А появившаяся к обеду новая коробка шоколадок, на этот раз без магазинной полки, и несколько банок нескафе потрясли даже мою невозмутимую учительницу. Тем более, что все бытовые предметы у меня получались безо всякой тренировки и не сопровождались никакой слабостью, знаменующей у местных ведьм перерасход энергии.

И все же в свое новое, временное надеюсь, жилище, я возвращалась в корзине, которую, естественно, тащил Фуссо. Конечно, сама виновата… почувствовав почти неограниченные возможности своего дара, решила, что могу делать все то, что с такой легкостью творит Сирень. И в первую очередь летать.

Ну, летать – это для меня особая тема, мне всегда казалось, что природа нас обделила, не выдав крыльев. К тому же воспоминания о снах, где я умела летать, ярких, красочных, наполненных острым восторгом полета и захватывающим дух ощущением внезапного падения, всегда долго преследовали меня, заставляя истово жалеть, что все это было не наяву.

И теперь, едва осознав, что я и в самом деле ведьма, первое, чего пожелала после шоколада, было подняться в воздух.

Лишь придя в себя и выслушав отповедь Сирени, начинаю проникаться пониманием, как все-таки замечательно, что эта идея пришла ко мне именно здесь и сейчас. Ведь все закончилось банальным ударом моей многострадальной головы в потрескавшийся от тренировок камень потолка. Кстати, еще одно огромное спасибо наставнице за чудодейственную шапочку, по своим защитным качествам далеко обогнавшую мотоциклетный шлем. Без нее мне пришлось бы полежать с недельку в постели с сотрясением мозга. Хотя моя тетушка в таких случаях утверждала, что это единственная болезнь, которой у меня просто не может быть. Потому что сотрясать нечего.

– Кэт, мне придется наложить на тебя заклинание, ограничивающее твою магию, – водя руками над моей головой, строго высказывала ведьма после того как я рухнула вниз на камни, – если ты не возьмешь за правило сначала советоваться со мной. Как ты думаешь, почему так ценятся в нашем мире хорошие учителя? Именно потому, что переучиваться трудно в любом деле, а вот в нашем почти невозможно. Ведьма, привыкшая сначала пробормотать пару-тройку мозголомных фраз, находится в значительно более уязвимом положении, чем та, кому достаточно просто пожелать, разумеется, вначале отчетливо представив, чего именно. Вот ты сейчас пожелала взлететь, я правильно поняла? По твоему хитрому взгляду вижу, что правильно. Но куда взлететь, на какой высоте зависнуть или в каком направлении, с какой скоростью лететь, ты даже не задумалась. Вот тебя твоя сила и швырнула вверх. И тебе повезло, что мы в пещере, иначе бы вмиг оказалась на такой высоте, где и дышать-то нечем.

Это объяснение я уяснила мгновенно, и про стратосферу и про космос знаю достаточно. От одной мысли о моей безжизненной тушке, летящей сквозь бесконечную мглу, у меня заледенело в груди. Нет, больше никаких спонтанных желаний… если хочешь жить, учись, Катька, думать.

После ужина, когда ведьма, по обыкновению, исчезла в затянувшемся за ней тоннеле, оставшийся со мной краб сначала доел остатки ужина, потом все сложенные в корзину шоколадки. А затем устроился возле лежанки и, посмотрев в мои засыпающие глаза, тихо прошипел, – тысс добраясс.

Я собиралась еще удивиться, ответить, но сон уже мчал меня на быстрых санках в неведомую глубину, полную неожиданных встреч, находок и потерь.

Этот день начался неправильно. Даже припомнить не могу, когда у меня еще так же начинались дни. Чтобы никто не подходил к кровати, не стоял надо мной и не ныл противным голосом, что пора вставать. Даже в те дни, когда я лежала с больной спиной во дворце Роула, выспаться до отвала мне не давали суетливые сиделки. Едва светало, начинали приставать с умываньем, причесыванием, одеванием и так далее. А сегодня я уже и не против бы позавтракать, да никто не идет будить. Может, у них какой праздник случился, и все сейчас сидят за накрытыми столами, а про меня и думать забыли?!

