«Ну так спроси у него, может, наконец, разберётесь в отношениях».

— Максим, — начала я робко, — почему ты спрашиваешь об этом меня?

— А кого? Как бы мы друг к другу не относились, как я понимаю, развод в нашем случае невозможен. Так зачем портить отношения, навязывая свои решения, тем более, куда ехать, мне всё равно. — легко объяснил муж. Нет, всё логично, но всё равно как-то неправильно. — У тебя с этим какие-то проблемы?

— Я не знаю, как объяснить, — я закрыла глаза. — Во-первых, ты муж, решения принимать тебе. Во-вторых, я жена, моё дело потакать желаниям мужа. Всё. Никто никогда не спрашивает, чего хочет жена.

— Ну да, проходили. — в его тоне почудилась улыбка. — Жена должна готовить, убираться, стирать и непрерывно рожать, так?

— Если упростить, — я явственно услышала смешок Голоса, — то да.

— А если женщина, к примеру, одна? Сирота, вдова, просто неохота ей замуж? — теперь улыбка точно не чудилась. — Кто за неё думать будет?

— Тут, наверное, сама. — с такой постановкой вопроса я как-то не сталкивалась.

— Женщина в чем-нибудь разбирается лучше мужчины? — я, подумав, кивнула, много в чём. — Если в суждениях мужчины будет какая-то ошибка, которая приведёт к убыткам для семьи, женщина должна будет на неё указать? — я кивнула намного уверенней. — Ну так почему бы мужчине не поинтересоваться мнением женщины, в вопросах, в которых он смыслит мало?

— Ты с ног на голову всё поставил. — я возмущенно ткнула супруга кулаком в плечо. — У вас так принято?

— Так должно быть принято в нормальных семьях. — Максим с нарочитой гримасой боли потёр ушибленное плечо, хотя там, по-моему, больше пострадала моя рука. — Итак, возвращаясь к повестке дня, куда едем?

Я покрутила в голове представления мужа о мироустройстве и семейной жизни, и, не найдя очень уж глобальных противоречий со здравым смыслом, пожала плечами.

— В столицу. — а чего тут думать. — Ближайший к нам город, работу проще найти, деньги на первое время у тебя есть, можно снять комнату. Заодно, в Академии документы заново справлю. Не думаю, что есть смысл за ними в замок обращаться.

— Ну вот видишь, порешали. — Максим выколотил трубку об каблук. — Иди, досыпай. Позавтракаем и собираться будем.

Лошадь мерно покачивала головой в такт, бухающим в пыль дороги, подковам. Невысокая гнедо-пегая, выступающая в качестве транспорта для меня, уже доказала свой кроткий нрав и поразительную понятливость. Крепкие ноги, с белыми метелками над копытами, неустанно несли плотно сбитое тело, со мной сверху, вперед. Я, подняв голову, поймала луч, пробивающегося сквозь кроны обступивших дорогу деревьев, солнца взглядом, близился полдень. Будет привал, во всяком случае, в том караване, с которым я вернулась из Академии в замок Клобак, старший обоза привалы делал на ночь и в полдень, и, судя по вчерашнему дню пути, нынешний проводник придерживался того же расписания. Перетянув с крупа вперед мешок с припасами, я провела поверхностную инвентаризацию. Специй, соли еще полно, мясо, посовещавшись с мужем, мы в первый же день кинули в общий котел, следить за которым, по договору с проводником, было моей обязанностью. Корм для четвероногого транспорта везла одна из телег обоза, к которому мы вчера примкнули. Я хмыкнула про себя, наши лошадки были одним из непонятных бзиков супруга. Кони издавна были верховыми животными аристократов. Сельский люд, в качестве, и тягловой скотины, и, в случае надобности, верховой, использовали зуров. Больших ящериц с короткими, не больше трех локтей, толстыми хвостами. Вот кому не было нужды припасать корма в дорогу. Зуры были всеядными и нормально самостоятельно паслись, зато их хвосты, которые они откидывали по малейшему поводу, были превосходной добавкой к рациону путника. Новый хвост отрастал в течении месяца. На рынке, в загонах со всяческими животными, Максим минут десять оторопело разглядывал усеянную мелкими, с ноготь мизинца, зубами пасть зура, после чего заявил, что на эту помесь крокодила с коровой он в жизни не полезет. Так как: «…негоже издеваться над увечными потомками хищника, грешившего со своей едой». По мне — грубовато, но Голос вовсю потешался над этим глубокомысленным замечанием, сообщив, что и сам всю жизнь, не понимая почему, ненавидел зуров, и вот, наконец, мой муж одной фразой облёк всю его туманную неприязнь в четкую форму. Зато в конных рядах супруг, буквально, прикипел к лошадям. Пришлось переплачивать почти вдвое, да еще и брать зерна на подкормку. Я ни в коем случае не считаю деньги супруга, но, по моему глубокому убеждению, на этом можно было бы и сэкономить. Хотя, следовало, всё-таки, отдать должное Максиму, на лошади ехать намного удобнее, даже так, как я — в дамском седле, боком, чем сидеть, скрестив ноги, на, все время изгибающейся, спине ящера.

