— Что, собачка, живёшь? Голодная небось, а?

Буян добродушно махал в ответ хвостом, но к дяде Коле не подходил.

Буян вообще был очень добрый пёс. Собаки обычно избегают чужих маленьких детей, а Буян, завидев играющих в песочнице малышей, сам шёл к ним, садился рядом и, если дети дёргали его за уши или стукали по носу лопаткой, лишь улыбался довольно и кротко. Наверное, он мог бы часами сидеть с этими смешными человечками, но его обязательно гнали прочь, мамы и бабушки кричали наперебой:

— Пошёл! Пошёл! Развели заразу, детям проходу не дают!

Буян никак не мог понять, за что же его гонят, он грустнел и обижался.

Зимой стал он совсем взрослой, небольшой, но и не маленькой собакой, очень аккуратной и крепкой, с густой блестящей шерстью и пушистым, немного загнутым на конце хвостом.

Каждое утро он встречал меня у подъезда и провожал до школы. И убегал куда-то по своим делам. Но, выходя после уроков на улицу, я неизменно, даже в сильный мороз, видела моего Буянку. Мои одноклассники тоже знали Буяна, и часто кто-нибудь из них говорил мне, что видел Буянку там-то или там-то. И я удивлялась, что Буян так свободно разгуливает по большому городу.

Буянка очень любил ходить со мной в зоомагазин. С серьёзным видом бывалой хозяйской собаки он забирался в трамвай, садился у моих ног, посматривая на людей с гордым достоинством. Наверное, ему очень хотелось, чтобы люди видели — у него есть хозяйка…

Возле магазина он терпеливо ждал меня. И всегда просил, чтобы я показала ему свои приобретения. Я послушно вынимала из-за пазухи тёплую банку, и Буян с весёлым любопытством рассматривал золотистых вуалехвостов, красных меченосцев и разноцветных гупёшек.

Как-то на неделю к нам привезли Чарли, любимого дедушкиного пса. Наполовину фокстерьер, Чарли, хоть и маленький, был очень сильным и злобным.

Я вышла с ним на улицу, и мы принялись весело играть с мячиком. Я не сразу заметила стоящего в стороне Буянку. Он смотрел на меня удивлённо, робко и скорбно, словно не мог поверить в происходящее. Поймав мой взгляд, слабо вильнул хвостом. Я почувствовала вдруг вину перед ним, и от слёз защипало в носу. А тут ещё Чарли заметил его и стал рваться с поводка, хрипя и лая. Не обратив на него внимания, Буян медленно пошёл прочь.

— Буянка! — в отчаянии крикнула я. Привязала Чарли к забору и бросилась за ним.

Я плакала, гладила и целовала моего Буяна, а он тихо, ревниво обнюхивал мои руки. И он всё же простил меня, добрый пёс…

В феврале мой повзрослевший Буян впервые влюбился в какую-то рыжую собачку и вместе с несколькими своими соперниками носился по улицам как одержимый. Я не звала его к себе, но он ненадолго подбегал сам, виновато вилял хвостом, дыша раскрытой покусанной пастью, и убегал снова, бросался в гущу собачьей своры, стремительный и ловкий.

Это было уже весной. Мы стояли с соседкой Гулей у подъезда и болтали о школьных делах. Буян сидел возле меня, умиротворённый после кормёжки. Подошёл дядя Коля, потрепал Буяна за ухо:

— Что, собачка? Сидишь? Ах ты, хитрец, ну хитрец!

— Он не хитрец, — сказала я.

Дядя Коля улыбнулся загадочно и ничего не ответил. Гуля нахмурилась и, как только он отошёл, сообщила мне невероятную вещь:

— Ты знаешь, почему он Буянку хитрецом называет? Мне сказали, что он — собачник!

— Да ну, глупости! Разве собачники такие бывают?! Враки всё это! — рассмеялась я.

Честно говоря, я не знала, какими бывают собачники, даже как-то не задумывалась об их существовании. По крайней мере, при слове «собачник» мне представлялся мрачный детина со зверским выражением лица. А дядя Коля! Ну какой же он собачник?! К тому же он часто ласкает Буяна.

Целое лето я не видела Буяна. Часто вспоминала о нём, и у меня щемило в груди: как-то он живёт там, в пыльном городе, не забыл ли меня, не случилось ли с ним что?

Приехав домой в конце августа, я тут же побежала искать Буяна. Спросила у старушек, вечно сидящих возле подъезда:

— Буяна вы не видели?

— Да здесь он где-то.

