— Я бегаю здесь каждое утро, — возразил Хэл.

— Я теперь тоже, — заявила она.

Какое-то время они бежали молча. Летиция берегла дыхание, а Хэл просто не знал, что сказать. Может, он и не должен ничего говорить, но ему хотелось задать ей сотни вопросов: обсудить теорию возникновения магии, изложенную ею в докладе, поспорить о том, можно ли считать время координатой, как-нибудь исподволь выяснить, серьезно ли у нее с Гораном или так… Один вопрос волновал его сильней прочих:

— Значит, ты правда выбрала факультет скверноборства?

— Да, — коротко бросила Летиция.

Хэл проглотил ругательство и прибавил темп, отрываясь от девушки.

— Я… собираюсь… в турнире участвовать, — Летиция запыхалась от быстрого бега, но появилась за плечом.

— Ты не готова!

— Подготовлюсь, — сказала она и, развернувшись, побежала обратно.

Хэл остановился и посмотрел вслед тонкой фигурке, тающей в парке, полном рассветных теней. Он побежал в отдалении и проследил за Летицией до тех пор, пока она не исчезла за дверью женского общежития. Мало ли что… В том году неподалеку пропала магичка. Безутешные родители обклеили все городские стены листовками, но ее так и не нашли. Может, сбежала с возлюбленным, которого не одобрила бы семья.

Вчера Хэл крутил в голове эту мысль — возможный брак с Летицией сол Лерман, как способ подобраться к ней ближе и выяснить, откуда между ними возник магический резонанс. Явный мезальянс: она — дочь великого дома, он — бастард. Но если бы девушка правда в него влюбилась, то ее родители могли бы закрыть глаза на его сомнительное происхождение. А он бы влил магию в корни их дома, заодно избавившись от претензий сол Кхаров, которые давно положили глаз на возможного вассала со скверной меткой.

Но если блажь со скверноборством у Летиции не пройдет, то у Хэла и без брака будет масса возможностей изучить ее магию. А заодно понять, отчего в последнее время она смотрит на него так, будто видит насквозь.

День прошел тускло и серо, тело ломило от непривычной физической нагрузки, а голова пухла от информации, которую я пыталась в нее запихнуть — к вечеру я не только сделала домашнюю работу по всем предметам, но и составила досье на башни второго круга: Сол-Кхар —великий дом, насчитывающий двенадцать поколений, и четыре молодые башни.

Вероятно, кто-то из них проводит темные ритуалы и замышляет против нашего дома. Но почему?

То ли это личная месть, то ли выгода, то ли цели, которых я пока не понимаю. Может, отец случайно оказался не в том месте и не в то время, и на него повесили убийства черенковых магов.

Вечером, когда голова уже гудела от размышлений, я отправилась в город, одна. Экипаж доставил меня прямиком на центральную улицу, где я быстро смешалась с толпой.

А кликуша стояла на том же перекрестке. Свет из ресторана падал на ее лицо, и я с удивлением поняла, что не так уж она и стара — кожа гладкая, почти без морщин, а под старым мужским пальто прячется худое, но крепкое тело. Сбивали с толку седые волосы, торчащие вокруг головы нечесаными лохматыми прядями, и хриплый голос — будто она когда-то слишком сильно и долго кричала.

— Скверна явится, — сказала женщина, когда я подошла ближе. Положив мне на плечо руку с обкусанными ногтями, грустно добавила: — Миру конец.

Широкий рукав сполз к локтю, обнажая красную, въевшуюся полосу, охватывающую запястье, и по спине на миг потянуло стылым холодом подземелий Сол-Ыра. На моих руках когда-то были похожие отметины — от браслетов, подавляющих магию. К счастью, я не слишком долго в них проходила, и раны сошли без следа.

Женщина убрала руку и пошла вперед дерганой походкой.

— Скверна пожрет мир! — взвыла она, и прохожие шарахнулись в сторону.

Я поспешила за ней, и сердце подскакивало в груди, заставляя поторопиться.

Купив с уличного лотка сладкий крендель, я сунула его в руки кликуши, когда та остановилась. Она запихнула его в рот целиком, не глядя на меня, — пустые глаза скользили по улице, как будто видя нечто совсем иное.

— Что с вами произошло? — спросила я. — Как вас зовут?

