Елена Янук

Ух, началось!

Я в гневе тащила за собой лохматого обманщика к его шикарной машине, проклиная тех, кто придумал жалость и милосердие. Пушистый плут упирался всеми четырьмя лапами и цеплялся когтями за асфальт. Мерзкий звук, получавшийся при этом, вызывал мурашки по спине. Пес, словно забавляясь, корчил довольную морду, корыстно стремясь затормозить мой безумный шаг. А какой он у меня должен быть, если я недавно узнала, что полгода назад спасла не обыкновенного брошенного пса, а заурядного оборотня?!

Как звучит-то! «Заурядного оборотня»!

Несмотря на мои старания, вперед мы почти не продвигались: топтались в десяти метрах от моего дома и примерно на таком же расстоянии от его машины.

Просто ужасно! Негодяй, извернувшись, лизнул меня в руку, прижался мокрым холодным носом к ладони и замер. Мое сердце дрогнуло.

Не выйдет! Не поддамся!

Все, я кремень… наверно. Чую, сейчас все скверно кончится…

Я опустила руки…

Зато начиналось все так славно!

В предпоследнюю субботу осени я спокойно шла по парку. Вечерело по сезону, а казалось – еще так рано!

Сейчас мне предстояло сомнительное удовольствие – закупить запас продуктов на неделю в одном маленьком магазинчике с невысокими ценами. Я выплачивала кредит, взятый год назад на ремонт квартиры, поэтому приходилось немного экономить. Можно купить то же самое по дороге на работу, но ощутимо дороже, и остаться почти без средств на маленькие радости, а можно прогуляться в оптовый магазинчик и затовариться там, притащив продукты в пакетах на себе.

Наслаждаясь осенним пейзажем, я шла по детскому парку мимо редких отдыхающих, которые беззаботно сидели на лавочках под лучами ускользающего солнца, как правило, компаниями и с пивом. Другой раз и не вырвешься из круговорота дел, чтобы вот так элементарно пройтись.

Когда-то тут был парк развлечений. Еще в пору моего сладкого детства тут царили различные «солнышки» и «орбиты», но сейчас для горожан осталось лишь огромное старое «Колесо обозрения» и множество скамеек, стоявших не вдоль дорожек, а разбросанных в самых неожиданных местах.

Я медленно шагала по тенистой аллее, покрытой опавшими желтыми листьями, которые мягко шуршали под ногами, и вдыхала терпкий аромат осени. Про себя удивлялась: куда деваются красные и оранжевые. Ведь на деревьях к началу ноября были все оттенки – от алого до темно-бордового.

В это время пора бы выпасть снегу, но лето задержало осень, а та, в свою очередь, зиму. Я была этому рада: такая живописная картина нежила глаз, и мне совершенно не хотелось, чтобы все покрылось белым. Я брела, понимая главное: как же мало мне надо для счастья. Моим самым большим желанием было найти настоящего друга. Все так по-детски. Но, конечно, чтобы он меня любил, ценил и был верен мне, как собака. Вот такая мелочь. Я сама себе улыбнулась. Бабе без малого тридцать (ладно, не очень-то и «малого» – пяти лет), а она все наивностью болеет. Наконец выбралась из парка и свернула вправо на пешеходную дорожку, идущую вдоль черной кованой ограды. Надо пройти метров сто, а там и магазинчик.

У меня было неплохое настроение на момент, когда у старой недействующей остановки, с которой я почти поравнялась, притормозил роскошный черный лимузин и из него с трудом выбрался худощавый пожилой человек в шерстяном пальто и сером шелковом шарфике. Следом из машины выпрыгнул огромный лохматый пес, а я, ничего особенного не предчувствуя, мирно продолжала свой путь.

Пожилой господин, за поводок подтянув собаку к себе, направился по одному со мной маршруту. Пес чинно шел рядом с хозяином, равнодушно посматривая по сторонам. Все это почему-то напомнило мне английские картинки аристократической жизни девятнадцатого века, растрогав окончательно.

