Или что-то в этом роде.

После того как тетушка покинула гостиную со скоростью приблизительно 60 миль в час, наступила дрожащая тишина, какая бывает во время урагана в Америке, когда воющий ветер, чуть не вытрясший из вас душу, устремляется дальше на запад, чтобы и в тех краях проверить жителей на прочность. А вы остаетесь ошарашенные. Я повернулся к Дживсу и, разумеется, нашел его безмятежным и невозмутимым, как устрица в створке раковины. Возможно, он с детства привык видеть вопящих теток, которые пулей вылетают из комнаты.

- Что она такое сказала, Дживс?

- Если не ошибаюсь, "улю-лю", сэр. По-моему, мадам также добавила "ату, вперед и ищи".

- Думаю, члены охотничьих обществ все время говорят что-нибудь в этом роде.

- Полагаю, что так, сэр. Это побуждает гончих бросаться в погоню с удвоенной энергией. Лисе, естественно, приходится нелегко.

- Ни за что не хотел бы быть лисой. А вы, Дживс?

- Безусловно, есть уделы и позавидней, сэр.

- Беднягу заставляют не только бежать во весь дух по пересеченной местности, но и слушать, как люди в цилиндрах издают эти грубые возгласы.

- Совершенно верно, сэр. Очень нелегкая доля.

Я вынул батистовый платок и промокнул лоб. Из-за последних событий мои поры струили влагу, как версальские фонтаны.

- Жаркие дела, Дживс.

- Да, сэр.

- Вгоняют в пот.

- Да, сэр.

- Сейчас здесь кажется так тихо.

- Да, сэр. "И тишины бальзам пролился, чтоб залечить ушибы звука".

- Шекспир?

- Нет, сэр. Американский писатель Оливер Уэнделл Холмс. Это цитата из его стихотворения "Шарманщики". Одна из моих тетушек читала его мне, когда я был маленьким.

- Вот не думал, что у вас есть тетушки.

- Три, сэр.

- И они такие же взвинченные, как та, что сейчас нас покинула?

- Нет, сэр. У всех троих одинаково умиротворенный взгляд на жизнь.

Я и сам несколько умиротворился. Стал благодушней, если хотите. А благодушие прибавило мне снисходительности.

- Да я и не осуждаю пожилую родственницу за взвинченность, - сказал я. - Ее всю поглотило начинанье, сделавшее что-то там мощно.

- "Начинанье, взнесшееся мощно", сэр?

- Точно.

- Тогда давайте надеяться, что оно не будет "сворачивая вбок от замыслов высоких, словно горы, терять имя действия".

- Да, давайте. Словно горы?

- Да, сэр.

- Это Бернс, что ли?

- Нет, сэр. Цитата из пьесы Шекспира "Гамлет".

- А, "Гамлета" я знаю. Тетя Агата когда-то заставила меня вести на него в театр "Олд Вик" ее сына Тоса. Спектакль, по-моему, был неплохой, хотя и несколько заумный. Вы уверены, что "Гамлета" написал не Бернс?

- Уверен, сэр. Это общеизвестный факт.

- А, ну тогда ладно. Но мы отвлеклись от сути вопроса, которая заключается в том, что тетя Далия по уши погружена в это "начинанье, взнесшееся мощно". Оно касается Таппи Глоссопа.

- В самом деле, сэр?

- Это должно быть вам интересно: вам же, я знаю, всегда нравился Таппи.

- Очень приятный молодой джентльмен, сэр.

- Да, когда не отводит в сторону последнее кольцо над бассейном в "Клубе шалопаев". Подробности дела в двух словах не изложишь, но я скажу о главном. Л. П. Ранкл, прикрывшись буквой договора... можно сказать - буква договора?..

- Да, сэр.

- ...обманул отца Таппи, заключившего с ним сделку... нет, не совсем сделку, отец Таппи работал у него, и Л. П. Ранкл воспользовался формулировкой примечания к их договору, чтобы отнять у него доходы от его изобретения.

- Обычная история, сэр. Финансисты склонны наживаться за счет изобретателей.

- А тетя Далия надеется, что уломает его и он отстегнет некоторую сумму Таппи.

- Под действием угрызений совести, сэр?

