Мистер Уэйк. Возможные факты против него.

Очень маловероятно. Религиозная мания? Миссия убивать? Праведный старый священник, каких любят изображать в романах, но (и прежде всего) это не роман, а реальная жизнь.

Примечание. Картер, Томми, Эми – все они в той или иной степени были личностями малоприятными. Хотел ли Уэйк убивать их во славу Господа?

Мистер Джонс.

Никаких сведений.

Молодой человек Эми.

Возможно, есть причины убить Эми, но, исходя из здравого смысла, парень здесь ни при чем.

Прочие.

Не представляют интереса».

Люк внимательно прочел написанное и покачал головой.

– Какой-то абсурд! – пробормотал он. – Как здорово сводил все Евклид в своей геометрии!

Он порвал листы и сжег их в камине.

– Пожалуй, это дело совсем не из легких, – сказал он сам себе.

Доктор Томас откинулся в кресле, поглаживая холеной рукой густые, светлые волосы. Внешность этого молодого человека вводила в заблуждение. Несмотря на то что ему перевалило за тридцать, на первый взгляд могло показаться, что перед вами юноша. Копна непослушных белокурых волос, слегка удивленное выражение лица и бело-розовая кожа делали его похожим на школьника. Однако внешний вид был обманчив. Диагноз, который он поставил Люку, полученный им всего неделю назад, – ревматический артрит, – полностью соответствовал заключению видных докторов с Харлей-стрит.[7]

– Спасибо, – поблагодарил его Люк. – Я испытал большое облегчение, когда вы сказали, что физиотерапия способна совершить чудо. Мне бы очень не хотелось превратиться в калеку в моем возрасте…

– О, я не думаю, что вам это угрожает, мистер Фицвильям, – по-мальчишески широко улыбнулся доктор Томас.

– Вот и хорошо, вы облегчили мне душу, – сказал Люк. – Я подумывал, не поискать ли мне специалиста, но теперь уверен – в этом нет необходимости.

Доктор Томас снова улыбнулся:

– Сходите к специалисту, если вас это успокоит. В любом случае мнение эксперта не помешает.

– Нет-нет, я полностью вам доверяю.

– По правде говоря, ваш случай достаточно тривиальный. Если вы последуете моему совету, я совершенно уверен, что с вами все будет в порядке.

– Вы окончательно успокоили меня, доктор. А то я вообразил, что артрит скрутит меня в узел и лишит способности двигаться.

Доктор Томас покачал головой, снисходительно улыбаясь.

– Мужчины становятся такими мнительными, когда заболевают, – быстро сказал Люк. – Полагаю, вам это известно? Я часто думал, что доктор должен чувствовать себя настоящим магом, оказывающим большое влияние на своих пациентов.

– Да, умение внушить веру пациенту – крайне важно в нашей профессии.

– «Доктор сказал…» – эти слова всегда произносят с неким благоговением.

Томас пожал плечами.

– Если бы! – насмешливо изрек он. Потом добавил: – Кажется, вы пишете книгу о магии, мистер Фицвильям?

– Откуда вам это известно? – несколько наигранно воскликнул Люк.

Доктор Томас выглядел сконфуженным.

– О, мой дорогой, новости здесь распространяются моментально. Ведь у нас так мало предметов для разговоров.

– Боюсь, эти слухи сильно преувеличены. Не удивлюсь, если вы услышите, будто бы я вызываю местных духов и имитирую Эндорскую ведьму.

– Странно, что вы так говорите.

– Почему?

– Потому что, по слухам, вы вызываете дух Томми Пирса.

– Пирса? Пирса? А, это того парнишки, который вывалился из открытого окна?

– Да.

– Теперь мне понятно, как… ну да, я упомянул о нем в беседе с адвокатом. Как там его? Эбботом.

– Да, от Эббота все и пошло.

– Вы хотите сказать, что я заставил поверить в привидения хладнокровного адвоката?

– А вы сами верите в них?