Я продолжала идти вдоль парковой ограды позади старичка с собакой и с интересом рассматривала эту пару. Мужчина действительно выглядел представительно, так что в его аристократических корнях сомнений у меня не возникло. Этакое поседевшее элегантное совершенство в дорогом серо-голубом костюме и добротной обуви, явно не из обычного магазина. Пес был непонятной породы. Не то чтобы я в них особенно разбиралась, но похожих видела, а точно такого – нет. Это была помесь ньюфика с ирландским великаном. На ньюфаундленда указывали пушистый хвост и небольшие отвисшие уши, а на ирландского волкодава – размер и длина туловища. Ньюф-великан вышагивал с величественно поднятой головой. Потрясающе! Вот это выучка – я была в восхищении.

Дяденька завозился с собачьим ошейником, а я в этот момент, по широкой дуге миновав интересную парочку, свернула к магазину.

Когда купила все по списку и, нагруженная пакетами, словно индийский слон – бревнами, выбралась на улицу, то оказалось, что там совсем стемнело. Заодно и похолодало. Город вокруг как-то по-вечернему затих, отдыхая, радуясь припасенному еще одному выходному.

Зябко укуталась в плащик, застегнувшись на все пуговицы. Замоталась тонким шерстяным шарфом, как араб в пустыне. Ветер, пробиравшийся под одежду, откровенно торопил домой. Сжав зубы от холода, со зверским выражением лица так и понеслась по улице, кое-как волоча пакеты.

Я быстро достигла кованой ограды парка. Двигаясь вдоль нее, обдумывала, что буду сейчас делать дома. Но тут недалеко от входа меня окликнул тот самый аристократ:

– Девушка, вы не могли бы мне помочь?

Я резко остановилась, присматриваясь, откуда меня позвали. Господин уже без пса обнаружился невдалеке, прямо под фонарем. Он, вежливо улыбаясь, направился в мою сторону, так что мне пришлось поставить пакеты на землю и ответить:

– Чем могу вам помочь?

– Это так неловко… затруднительно… Даже, я бы сказал, неприятно. Мой друг уехал в Америку!

– Да?!

Недоверчиво прозвучало, будто сомневаюсь в наличии этой страны на политической карте мира. А на самом-то деле я испугалась неприличных предложений по замене его друга. Что за глупости в голове – даже стыдно. Я со вздохом потерла замерзший нос.

– Да, у него там бизнес наклевывается, – пояснил собеседник, разглядывая меня с интересом. – Вот он столь неожиданно и покинул нас.

– Вас?

Не поняла, это он о себе во множественном числе? Может, русскоговорящий эмир, много их в Союзе училось. Да нет, вроде тип лица европейский.

– Так что у вас случилось? – учтиво спросила я, окончательно закоченев на ноябрьском ветру. В ночном воздухе явно пахло зимой.

– Да, простите. Мне придется срочно, буквально завтра отбыть в Италию. В Северную Италию, – зачем-то уточнил он, добродушно глядя на меня водянистыми голубыми глазами так, что я и не подумала, что во что-то влипну. – Там у меня дела. А вот любимого пса моего друга оставить не с кем.

– Питомники? – деловито подсказала я, пряча руки глубоко в карманы.

– Что вы! Друг мне этого никогда не простит. Я должен оставить пса у хорошего человека.

До меня медленно дошло, чего от меня хотят. Вот наглость! Я теперь неплохо поняла тех, кто сделал революцию.

Господинчик, почуяв мой гнев, заговорил по-другому:

– Я прошу, нет, умоляю вас помочь! От вашего решения зависит жизнь этого несчастного существа! Если не вы, его придется усыпить!

– Э-э-э… Я… Я, конечно, понима… Но почему я? – растерянно выдохнула я.

– У вас добрые глаза, я сразу это осознал, как только заметил ваш по-блоковски печальный взгляд!

Пока раздумывала, отчего это мой взгляд стал настолько пронзительно-печальным, от холода или от веса пакетов, старик, не дав ответить, схватил мою руку, вытащил ее из теплого укрытия и потряс с сердечной благодарностью и совсем нестарческой энергией и силой так, что я даже поморщилась и резко отобрала у него несчастную конечность.

– Как я благодарен! Вы просто не разумеете, как выручили меня!