Она мотнула головой и облизнула пальцы.

— Нет имени. Забрали.

Визгливо рассмеявшись, она вдруг сорвала с головы проходящей дамы шляпку с широкими полями и кокетливым алым пером. Размахивая ею, обежала фонарный столб.

— Полетят головы! Головы! — выкрикнула, запустив шляпу вдаль.

Ветер подхватил ее, но, пронеся до обочины, уронил в лужу. Перо грустно поникло, макнув алый кончик в грязную воду.

— Безобразие! — возмутилась дама, прикрывая ладонями зализанный затылок. — Куда смотрит стража⁈

Я схватила кликушу за руку и потащила за собой в переулок. Может, это побочное действие скверного дара, но я легко запоминала любые сплетения улиц, где побывала хоть раз, и отлично ориентировалась даже в незнакомых местах.

Женщина высвободила руку и с наслаждением запустила пальцы в пушистый воротник моего пальто.

— Расскажи все, что знаешь, — попросила я, заглядывая ей в глаза и пытаясь поймать там хоть отблеск мысли. — Что со скверной?

— Придет, — буркнула она, гладя воротник пальто как кота.

— Почему? Кто ее выпустит?

— Пожар. Пламя и черный дым, — расщедрилась на детали кликуша. — Полетят головы.

Она дернула головой и провела ребром ладони по шее, а я заметила еще один шрам — куда страшнее, чем следы кандалов на ее запястьях. Этот рубец вгрызался в ее плечо и прятался под воротником пальто, змеясь куда-то за спину.

— Откуда это? — прошептала я, осторожно касаясь шрама.

— Забрали. Мальчика, девочку, — сказала кликуша, загибая пальцы. И вдруг, вцепившись мне в плечи, заорала прямо в лицо: — Скверна! Скверна пожрет мир!

Она с силой оттолкнула меня в стену и бросилась прочь.

Я потерла ушибленный затылок, сморгнула слезы, выступившие от внезапной боли. Драное пальто кликуши мелькнуло и исчезло за поворотом.

Зачем надевать блокирующие браслеты на обычного человека? А в кликуше не было ни отблеска магии — по глазам видно. Даже у Рори, слабенькой одаренки, в глазах плавали искорки, а у кликуши — сплошной беспросветный туман.

Но что, если ее магию забрали? Что, если убийца, который подставит моего отца, орудует уже сейчас? А кликуше каким-то образом удалось выжить и даже сбежать.

Я вышла на улицу и увидела приметную седую голову на другой стороне дороги. Перейдя ее, подошла к женщине снова.

— Скверна придет, — бормотала она, воздев руки и покачиваясь на ветру как дерево. — Миру конец.

— Тебя держали в заточении? — спросила я. — Кто? Где? С тобой были другие люди? Ты была магичкой?

Но сколько я ни задавала вопросов, кликуша не обращала на меня никакого внимания. В отчаянии я уже думала вернуться и выудить из лужи грязную шляпу с алым пером, раз та ей понравилась.

— Как ты удрала? — спросила я, и кликуша посмотрела на меня, будто впервые увидев.

— Я не удрала, — сказала она. — Я умерла. Вы все умрете.

Короткое лето первого круга сменилось слякотной хмарью. Дом Сол-Лерман сбросил листья все разом, отряхнувшись, как собака после купания. Белки шмыгали по голым ветвям, собирая последние запасы к зиме, а трава, схваченная первым инеем, хрустела под ногами.

Я спустилась с холма и задержалась перед крыльцом, хотя дом заранее открыл передо мной дверь. Изнутри доносились голоса, смех братьев, мама отчитывала их за очередную проказу, но в строгих интонациях сквозила любовь.

Когда их не стало, в моей груди словно появилась дыра — сквозной туннель, по которому свистал ветер. Но теперь они были здесь: и Этьен, и два младших брата, и мама, и папа, и весь наш дом вместе с поколениями предков, покоящихся в его корнях.

Я опустилась на ступеньку крыльца, спрятала лицо в ладонях. Иногда мне хотелось поверить, что все это страшный сон — и пожар, и гибель семьи, и прочее. Но белая звездочка все так же мерцала на моем запястье, а значит, моя семья и мир по-прежнему под угрозой.