели приводите друга, или же приходите компанией, то на каждого принятого человека сверх обещанного сразу в руки платим четвертной…»

После такого становилось предельно ясно, куда исчезли с улиц все безработные — они нашли работу. Притом, какую! Лесорубу — проще говоря, обыкновенному мужику, который умеет держать топор в руках — платили пять такатов за неделю. В самые богатые времена, самый щедрый владелец едва ли платил своим лучшим лесорубам больше десяти такатов в месяц.