«Неужели конец?»

Виллей через силу заставил себя обернуться и увидел распростертого на ковре Рорка. Из его массивного затылка торчала стрела.

«Добрались!»

Тут его и схватили.

… Свеча выхватила из темноты несколько невысоких фигур с тонкими чертами лица и острыми ушами.

«Эльфы? — изумился Виллей. — Здесь? Как такое возможно?»

Долго гадать ему не пришлось — перед ним возник сам Аллард Уинсон.

— Это вы? — от страха голос канцлера изменился до неузнаваемости. — Право, так неожиданно. Мы все считали вас мертвым и оплакивали днями и ночами.

— Оставьте это. Я все знаю, в том числе и о ваших хитроумных комбинациях.

Виллей заставил себя взглянуть на Алларда и к своему ужасу не обнаружил там и намека на ложную игру.

— Вы хорошо все подчистили в мое отсутствие, — продолжал советник королевы. — Даже переманили на свою сторону арразийку. Но забыли про еще одного человека во дворце. Я бы даже сказал получеловека.

— Карлик? — непроизвольно вырвалось у Виллея.

— Он самый, — подтвердил Аллард. — И зовут его Фрип, если запамятовали. Он все это время подобно тени жил здесь и впитывал в свою память ваши поступки. И поспособствовал нашему появлению этой ночью тоже он. Понимаю, уследить за всеми нелегко, да и уверенность в своем успехе была слишком высока. Но одна маленькая ошибка привела вас к поражению.

— Вы что, верите этому червяку? Этому верному слуге Розмунда Блейка? Карлик же просто пытается стравить нас всех! — канцлер сделал неубедительную попытку спасти себя. Но положение было уже безнадежным.

— Не хочу тратить время на битую фигуру.

Аллард направился дальше, а у горла казначея блеснул эльфийский нож.

… Алисия старательно расчесывала свои длинные волосы, когда закрытые на замок двери ее покоев как по волшебству отворились. На пороге, словно призрак, возник считавшийся мертвым Аллард Уинсон. Увидев его, глаза королевы расширились, а словам так и не суждено было вылететь из приоткрытого рта. Ее величество медленно как во сне поднялась с кресла и тут же упала в обморок от избытка чувств.

Глава 17. Судьба полководцев

Снег под ногами окрасился в алый цвет. Кровь не только обильно пролилась на стылую землю, но и успела создать ручейки, ловко отыскивающие ложбины для своего потока. Пение гимнов и залихватские крики давно сменились суровым молчанием. Битва получилась затяжной — теперь всем было необходимо сохранять силы.

Виндландцы яростно напирали по центру, создавая бреши в строю арондальской пехоты, после чего умело разводили в сторону свои большие щиты и выпускали берсекеров с короткими клинками. Те, не чувствуя боли и страха, влетали в толпу солдат и начинали резать все, что попадало под руку. Их быстро убивали, но железная стена имперских копейщиков уже сходилась, и ловко выбрасывая копья, оттесняла арондальцев с их позиции. На правом фланге беспорядочно орудовали орки, тесня своим диким напором корпус Годвина. Отряды лучников нещадно поливали имперцев ливнем стрел, но широкие щиты над головам подобно панцирю черепахи сводили на нет все их усилия.

За два часа боя стройность рядов пехоты Уильяма стала далека от идеального состояния. Все чаще маршал вынужден был бросать в бой резервы, дабы не позволить опрокинуть свои порядки в этом противостоянии. Между тем тяжелая конница Зигфрида до сих пор бездействовала, как бы с пренебрежением созерцая толкучку пеших воинов.

Император рассчитывал, что арондальцы скоро дрогнут, но те храбро сопротивлялись давлению лучших воинов мира. И стремительный удар кавалерии не заставил себя ждать. Левый флаг исчез без следа под этой стальной лавиной. Правый фланг хоть и с трудом, но все же сумел связать конных воинов. Только брошенный навстречу им элитный рыцарский корпус позволили Уильяму не потерпеть разгромное поражение.

Однако на левом фланге ситуация с каждой минутой ухудшалась. От ополченцев остались одни лишь изрубленные тела. Уставшие пехотинцы безнадежно отступали, давно уже не помышляя о смелых выпадах, предпочитая прятаться за своими щитами. Ближе к вечеру создалась угроза окружения. Уильям бросал последние резервы, лишь бы вырвать из котла смерти свою армию.

