– Что они могут сделать теперь? – спросил Дункан.

– Меня вызовут на дуэль, но дело не в этом. Опасность может угрожать племени.

– Мелеин…

– Я не знаю, – Ньюн старался идти быстрее и торопил Дункана. – Лишь Боги знают, кто сейчас рядом с госпожой. Я здесь, Хлил в городе… Хао'нат вернулись сейчас к своей госпоже. Они не могут вызвать меня на дуэль без ее разрешения. Но долго это положение не может продолжаться. Если… – у него перехватило дыхание. – Если они догонят нас, то я буду драться по очереди со всеми. Но встреча с госпожой… это другое дело. Госпожа – это наша защита, а мы – ее защита.

Больше он ничего не сказал. Взвалив сумку на плечи, он пошел дальше. Дункан, полуслепой, побрел за ним, ориентируясь по звукам, по ощущениям дуса, а, в конце концов, ухватившись за руку Ньюна.

Они нашли место для отдыха – каменистую гряду среди бесконечных песков. Дункан буквально рухнул на землю, чувствуя, как болит все его тело. Он припал губами к фляжке, стараясь утолить боль в горле. Затем предложил фляжку Ньюну, который допил остатки и выбросил флягу. Дусы прижались к ним, защищая от ветра. Пока что не было никаких признаков преследования. Дункан лежал и чувствовал, что в жизни ему не надо больше ничего: лишь вот так лежать и спокойно дышать. Ньюн растолкал его, чтобы осмотреть рану, оторвал полоску от своей вуали, смочил ее слюной дуса и перевязал рану. Дункан не задавал вопросов. Ньюн знал, что делать.

– Ци'мри на кораблях, – спросил Ньюн. – Они знакомы тебе?

– Да.

– Ты долго говорил с ними?

– Нет. День и ночь.

– Значит, ты медленно шел.

– Я сбивал их со следа. Но шел я действительно медленно.

– Ай, – Ньюн некоторое время сидел неподвижно, затем толкнул ногой сумку, которую нес. Это был вопрос.

– Пища, – Дункан потянулся к сумке, чтобы показать, но Ньюн перехватил его руку.

– Твоего слова достаточно.

Но Дункан взял сумку, достал из нее пакет сушеного мяса. Он положил кусок себе в рот, сдвинув вуаль в сторону, предложил Ньюну.

– Ты, конечно, скажешь «ци'мри». Но если они предлагают – я беру. Пищу. Воду. Ничего больше.

Ньюн взял мясо, и по этому движению Дункан понял, что Ньюн сам находится на пределе, что ужасно устал, что очень голоден. Паника охватила Дункана. Он думал, что они недалеко от племени. Но если путь сюда так вымотал Ньюна, то…

Он с трудом разжевал мясо и с не меньшим трудом проглотил.

– Слушай меня. Я расскажу тебе, что случилось. Лучше, если мы будем оба знать. Когда мы приземлились, я оставил на корабле включенные передатчики, которые предупреждали, что для нападения нет причин. Регулы прибыли первыми. Они уничтожили корабль и передатчик. Земляне не слышали предупреждения. Регулы решили, что землянам это не нужно знать.

Глаза Ньюна, не отрываясь, смотрели на Дункана.

– Регулы напали, – продолжал Дункан, – и город, защищаясь, открыл огонь. Когда прибыли земляне, они оказались втянутыми в войну, поверив регулам. Но теперь они знают, что регулы обманули их, и это им совсем не нравится. Старший регул пытался заставить меня замолчать, и я убил его. Молодые регулы остались без руководства, и теперь здесь все решают земляне.

– Я сказал им, Ньюн, я сказал им, что не подчиняюсь их приказам, что я теперь кел'ен. Они послали со мной письмо к госпоже, чтобы та пришла на переговоры. Они хотят получить гарантии, что мри никогда не нападут на планеты землян.

– Они хотят говорить с _н_е_й_?

– Или с кем-нибудь, кто будет ее голосом. Они разумные существа, Ньюн.

Ньюн молчал, погруженный в раздумья. По выражению его лица Дункан понял, что Ньюн желал бы никогда не видеть землян.

– Они будут ждать ответа, – добавил Дункан. – Это конец кошмару, выход из положения.

– Хао'нат! – сказал Ньюн. – Хао'нат.

– Я не думаю, что земляне выйдут из корабля без всякой защиты, – сказал Дункан.

