- Кстати, - буркнул солдат, когда мы уже отъехали от табора, - я тоже был третьим сыном. Прав ваш проводник – паршивое это дело. Никому ты нахрен не нужен.

Граф и принцесса переглянулись и их лица вновь отразили мучительное недоумение. С этими двумя что-то было не так. Очень не так. Но в чём дело я понять не мог. Все странности нашего путешествия были лишь частью какой-то большой картины, и я видел лишь её маленький кусок, поэтому понять, что именно изображено на полотне казалось невозможным. Пока, по крайней мере.

Что же у всех было над чем поразмыслить, пока мы плелись по ночному тракту к месту новой ночёвки. Шу и Вайолетта почти не разговаривали, а я злобно бормотал под нос все известные ругательства, на всех известных языках. Очень хорошо звучали ченнистанские, обычно их принимали за магические заклинания.

Когда по ощущениям мы проехали пять или около того лиг, я высмотрел в чёрной стене ночного леса что-то, типа просеки и приказал сворачивать с дороги. Возможность приказывать дворянам уже не радовала и даже не веселила – слишком я устал за сегодняшний день. И за вчерашний. И за последний год. И за, мать её, всю жизнь.

- Костёр зажигать не станем? – спросил Сигон, рассматривая лапы деревьев, колышущиеся над нашими головами.

- Нет, - отрезал я и спрыгнул с Уркагана. – Стоило валить из табора, чтобы тут же показать всем, где мы ночуем? Просто ложитесь и спите.

Так они и сделали. Ага, а рассёдлывать коней должен именно я? Вспомнилось ещё немного из ченнистанского. Спутники уже начали похрапывать, прижимаясь друг к другу, а ещё занимался лошадьми. Потом глотнул из фляги и прогулялся к тракту. Долго смотрел в сторону, откуда мы приехали. Если чёртов Кору приказал уходить, значит ожидал неприятностей. Однако, сколько не вглядывался во мрак, так ничего и не увидел. Возможно, мой наниматель просто осторожничал. Ему-то можно, сидя в уютном кабинете или валясь в мягкой кровати, рядом с тёплой шлюхой.

Запас ругательств подошёл к концу и махнув рукой, я пошёл к месту ночёвки. Голубки обнялись ещё крепче и Вайолетта, улеглась на грудь графа. В который раз я поразился цинизму того, кто назначил Шу телохранителем. Это надо же: провожать возлюбленную к её будущему мужу. Интересно, эта идея не Нариму в голову пришла?

А, к дьяволу всё! Я завернулся в плащ и завалился под вздыбленный корень могучего дуба. Куст. Который рос рядом полностью закрывал меня от посторонних взглядов, но на всякий случай я положил возле головы несколько ножей. Потом закрыл глаза, надеясь увидеть хороший добрый сон. Ну, чтобы хоть что-то хорошее за весь день.

И кто просил-то? Убийца. Очевидно, я не заслужил даже такой малости.

Вновь снился тот день, когда отец выгнал меня из дома. Это проклятый кошмар приходил из года в год, вынуждая вновь и вновь скрежетать зубами и сжимать кулаки. И если другие воспоминания, хорошие и дурные, понемногу вымывались из памяти, то это крепко держалось за голову своими паучьими лапками.

Взгляды казались настоящим оружием, способным наносить увечья или даже убивать. Взор отца, замершего у окна, подобно неподвижной тени, бил в грудь, подталкивая к выходу. Старший точно нанизывал меня на длинный кол и, если бы в мире существовало овеществлённое злорадство, оно бы выглядело именно так. И куп де грас, как говорят портейнцы, перед тем, как резать глотку раненому. Во взгляде среднего не было враждебности – только жалость. И это казалось самым болезненным.

Где-то там, за дверью, скрывалась мать. Она уже сказала все слова, которые посчитала нужным сказать и в её зелёных глазах я не увидел ни единой слезинки. Она убедила себя, что всё правильно. Ещё бы, священная книга трёх Основателей была её единственным чтивом, а духовника, отца Харина, мать видела чаще, чем своего мужа.

Ощущая, как отчаяние плющит грудь, я последний раз посмотрел на лица родственников. Непреклонность, злорадство и жалость. Тычок, пронзание и удар милосердия. Дверь распахнулась и в чёрной непроглядной тьме послышался цокот копыт.