Еще совсем необученный отряд ополченцев из Гешталии швырнули в качестве закуски свирепому виндлондскому чудовищу. Пока имперская конница «пожирала» эту жертву, левый фланг пехоты успел вырваться из вражеских лап и вместе с оставшимися рыцарями избежал окружения.

На правом фланге корпус Годвина предпринял контратаку, стараясь раздвинуть смыкающиеся челюсти виндланской армии. Отразив их выпад, имперцы продолжили наступление, но уже совсем вяло, скорее лишь обозначая свои намерения. Внезапно дрогнули отряды орков, своим бегством едва не позволив арондальцам разрезать фланг надвое и ударить в тыл. Но Уильям давно исчерпал все резервы, а командир королевских гвардейцев предпочел использовать такой подарок судьба для перестроения сил.

Центр сражения перемещался то в одну, то в другую сторону. Одни полки переходили в атаку и бежали вперед, другие без приказа внезапно отходили. Но никто не был способен опрокинуть противника и обратить его в бегство.

К концу дня левый фланг арондальцев окончательно рассыпался. Но и виндландцы были настолько истощены, что о преследовании отступающего врага даже не думали. Зигфрид же был полностью уверен, что после этого сражения армия Арондала неминуемо распадется, и уже на следующий день ему удастся завершить свою победу. Но Уильям и не помышлял о повторном сражении. Признавая, что в этот день потерпел поражение, он, тем не менее, в душе был счастлив, что смог достойно противостоять такому грозному противнику.

* * * *

Обойдя лагерь потрепанной армии, маршал вернулся в большой шатер в дурном настроении.

— Нам не победить, — лишь бросил он своим командирам и угрюмо уселся прямо на стол с картой.

Те лишь удивленно переглянулись. Таким своего маршала они еще никогда не видели.

— Ну, чего уставились?! — раздраженно крикнул им Уильям, не в силах вынести осуждающие взгляды. — Может в ваших светлых головах имеется план по нашему спасению?

— Осмелюсь заметить, что несмотря на наш отход, армия еще способна сражаться, — смело шагнул вперед Годвин. — Корпус ополченцев из Орсаля с командиром Ларнером скоро будет здесь. Конечно, их не сравнить с гвардейцами, но они вполне могут хотя бы восстановить нашу численность.

— Это я и сам знаю, — отмахнулся Уильям. — Мне нужны здравые мысли, а не напоминание о нашем бедственном положении. Вы ведь все согласны со мной, что следующее сражение станет для нас последним? Мы зарыли в землю наши лучшие силы и только для того, чтобы продлить свою агонию!

— Маршал, зима играет нам на руку, — не уступал ему командир. — С каждым днем холод и снег прибывают. Пищи у ватаги Зигфрида нет, значит, долго идти бодрым маршем до самого Вермилиона у него не получится. Мы можем изъять все запасы у крестьян, тогда и имперцам ничего не достанется. Сражаться нам действительно нельзя, но измотать их вполне по силам.

— Измотать только если этот монстр не рискнет пробиваться к Вермилиону лобовой атакой. Когда он получит с той стороны гор подкрепление, то без труда раздавит нас как жалких букашек.

Подавленное состояние маршала вызывало подозрения, которые Годвин не побоялся смело озвучить.

— Вы же не собираетесь просить его о мире? — задал он вопрос, и глаза Уильяма наполнились невиданной злостью.

— А если и так? Что с того? Я тут решаю вопросы войны и мира! Или у вас, господа, имеются другие мнения?

Командиры молчали. Сейчас им вспоминался неуравновешенный Сагрий Блейк, едва не уничтоживший свою же армию в Мейлинде.

— Королева не отдавала приказаний выбрасывать белый флаг, — говорил за всех Годвин.

— Что мне королева? Кто она такая? Когда все наши воины погибнут, она элегантно заключит с Зигфридом перемирие. Одно отдаст, другое возьмет — вот и итог войны. А кто вспомнит о тысячах, что отдали за нее свои жизни? — Уильям вплотную подошел к командиру и глянул на него с высоты своего роста. — Пусть в своем Орсале отдает приказы, а здесь я несу за все ответственность! И впредь не потерплю, чтобы вы оспаривали у меня это право!