Ну конечно, зачем на общем веселье нужна предательница? Ведь именно так думают про меня сейчас все ведьмы. А доказывать им, что это вовсе не так, я не стану, не имею права, да и не хочу. Никогда не старалась кому-то понравиться, и никогда меня особо не интересовало, что думают обо мне другие. Хотя сознавать, что тебя совершенно необоснованно считают предателем, оказывается, очень неприятно. Я тяжело вздохнула и вылезла из-под одеяла. Умылась, немного подумала над формой одежды и натянула свой тренировочный комплект, вдруг Сирень выберет немного времени для учебы?!

Потом заглянула в миски, надеясь найти хоть хлеб, оставшийся после вчерашнего ужина, и расстроилась окончательно. Ничего. Чертов краб не только весь шоколад стрескал, но и миски почти дочиста выскоблил. А нового никто ничего принести не додумался.

Значит, должно было действительно произойти что-то важное, если все сразу напрочь забыли про меня, и даже еды не принесли. Вот помру с голоду… или хотя бы заболею… гастритом, тетушка всегда говорит, что от неправильного питания случается гастрит.

Как по заказу в животе что-то закололо… так и есть, гастрит. Нет, нужно спасать свое здоровье, оно у меня всего одно и на базаре запасное не купишь. А раз так, значит, можно нарушить обещание ничего не колдовать в ее отсутствие, которое уходя, взяла с меня Сирень.

Мужественно приняв это непростое решение, я со спокойной совестью наколдовала ящик шоколадок, чашку горячего кофе со взбитыми сливками, не помню, как называется, мне в кафе Марина покупала. В тот раз я и вспомнила, что когда-то моя мама такое готовила, и с тех пор твердо уверена, что именно такой кофе и люблю. И в довершение всего сотворила себе огромный торт, копию того, что пробовала зимой на дне рождения у Светки.

Роскошный завтрак подходил к концу, когда в дверь постучали, сначала тихо, вежливо, потом все сильнее и настойчивее.

Вот чертов колобок, попалась, ну что было не потерпеть несколько минут? Ругала я себя, бегая по комнате в поисках места, куда можно спрятать следы своего преступления. Ведь нарушение честного слова нужно считать преступлением?!

А в дверь стучали все громче, и я, от растерянности прокричав – сейчас, ключ найду, догадалась, наконец, сунуть недоеденные сладости в шкаф и задернуть занавеску.

Уже перед дверью оглянулась, проверить все ли в порядке, и сразу заметила кофейные чашечки. Три штуки. Ну не хватило мне одной, что ж теперь, всухомятку торт жевать? Однако возвращаться и прятать посуду было некогда, потому и пожелала, чтоб исчезли… куда-нибудь. И решительно крутанула в замке вычурный ключ, торопясь впустить в комнату нетерпеливых гостей.

Но едва увидев человека, сердито хмурящегося за распахнувшейся дверью, тут же попыталась захлопнуть ее снова, и никогда не открывать, вот только мне этого не позволили.

Крепко придерживая одной рукой дверь, передо мной стоял черный маг, намертво перегораживая проем собственным телом.

Ну, да, чтобы пленница не рванула куда глаза глядят, отступая вглубь комнаты, и вспоминая уроки Сирени, затравленно сообразила я. Ругать себя было поздно да и бесполезно, и потому мне оставалось только одно, как можно дороже продать свою жизнь.

Огненный шарик послушно возник возле обтянутой черным смешным одеянием груди мага, и я зажмурилась со всех сил, чтобы не видеть, как будет гореть ткань, как вздуется волдырями кожа… в ужастиках сто раз видела, как это происходит. А еще жертва должна душераздирающе орать… не разжимая век, спешно затыкаю пальцами уши, чтобы и крика этого жуткого не слышать. Секунда, другая… интересно, когда уже можно будет открывать уши? Открывать глаза мне вообще не хотелось, я и в кино в такие моменты надолго зажмуриваюсь.

Чья-то крепкая рука взяла меня за запястье и решительно вырвала палец из уха.

– Если боишься смотреть, как горят живые существа, зачем бросаешься огнем? – иронично произнес знакомый голос.

Только несколько слов он сказал в моем присутствии в тот памятный вечер, но никогда я не спутаю этот низкий, рычащий голос ни с каким другим. И все, что маг тогда говорил, тоже прекрасно помню, как и его небрежное ковыряние дорогого для меня предмета.