Из мрака медленно появился коротконогий гунн на своём исполинском жеребце. На бледной физиономии – ухмылка. Гунн покачал головой и вынул из ножен длинный меч.

8.

А как утро настало,

Как толпа всё свистала,

И к помосту всё ближе она подступала.

А как утро настало,

В лужах солнце сверкало,

Жить хотелось, но времени было так мало.

Казнь убийцы.

Для разнообразия, это утро обошлось без неприятностей. Ну не считать же таковыми привычное ворчание Шу? Дескать, принцессе необходимо привести себя в порядок, да и графу не мешало бы получить запас зубного порошка, дабы не смущать дурным запахом изо рта…На этом моменте я перестал его слушать. Впрочем, в одном мальчишка был прав: вода нужна. Хотя бы для того, чтобы напоить коней.

- Пойду поищу ручей или типа того, - Сигон тут же заткнул источник гундящего красноречия и уставился на меня. – А ты пока седлай конец, да в сторону тракта посматривай. Мало ли…

- Разрешите, я пойду с вами, - Вайолетта зевнула, прикрывая рот узкой ладошкой. Граф угрюмо посмотрел на неё, потом – на меня. Забавно, всё-таки. Вот ещё мне интересно, этого придурка во время свадьбы куда-нибудь уберут? Он же нарежется до зелёных соплей и точно сотворит какую-нибудь хрень.

Когда мы отошли подальше от благородного балбеса подальше, я озвучил эту мысль и как бы невзначай поинтересовался, что сама принцесса думает по поводу её отношений с телохранителем. Честно говоря, предполагал, что меня немедленно пошлют по одному известному маршруту. Ну, туда, куда отправляют всех, чересчур любопытных. Ошибся.

- Наши отношения – не совсем то, о чём вы подумали, - Вайолетта зарделась. – Впрочем, возможно Си их воспринимает именно так. Для него я – дама сердца и он, как истинный возлюбленный рыцарь готов отдать за меня жизнь. А для меня, - она задумалась, - он – скорее, как брат. Мы росли вместе с самого детства. Отец даже называл его хранителем Секрета.

- Угу, - сказал я и прислушался. Где-то неподалёку слышалось журчание. – То есть парню в любом случае ничего не обломилось бы. Сказала бы ему сейчас; глядишь не так с катушек слетит, когда дело до свадьбы дойдёт.

- Я ему скажу, обязательно скажу. Правда, пока не знаю, как.

- Могу сказать я, - ага вот он ты! Спрятался под мясистыми листьями кустов и густой высокой травой. – Один чёрт он меня не любит.

Вайолетта рассмеялась и покачала головой. Потом принялась плескаться жалуясь, что вода холодная, точно лёд. Так и было. Сигон сделал торопливый глоток, а после очень долго откашливался и смотрел так, как может глядеть лишь обгадившийся немой. А вот кони не жаловались.

Как ни хороша вода из чистого лесного источника, но у неё имеется один крупный недостаток: голод ею не утолить. Чёрт побери, у меня имелись деньги, чтобы оплатить роскошный завтрак в первостатейном кабаке, но не было никого, кто мог его приготовить. Граф. Который вчера из-за своей идиотской спеси поужинал скуднее остальных, предложил поохотиться. При этом мальчишка вспомнил, как ловко он стрелял косуль в королевском парке.

Ага, в парке, с кучей загонщиков, стременных, егерей и прочих слуг, превращающих охоту в приятное развлечение. Я не стал объяснять балбесу, почему он – балбес. Просто достал карту и показал, сколько нам чесать до Пона. Уж не знаю, почему Кору запретил ехать в Корону, но теперь нам придётся сворачивать с тракта и скакать по бездорожью. Хорошо, кругом равнина, но и так выходило, что трястись в седле нам целый день.

Уркаган, который похоже очень внимательно слушал наш разговор, склонил голову и, если я правильно понимаю лошадиную мимику, впал в уныние. А как ты хотел? Угораздило родиться верховым животным, радуйся, хоть не человеком. Вайолетту это моё замечание здорово повеселило, а Сигон лишь мрачно хмыкнул и полез в седло.