- Не то чтобы угрызений. Скорее под действием гастрономических чар Анатоля, во власти которых он находится уже продолжительное время, благодаря чему, как ей кажется, стал мягким и добрым финансистом, готовым оказывать услуги и поступать по справедливости. У вас скептическая мина, Дживс. Думаете, не получится? Тетушка уверена в успехе.

- Я, к сожалению, не могу разделить уверенность мадам, напротив...

- Напротив, вы, подобно мне, считаете, что сыграть на Л. П. Ранкле, как на мандолине, у нее... сколько шансов? Восемь из ста?

- Даже меньше, сэр. Мы должны учитывать тот факт, что мистер Ранкл...

- Ну? Договаривайте, Дживс, мистер Ранкл - что?

- Мне не удается вспомнить выражение, сэр, которым вы иногда пользовались, чтобы подчеркнуть недостаток обаяния в ком-нибудь из джентльменов вашего круга. Вы употребляли его по отношению к мистеру Споду или, как теперь следует его называть, лорду Сидкапу и к сэру Родерику, дяде мистера Глоссопа, когда ваши отношения с ним еще не приняли характера сердечной привязанности. Оно вертится у меня на языке.

- Жлоб?

- Нет, - сказал он, - не жлоб.

- Крепкий орешек?

- Нет.

- Прошлогодний сухарь?

- Вот именно, сэр. Мистер Ранкл - прошлогодний сухарь.

- Но достаточно ли вы его знаете, чтобы делать такие выводы? Вы же только что с ним познакомились.

- Да, сэр, это правда, но Бингли, узнав, что он гостит у мадам, привел мне некоторые факты, иллюстрирующие его черствость и безжалостность. Бингли одно время служил у него.

- Боже мой, у кого он только не служил.

- Да, сэр, он был склонен перебегать с места на место. Не задерживался подолгу ни у одного хозяина.

- Меня это не удивляет.

- Но его отношения с мистером Ранклом были более продолжительными. Он ездил с ним в Соединенные Штаты Америки и находился у него на службе несколько месяцев.

- Тогда-то он и понял, что Ранкл - прошлогодний сухарь?

- Совершенно верно, сэр. Так что я очень опасаюсь, что усилия мадам не приведут к желаемым результатам. Она надеется получить от мистера Ранкла крупную сумму?

- По-видимому, изрядную. Ведь отец Таппи изобрел не что-нибудь, а "Волшебные таблетки", и Ранкл, должно быть, заработал на них порядочный куш. Думаю, она будет добиваться пятидесяти процентов.

- В таком случае я вынужден признать, что рассудительный букмекер скорее всего оценил бы ее шансы достичь цели, как один к ста.

Согласитесь, малообнадеживающий прогноз. Можно даже сказать, абсолютно убийственный. Я бы назвал Дживса пессимистом, но никак не мог припомнить это слово, а сказать про такого достойного человека, что он каркает, язык не поворачивался, и пока я пытался придумать что-нибудь другое, через застекленную дверь вошла Флоренс, и Дживс, разумеется, испарился. Когда наши с ним разговоры прерывает появление так называемых знатных особ, он всегда исчезает, как фамильный призрак, растворяющийся в воздухе на рассвете.

Все это время я виделся с Флоренс только за едой: она, так сказать, мчалась по скоростному шоссе, а я тихо плелся по обочине. Я подразумеваю под этим, что она проводила целые дни в Маркет-Снодсбери, хлопоча ради своего жениха, кандидата от консерваторов, а я после душераздирающей встречи с вдовой покойного Мак-Коркадейла забросил агитацию, предпочтя чтение хорошей книжки в уютном кресле. Я извинился перед Медяком за такое... годится ли здесь слово "дезертирство"?.. а он воспринял мои слова на удивление хорошо и сказал, что, мол, конечно, конечно, он бы и сам, если бы мог, поступил так же.

Флоренс была все такой же красивой, если еще не красивей обычного, и по крайней мере девяносто шесть процентов членов "Клуба шалопаев" не пожелали бы для себя ничего лучшего, как оказаться с ней вот так наедине. Я, однако, рад был бы улизнуть, потому что мои натренированные чувства подсказывали, что у нее сейчас опять такое настроение, что всякий, кроме безрассудного смельчака, полезет от нее на первое попавшееся дерево и оторвет его от земли вместе с корнем. Несносное третирство, о котором я уже говорил и которое является яркой чертой ве натуры, уже готово было проявиться во всей своей красе.