Тут навстречу выбежал мой Буянка! Он молча бросился ко мне, прижался всем телом и замер, дрожа. Он даже закрыл глаза от радости. И только через минуту заскулил, облизывая мне лицо и руки, словно жалуясь на долгое моё отсутствие и своё одиночество.

Только собаки, и больше никто в мире, умеют радоваться так самоотверженно, преданно и беззаветно. Радоваться, не тая обид, отдавая этой радости всё своё собачье сердце, всю душу, всё существо… Так радовался мне мой Буянка.

Тут я заметила, что Буян исхудал за лето и хромает на переднюю лапу. Ранка была небольшая, но запущенная. Она гноилась и, видимо, причиняла Буяну много неприятностей.

А он блаженно положил голову мне на колени, и только его хвост отбивал бешеную чечётку на пыльном асфальте.

За несколько дней я залечила его ранку мазью Вишневского. Вскоре и спина у Буяна стала более гладкой — я старалась кормить его побольше.

Потекли школьные будни. Свободного времени у меня в этом году стало гораздо меньше: я поступила в художественную школу, до которой к тому же было очень далеко ездить, и я не позволяла Буяну провожать меня туда. Да и Буян жил своей взрослой жизнью и часто теперь пропадал где-то по нескольку дней Но по-прежнему радостными были наши встречи и по-прежнему только в мои руки клал Буян свои лапы.

В одно из ноябрьских воскресений пошёл первый снег. Он тихо падал большими хлопьями, и серые дома, деревья, земля становились всё светлее. Мир волшебно преображался.

Я встала рано — хотелось поскорее выйти на улицу. Я взяла с собой приготовленную для Буяна еду. Я долго звала его. Но он не приходил. И тут вслед за мной вышла Гуля. Она плакала.

— Буяна нет… Его убили! У меня мама с ночной смены возвращалась, ещё темно было. Она видела… собачников. С фургоном приехали. И дядя Коля с ними. Он позвал: «Буян, Буян!» Буян выбежал, и они его застрелили… Мама даже крикнуть не успела, они уехали. Я же говорила тебе, что дядя Коля собачник! А ты не верила!

Всё оборвалось у меня в груди. Белый, сияющий первым снегом мир потемнел.

— Не может быть! Как?! А может, это не Буян был?

— Нет, Буян, мама его знает.

— Пошли! — закричала я.

— Куда? — спросила Гуля.

— Ты знаешь, какая у него квартира? Я его… Я с ним… Я разнесу ему дверь, я убью его… — плакала я.

И мы побежали к соседнему подъезду. Отчаяние и ненависть клокотали во мне. Мне и в самом деле казалось, что я убью дядю Колю.

Мы позвонили в голую, необитую дверь. Ждать пришлось долго. Наконец замок щёлкнул. Я сжала кулаки. Открыл дядя Коля. Стоял он, сгорбившись, держась за сердце, в старой, выцветшей пижаме. Он узнал нас и, мне показалось, понял, зачем мы пришли.

А я поняла с отчаянием, что никак не могу отомстить сейчас этому жалкому человеку, держащемуся за сердце.

— Это вы убили Буяна. Как вы смогли?! Вы же гладили его, — сказала я.

Губы его дрогнули.

— Работа у меня. У каждого своя работа. Я не хотел, но меня послали в наш район. Я не хотел… Но ведь работа…

— Ведь вы же его кормили! — повторила я. — Пошли, Гуля! — И мы стали спускаться вниз. Позади нас тихо закрылась дверь.

В тот день, день первого чистого снега, мир обеднел на одно живое существо. Мало кто заметил пропажу, а я никак не могла поверить в то, что никогда уже не увижу добрых доверчивых глаз своего друга, который никогда уже не положит в мои руки своих крепких, тяжёлых лап. И ещё что-то важное и страшное открыла я для себя в тот день.

Идут годы. Буяна давно нет. Но я до сих пор помню его, обыкновенного уличного пса, который так любил людей и верил им.

Иногда во дворе я вижу тихого, одинокого человека…

Птичий рынок. Магическое слово, вмещающее в себя так много удивительного и волшебного. Я всю неделю жду воскресенья. Оно для меня начинается с Птичьего рынка. Встав раньше всех, прошлёпав босиком по холодному полу на кухню, я тщательно мою баночку с крышкой, потом снова и снова присматриваюсь к своим рыбкам: каких же ещё купить сегодня?! Одеваюсь потеплее и, сунув банку за пазуху, выскакиваю на улицу.