Так что к началу чудесного действа помещение не вместило всех желающих. Наиболее дальновидные занимали места за два часа до премьеры. Жюри состояло из пяти авторитетных представителей «братвы». Сам Енот в него не вошёл принципиально – «чтоб никто не гавкал потом, что я за кого-то мазу тяну[15]!» Он вальяжно раскинул мослы[16] в стороне у окна. Рядом, как фитиль, торчал долговязый Жора Лещ.

Претенденты расположились в первом ряду. Перед ними был расчищен пятачок свободного пространства, и каждый рассказчик должен был выходить в центр, чтобы предстать перед сотнями глаз и ушей.

– Ну что, не будем тянуть кота за яйца, – подал голос от окна Михаил Палыч и сделал отмашку своей короткопалой пятернёй. – Начнём, что ли…

– Стоп, машина! – неожиданно раздался из жюри возмущённый голос Вани-Ломщика. – Что за прокладки[17]? В натуре, Енот, ты ж сказал, что будет пять отрядов. А почему тогда шесть пассажиров?!

Енот внимательно пересчитал. Точно – шесть.

– Э, быки, кто тут косорезит? – недовольно обратился он к претендентам. – Вы чего, за Винни-Пуха меня держите? У меня чего, батон опилками набит? Я до шести считать умею!

– Народ, не надо гнать волну! – успокоил всех Витя Малыш, выскочив откуда-то внезапно, как чёрт из табакерки. – От моего отряда двое выступают.

– А ты чё, самый блатной? – возмутились задние ряды. – Юный молодогвардеец?! Может, ещё приволокёшь свою покойную прабабушку?

– Спокуха! – гаркнул Жора Лещ, поймав маяк от шефа. – Базар килмА![18] Витя, что за вольтЫ?[19] На пса нам эти сиамские близнецы? «Мы с Тамарой ходим парой»…

– Вот именно! – обрадовался Малыш. – Они на пару загремели! Подельники! По справедливости, значит, и выступают набздюм[20].

– Ну, лады, – милостиво позволил Енот. – Вот пусть первыми и гонят свою гонку.

КОРОЧЕ, ЭТА ХОДКА У МЕНЯ ТРЕТЬЯ а у меня вторая. Прежде я как мальчик из интеллигентной еврейской семьи судился за развратные действия, оскорбление депутата и незаконное пользование знаком Красного Креста. Последний раз откинулся в 94-м, три года в Ярославле кантовался, в фотоателье. Хорошее у нас ателье было, девочки – маргаритки, сосали с проглотом, как телок у мамки! А я тебе за что? Такое художественное фото делали – у жмурика художества под высь взлетят, как елда останкинская! Ксиву по пьяне посеял не то чтоб расстроился она всё равно липовая я уж полгода был в розыске но Чё-то надо же на кармане таскать заваливаю алё-малё це ж Миня в натуре скока лет скока зим забацай по-братски ну гай-гуй соски-ёлочки интересно девки пляшут я ему и нарисовал картину. Грабанули они эту церковь где-то в глубокой Кацапетовке, а в Питере дали им пацаны набой[21] на одного крестовика[22], и тот забашлял за доски[23] конкретно, как Иисус блуднице. Он же и маякнул[24] на предмет деревни Хреново Пердиловского уезда. Там и нужно-то работнуть[25] одну иконку, церквушка на ладан дышит, клюковка[26] голимая… Навернёте[27], говорит, будете в капусте, как кролики. А эти два марушника[28] сраных вместо чтобы на верное дело идти, штопорнули[29] какого-то клиента в столице нашей Родины… А за Тель-Авив – попорчу хрюкало! Так штопорнули, что этот кузя ласты склеил[30]. Кента Игорькова менты в тот же день на бану приняли[31], а он сам успел сделать ноги.

Как, значит, Изя изложил мне это скорбное сказанье, я въехал, на что он мне намекивает. Конечно, я с моими мокрощёлками[32] имел тихий и верный бизнес – клиентура прибитая, коллектив высокой культуры облизывания… Но в последнее время предложение стало круто опережать спрос. Девки всё пребывают, откуда – хрен его знает; что ли, методом почкования размножаются. Создаётся нездоровая конкуренция – трахать их некому: ярославским труженикам регулярно задерживают зарплату, а у постоянного контингента любителей художественной фотографии потенция не выдерживает такой напряжённой половой палитры. Ну чего ж, говорю Изе, валяй. Поедем поклониться святым мощам. Мне, в принципе, по фигу, что мечеть, что синагога. Лишь бы люди были хорошие. А я в натуре православный атеист.

Мотанул в деревеньку, срисовал ситуяйцию. Полная ситуевина. Церквушка в самом центре села, и что характерно – напротив отделения милиции. В довесок – сторож с винтарём, замок анбарный, а днём вечно кучкуются всякие старые курвы богомольной ориентации. Любой приезжий на виду, не успел по улице пройти, вся деревня в курсах. Вариант непроханжэ. Хотел я послать всё это дело к идише маме. Но обидно стало хорошие бабки терять: этот христопродавец питерский обещался зеленью отстегнуть. Вернулся в свой гарем, накатил коньячку для вдохновения… Думаю себе – и шо я минжуюсь? Церкви грабить – это ж не с медведем танцевать. Не побоялись Гитлера – не побоимся и Фантомаса.

Чё ты на жопу насморка шукаешь, говорю, давай по рабоче-крестьянски дубаку[33] по макитре ковырнём замок Мыколу под мышку и тикать какой с меня на хрен академик всех академий Кресты Усольск и Шахты зона номер девять. Я интересуюсь – ты на дело идёшь или в плен сдаваться, как почётный власовец? Там контора[34] в трёх шагах, а ты корчишь из себя Зою Космодемьянскую! Конечно, ты не живописец, ты живой писЕц[35]. Ну, ништяк, отпустишь бороду, на нос очки, в зубы трубка – и глухой умняк. Только базло[36] не раскрывай. Даже пёрднуть не смей – мы ж, твою мать, в божьем храме, а не у Проньки за столом! Просто слушай и кивай.

Сам я для понту какую-то брошюрку листанул. А то как бы в непонятку не попасть: из святых знаю одного Луку Мудищева…

Оказалось, не фиг было извилину морщить. В этой дыре отродясь культурного человека не видали, мы с Изей проканали за первый сорт. Вышли сходу на одну бабёнку – заместителя председателя приходского совета. Валентина Григорьевна, фамилия какая-то водоплавающая, я уж не помню… Нет, не Трипера и не Леблядь. Короче, транда ивановна, лет под пятьдесят, румяная, как колобок, а бухАет, блядь, как узница Бухенвальда. Миша попёр по бездорожью за бережное отношение к духовному наследию мы, гонит, реставраторы я даже на характер хотел грудь свою героическую зарисовать, где мама с младенцем выколота и «фортуна нон пенис». В общем, эта леблядь повелась с пол-оборота. Столик накрыли, коньячок-колбаска… Вот, говорю, собираем сокровища русской иконописи. А то при реставрации не догоняем иногда маленько, куда что подрисовать, и в оконцовке выходит, я извиняюсь, хер к носу, муде к бороде. Хотим с вашего Николы-Чудотворца сделать высокохудожественную копию. Не могли бы вы нам посодействовать в этом благородном начинании? Ну, Григорьевна уже порядком окосела, лапкой махнула – мол, какой базар, посодействуем, доска вконец покоцанная[37] на ней доходяга бородатый и ещё какие-то глисты в перьях, щас спроси меня не вспомню.