И она ходила из одной земли в другую и из долины в долину, пока не пришла в долину, где было много деревьев и каналов, а посреди поднималась крепость, высоко построенная, с колоннами, уходящими ввысь, и подобная райскому саду. И Фахр-Тадж направилась к этой крепости и вошла в неё и увидела, что она устлана шёлковыми коврами и вокруг много золотых и серебряных сосудов. И она нашла там сто рабынь из прекрасных невольниц. И когда эти невольницы увидели Фахр-Тадж, они поднялись перед нею и приветствовали её, считая, что она из девушек джиннов. И они спросили её, кто она, и ФахрТадж ответила им: «Я дочь царя персов». И рассказала о том, что с ней случилось. И когда невольницы услышали её слова, они опечалились о ней и стали успокаивать её сердце и сказали ей: «Успокой свою душу и прохлади глаза: тебе будет что поесть и попить и во что одеться, и мы все у тебя в услужении». И Фахр-Тадж пожелала им блага, а потом невольницы подали ей еду, и она ела, пока не насытилась. И Фахр-Тадж спросила невольниц: «А кто хозяин этого дворца и ваш повелитель?» И невольницы сказали ей: «Наш господин царь Сальсаль ибн Даль, и он приходит каждый месяц на одну ночь, а утром уходит управлять племенами джиннов».

И Фахр-Тадж провела у них пять дней и родила дитя мужского пола, подобное месяцу. И ему обрезали пуповину и насурьмили глаза, и назвали его Мурад-Шахом. И он стал расти на коленях своей матери, и через малое время прибыл царь Сальсаль, который ехал на слоне, белом, как бумага, величиной с высокую башню, и его окружали отряды джиннов. И царь вошёл во дворец, и его встретили сто его невольниц и поцеловали землю, и ФахрТадж была с ними. И царь посмотрел на неё и спросил невольниц: «Кто такая эта девушка?» И ему ответили: «Дочь Сабура, царя персов, турок и дейлемитов». – «Кто привёл её в это место?» – спросил царь, и невольницы рассказали ему, что с ней случилось. И царь опечалился и сказал: «Не печалься и потерпи, пока твой сын вырастет и станет большим, а потом я пойду в страну персов и срублю твоему отцу голову с плеч и посажу твоего сына на престол персов, турок и дейлемитов».

И Фахр-Тадж поднялась и поцеловала царю руки и пожелала ему блага, и она жила и воспитывала своего сына вместе с детьми царя.

И дети стали ездить на конях и выезжали на охоту и ловлю, и сын Фахр-Тадж научился охотиться на зверей, и охотился на хищных львов, и ел их мясо, так что его сердце сделалось крепче камня. И когда ему исполнилось пятнадцать лет жизни, его душа выросла в его глазах, и он спросил у своей матери: «О матушка, а кто мой отец?» – «О дитя моё, – ответила она, – твой отец – царь Гариб, царь Ирака, а я – дочь царя персов».

И затем она рассказала ему, что случилось, и, услышав это, мальчик спросил её: «А разве мой дед велел убить тебя и убить моего отца?» – «Да», – ответила ФахрТадж. И Мурад-Шах воскликнул: «Клянусь тем, чем я обязан тебе за воспитание, я пойду в город твоего отца и отрежу ему голову и принесу её тебе».

И Фахр-Тадж обрадовалась его словам…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала шестьсот семьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Мурад-Шах, сын Фахр-Тадж, выехал с двумя сотнями маридов, с которыми он воспитывался, и стали они делать набеги и пересекать дороги, и ехали до тех пор, пока не приблизились к земле Ширазской. И тогда они напали на город, и Мурад-Шах ворвался во дворец царя и скинул ему голову, когда он сидел на престоле, и убил из войска его множество воинов, а оставшиеся в живых закричали: „Пощады, пощады!“ И стали целовать колено Мурад-Шаха. И он пересчитал их, и их оказалось десять тысяч всадников, и они сели на коней, служа ему, а затем поехали в Балх[554] и убили там царя и погубили его войско и подчинили его жителей. Потом они отправились в Нурейн, а Мурад-Шах был уже во главе тридцати тысяч войска, и правитель Нурейна вышел к ним добровольно и отдал им деньги и редкости, и выехал с тридцатью тысячами войска. И они поехали, направляясь к Самарканду персидскому, и взяли его, а потом направились в Ахлат и взяли его. И затем они поехали дальше, и к какому городу ни подходили, брали его, и оказался Мурад-Шах во главе большого войска, и деньги и редкости, которые он захватывал в городах, он раздавал воинам, и они полюбили его за его доблесть и щедрость. И он достиг Исбанир-аль-Мадаина и сказал: «Подождите, пока я приведу остальное моё войско и захвачу моего деда и поставлю его перед моей матерью. Я исцелю её сердце, огрубив ему голову».