Я нашла взглядом супруга, рысящем на игреневом коньке рядом с зуром старшины обоза. В седле он держался, как урожденный степняк. Те, кстати, тоже никогда не держали зуров, считая их недостойными ходить под седлом настоящих воинов. Я мысленно примерила мужу высокую остроконечную шапку с меховым отворотом. Гармоничненько. Вот, только, косу впервые заплела ему я, а степняку косу состричь можно только связанному и без сознания. И то не факт, что он не будет отбрыкиваться. Я поёжилась, вспоминая первый опыт по приданию прическе мужа нормального состояния. И тут же в животе пролетели стрекозы с бабочками, когда за первым воспоминанием потянулись остальные, про последующие, ежеутренние расчёсывания. Максим, в очередной раз почувствовав, что я на него смотрю, обернулся и подмигнул. Вот и не верь рассказам про волшебство взглядов. Ладно, все у него нормально, а мне, и в самом деле, надо подготовиться к скорому привалу.

Вспомнив о том, как мы собирались в путь, я ухмыльнулась. Мировой судья, баронский соглядатай, приставленный к нам во избежание нарушений приказа благородного дэя, даже попытался робко напомнить, что уехать нам надо в трёхдневный срок, и спешить так совсем не требуется. Мы, впрочем, и не спешили. Сходили в ближнее село, с крупным рынком, откуда приехали на этих двух лошадках… И все. У меня вещей — подаренная Аглаей одежда. У Максима — небольшая сумка, у которой лямка была пришита не сверху, у клапана, а к нижним углам. Перехватив петлёй горловину, Максим одним движением превратил несуразную сумку в удобный мешок с двумя лямками. «Голому собраться — только подпоясаться» — достаточно образно обрисовал муж скоропостижно подошедшие к концу сборы, наблюдающему за нами законнику. Договориться с проводником обоза, отправляющемуся в путь ближе к обеду того же дня, и вовсе было делом двух минут. Нет, я пыталась, конечно, метаться по хижине в заполошном угаре, хватая посуду, и не находя, во что её завернуть, но была остановлена уверенной рукой мужа. «Ты. Лично ты, собралась? — просто спросил он. Я кивнула. — Тогда зачем тебе эта посуда?» И действительно, подумалось мне, что я как квочка? По таким дорогам половина разобьётся, вторая потеряется. Я еще раз обежала взглядом домик, где прожила почти двое суток и, уже спокойно, отправилась на выход. А на улице уже набралась внушительная толпа. Почти вся деревня. Всхлипывала в плечо сапожника Аглая. Жаль, так и не получилось остаться учителем. На Максима налетели детишки, и он выворачивал карманы, неизменно находя какую-нибудь мелочь для подарка. Сколько же у него карманов? Из-за ближайшего поворота выскочил Варлам, с объёмистым свёртком, который он, не мешкая, сунул мне, прогудев басом, что обещания свои он привык держать. «Обещания?» — промелькнула белкой мысль, чтобы тут же спрятаться где-то в гулкой пустоте, возникшей в голове при виде развернутой шубы. Такая окупала и обоих коней, и брошенную посуду, и саму хижину. Благоразумность тихо пискнула, устремившись за белкой-мыслью, и я повисла на шее у главы артели под смех мужа и соседей. И, всерьёз была недовольна так неожиданно рано наступившим летом, не принимая доводы Голоса, что первый месяц лета ни в коем разе нельзя считать неожиданным, а уж тем более его середину. До Лита — дня летнего солнцестояния, всего неделя. Ладно, поняла уж, в такой красоте сейчас не походишь, дотерплю до морозов, дай Светлый, чтоб осень была ранняя, да холодная. Сейчас эта шуба, тщательно упакованная, лежала в отдельном мешке, притороченном к седлу, по другую сторону от мешка с продуктами.