– По вашему тону я могу судить, что вы-то в них не верите, доктор. Нет, не могу сказать, что я «верю в привидения» – в примитивном смысле. Но мне известны поразительные феномены, связанные с внезапной или насильственной смертью. Однако я больше заинтересован в различных суевериях, имеющих отношение к насильственной смерти, когда, например, убитый не может обрести покой в своей могиле. Или взять, к примеру, поверье, что, когда к убитому прикоснется убийца, из его тела начинает сочиться кровь. Любопытно, откуда такое взялось?

– Весьма любопытно, – согласился доктор Томас. – Но не думаю, что в наше время кто-то еще помнит нечто такое.

– Таких куда больше, чем вы можете себе представить. Разумеется, я не думаю, что у вас тут полно убийц, так что судить трудно.

Говоря это, Люк улыбался, не спуская глаз с собеседника. Но доктор Томас выглядел совершенно невозмутимым и улыбался в ответ.

– Вы правы, не думаю, что здесь водились убийцы в течение… о, очень многих лет… определенно их появление осталось бы в моей памяти.

– Ваше тихое местечко, безусловно, не подходит для злого умысла. Если только кто-то не вытолкнул из окна бедного Томми.

Люк рассмеялся. И снова на лице доктора улыбка – естественная для удивленного школьника.

– Многие захотели бы прикончить этого маленького негодяя, – сказал он. – Но я не думаю, что кто-то и в самом деле вытолкнул его из окна.

– По всему видно, он был отвратительным маленьким созданием, возможно, кто-то счел его смерть благом для общества.

– Иногда можно только пожалеть, что к подобной теории прибегают не слишком часто.

– Я всегда считал, что смерть нескольких отъявленных негодяев пошла бы только на пользу обществу, – заявил Люк. – Клубному зануде, например, можно подлить яду в бренди. Есть такие женщины, которые места живого не оставляют на своих ближайших друзьях. А еще старые девы, жалящие исподтишка. Да твердолобые консерваторы, которые тормозят прогресс. Если бы их осторожно убрать, то какую неоценимую пользу принесло бы это обществу!

Улыбка доктора Томаса сменилась кривой усмешкой.

– Значит, вы оправдываете убийство ради благой цели?

– Я за благоразумное устранение, – сказал Люк. – Разве вы не согласны? Это принесло бы огромную пользу.

– О, несомненно!

– Да, но вы не восприняли серьезно мои слова. Что касается меня, то у меня отсутствует то благоговение перед человеческой жизнью, которое свойственно обычному англичанину. Любой, кто стоит на пути общественного прогресса, должен быть устранен, я так считаю!

– Да, но какой судья вправе определить, пригоден или нет для общества тот или иной человек? – Доктор Томас взъерошил свои коротко стриженные волосы.

– Разумеется, в этом-то и вся трудность, – признал Люк.

– Католик счел бы, что коммунист недостоин жизни, в свою очередь коммунист приговорил бы католического священника к смерти, как носителя вредных суеверий; доктор уничтожил бы тяжелобольного; пацифист приговорил бы к смерти солдата и так далее…

– Тут в качестве судьи потребовался бы человек ученый, – сказал Люк. – С беспристрастным, но высокоразвитым в своей области интеллектом – врач, например. Возьмем вас, мне кажется, что из вас вышел бы превосходный судья, доктор.

– Отбирать тех, кто не должен жить?

– Ну да.

Доктор Томас отрицательно покачал головой:

– Моя профессия – делать так, чтобы возродить больного к жизни. И должен признаться, в основном этим я и занимаюсь.

– Но давайте возьмем ради примера такого человека, как Гарри Картер, – предложил Люк.

– Картер? – с неудовольствием повторил Томас. – Вы имеете в виду хозяина пивнушки «Семь звезд»?

– Да, именно его. Я сам не был с ним знаком, но, судя по всему, это был отъявленный негодяй.

– В общем-то, да, – согласился доктор. – Пил как сапожник, колотил жену, измывался над дочерью. Он слыл большим скандалистом и ухитрился поссориться со всеми в округе.

– Значит, мир без него стал лучше?

– Согласен, можно сказать и так, – кивнул доктор.