И затем он послал людей, чтобы привести его мать, и потому не было боя три дня. И прибыл Гариб, и с ним Зальзаль во главе сорока тысяч маридов, которые несли деньги и подарки, и Гариб спросил про воинов, расположившихся здесь, и ему сказали: «Мы не знаем, откуда они, и они три дня не сражаются с нами, и мы не сражаемся с ними».

И прибыла Фахр-Тадж, и её сын Мурад-Шах обнял её и сказал ей: «Сидя в своей палатке, пока я не приведу к тебе твоего отца». И Фахр-Тадж пожелала ему поддержки от господа миров – господа небес и господа земель. А когда наступило утро, Мурад-Шах сел на коня, и его двести маридов были от него справа, а цари людей – слева, и ударили в барабаны войны. И Гариб услышал это и сел на коня и выехал, и он призвал своих людей к бою, и джинны встали от него справа, а люди – слева. И выступил вперёд Мурад-Шах, закованный в военные доспехи, и стал гонять своего коня направо и налево, а затем закричал: «О люди, пусть не выезжает ко мне никто, кроме вашего царя! Если он меня одолеет, то он будет повелителем обоих войск, а если я его одолею, то убью его, как всякого другого».

И когда Гариб услышал слова Мурад-Шаха, он воскликнул: «Прочь, о пёс арабов!» И они понеслись друг на друга и бились копьями, пока они не сломались, и дрались мечами, пока они не зазубрились, и они возвращались и убегали, приближались и удалялись, пока не наступил полдень. И упали под ними кони, и они сошли на землю и схватили друг друга. И тут Мурад-Шах бросился на Гариба и поднял его, держа на весу, и хотел ударять его об землю, но Гариб схватил его за уши и с силой потянул их» и Мурад-Шах почувствовал, что небо покрыло землю, и закричал во все горло и воскликнул: «Я под твоей защитой, о витязь времени!» И Гариб связал его…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот восьмидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб схватил Мурад-Шаха за уши и потянул их, Мурад-Шах закричал: „Я под твоей защитой, о витязь времени!“ И Гариб связал его, и мариды, сподвижники Мурад-Шаха, хотели броситься и освободить его, но Гариб понёсся с тысячью маридов, и они хотели схватить маридов Мурад-Шаха, но те закричали: „Пощады, пощады!“ И побросали оружие. И Гариб сел в своём шатре (а он был из зеленого шелка, вышитый червонным золотом и окаймлённый жемчугом и драгоценными камнями) и призвал Мурад-Шаха, и его привели к нему, подскакивавшего в цепях и путах.

И когда Мурад-Шах увидал Гариба, он опустил голову к земле от стыда. И Гариб спросил его: «О пёс арабов, каковы твои свойства, что ты выезжаешь на царей и хочешь с ними соперничать?» – «О владыка, не взыщи с меня, у меня есть оправдание», – сказал Мурад-Шах. «А каково лицо твоего оправдания?» – спросил Гариб, и Мурад-Шах ответил: «О владыка, знай, что я вышел отомстить за моего отца и мать Сабуру, царю персов; он хотел их убить, но моя мать спаслась, и я не знаю, убит мой отец или нет».

И когда Гариб услышал его слова, он воскликнул: «Клянусь Аллахом, ты оправдан! Но кто твой отец и твоя мать и как имя твоего отца и твоей матери?» – «Имя моего отца – Гариб, царь Ирака, а имя моей матери – Фахр-Тадж, дочь Сабура, царя персов», – ответил МурадШах. И когда Гариб услыхал его слова, он вскрикнул великим криком и упал без памяти. И на него побрызгали розовой водой, и он очнулся и спросил Мурад-Шаха: «Ты – сын Гариба от Фахр-Тадж?» – и когда МурадШах ответил: «Да», – он воскликнул: «Ты – витязь, сын витязя! Снимите цепи с моего сына!»