– Сов-кел! Корабли над планетой, обстрел Ан-ихона – неужели ты думаешь, что племена слепы и глухи, что они не обращают внимания на все это? Каждое племя на планете, увидев это, подумает о своей защите. Ан-ихон в руинах. Это может случиться с каждым городом. Теперь хао'нат знают, что все произошло на территории джей'эном.

Дункан понял, что может случиться, и прикусил губу. Какой-нибудь город другого племени может открыть огонь по кораблям.

– Твои мысли? – спросил Ньюн.

– Возвращаться на корабль. Вместе – ты и я. Убедить машины городов, что мы не враги, я знаю, мы не сможем.

– Мы не сможем, – подтвердил Ньюн.

Дункан собрал все силы и стал подниматься. Ньюн собрал сумку и тоже поднялся, протягивая ему руку. Дункан игнорировал помощь.

– Путь долгий, – сказал он. – Если можешь, брось меня и иди вперед. Я пойду следом.

Ньюн промолчал. Он поднял вуаль, ибо ветер немного ослабел. Видны были звезды на небе – первые звезды за несколько дней.

Они двинулись в путь, и через некоторое время Дункан спросил:

– Далеко идти?

– Хотелось бы мне это самому знать, – ответил Ньюн. Теперь они шли по песчаной равнине. Изредка перед ними возникали песчаные фонтаны. Это буроверы стремились уйти с их пути, потревоженные дусами. – Попробуй послать дусам образ госпожи. Буря, сов-кел… Я очень тревожусь. Я знаю, что они не остались там, где были. Они не могли остаться.

– Палатки…

– У них нет палаток.

Дункан глубоко вздохнул и подумал о детях, о стариках. Он нарисовал в мозгу изображение Мелеин для дусов. И получил обратно что-то непонятное. Непонятное, ждущее их впереди и страшное, что было уже позади.

– Я ощущаю какую-то опасность, – сказал Ньюн. – Нужно было бы вернуться обратно в бурю, но уже поздно, нам не успеть. У меня еще никогда не было такого чувства, сов-кел.

– Здесь бродят дикие дусы, – сказал Дункан и сразу вспомнил то, что ему пришлось пережить. Он вздрогнул, споткнулся. Где-то вдали раздался протяжный вой.

«Мелеин», – пытался внушить дусам Дункан.

Но дусы шли рядом с ними, и Ньюну, и Дункану не оставалось ничего другого, кроме как идти за ними.

Луис появился в дверях лаборатории «Флауэра». Он прислонился к дверному косяку. Лицо его было крайне встревожено.

– Спускаются челноки, – сказал он. – Их два. Летят друг за другом.

– Донесение почти готово, – Боаз быстро запечатала бумагу в конверт, сунула в маленький переносной сейф и закрыла замок кодом. Все эти предосторожности были ей противны. За пятьдесят лет своей жизни она научилась презирать военных. Большая ее часть пришлась на войны – сорок три года шла война с мри. И вся деятельность ее как ученого была так или иначе связана с войной. В последнее время, на «Флауэре», она занималась расшифровкой записей мри – и эти записи привели их сюда, привели к уничтожению городов мри, смерти детей. И сознание своей причастности к этому причиняло ей большие душевные муки. Она принесла мри гораздо больше вреда своим пером, чем все оружие «Сабера», чем все военные корабли землян. Но у нее, в общем-то, не было выбора – это была ее работа.

Когда-то у нее были иллюзии, она верила в свободу научной деятельности, в возможность получать знания ради знаний. Она верила в то, что ее научное положение сделает ее независимой от тех, кто делал политику, она верила в то, что сможет сказать «нет».

Она передала сейф Луису и взглянула на вошедшего в лабораторию человека: Эверсон, Сим Эверсон, лысоватый мужчина, с такой походкой, что, казалось, он вот-вот развалится. Боаз протянула ему руку. Три года Эверсон работал на «Флауэре» – с самого начала миссии на Кесрит – и теперь он был старейшим членом экипажа научного корабля. Он считал свою работу настолько важной, что не представлял себя без нее; он работал, чтобы увеличить количество знаний землян. Специализировался он в основном на регулах. Он работал медленно, методично, и буквально наслаждался, копаясь в залежах информации, которые накопились у этих долгожителей вселенной. После смерти Элдина он принял его лабораторию, унаследовал все его записи и материалы, и еще более углубился в работу по систематизации и составлению картотек. Вряд ли Эверсон считал, что его работа может в какой-то мере заинтересовать военных. Он был настолько далек от всего мирского, что никакие моральные страдания его не касались. И лишь сейчас он почувствовал что-то – ведь его отрывали от работы, и он был слегка встревожен.