Два дня проходят, а друг не является. В течение этих двух дней, возстановленная против мужа и увлекаемая пылкостию собственной страстной природы, молодая женщина впадает в ложное убеждение, что друг любит ее, и что она его любит.

Три дня еще проходит, а его все нет: она вполне убеждена, что любит его без памяти.

На шестой день он приходит, как нельзя более кстати: воображение молодой женщины настроено на его лад.

Она бросается к нему, и вдруг останавливается, удерживаемая женским стыдом[11]; но он не дает ей пощады: прижав ее к сердцу (принято, что у каждаго человека есть сердце, но я в этом сомневаюсь), он говорит ей дрожащим голосом: «О нескрывай от меня этого! Не скрывай любви твоей! О если-б ты любила меня в сотую часть, как я люблю тебя!»

И первый преступный поцелуй был залогом преступной связи.

И долго шопотом говорили они, сидя друг возле друга.

— «Чего ты от меня требуешь?» — сказала она наконец, трепеща и довольно громко.

— «Вот любовь твоя!» произнес он с горечью.

— «Сжалься надо мною!» повторяла несколько раз бедная женщина.

А он говорил ей: «Ты отдала недостойному мужу все, что только может отдать женщина: невинность… и он наградил тебя за это изменою… Чего-же я прошу у тебя? я, который всю жизнь готов отдать за тебя? я прошу одного доказательства любви, — и ты отказываешь!»

Бедная женщина не догадывается спросить его, чем-же он вознаградит ее за честь, которою она ему пожертвует? Не вечными-ли угрызениями совести?

Слова замирают на устах ея; она с тоскою смотрит на него, как-бы вымаливая у него сожаление; но он неумолим, настойчив…

Под обаянием его взоров, она теряет совершенно разсудок; жертва с ея стороны кажется ей долгом, и она шепчет:

«Я приду к тебе вечером… но не здесь! не здесь!»

Назначенный час благоприятен для совершения преступления: муж уехал по делам, и воротится не ранее полуночи.

Накинув на плеча шаль, надев шляпку с темною вуалью, выходит она из супружескаго дома, куда вошла в первый раз невинною и куда должна воротиться сегодня преступною.

Он живет в одной из отдаленных частей города, и занимает целый маленький домик. Во ожидании ея, он, развалившись на кушетке, курит сигару, и самодовольно улыбается, думая о своем успех. Мягкия ковры разосланы по полу; мраморная группа обнявшихся Психеи и Амура бросает на стену приятную тень; бронзовая лампа освещает комнату колеблющимся светом, от чего тень на стене кажется движущеюся; на столике, под зеркалом, часы с группою Дианы и Эндимиона, дышащею негою любви; на шкапике, в углу комнаты, горит свеча, транспаран уменьшает яркость ея света, на транспаране сквозится картина, изображающая покоющуюся на зеленой мураве пастушку и наклонившагося к ней пастушка. Все здесь расчитано; не забыто ни одной вещи, могущей служить орудием соблазна.

Дверь, ведущая на улицу, не заперта; лакей услан с поручением, ничто не задержит и никто, кроме его, не увидит ее.

Тонкой слух соблазнителя вскоре поражается шорохом платья: она пришла!

То действительно была она. Походка ея медленна, вуаль не поднят, руки судорожно сжаты на груди. Он подбегает к ней, поднимает вуаль, целует ея слезящияся глазки, целует бледныя щечки, целует ручки, разводя их, и почти насильно заставляя ее обнять себя ими… В объятиях его она едва не лишается чувств, но вскоре приходит в себя… Пояс ея капота откололся, шаль свалилась с плеч, из под прозрачной батистовой сорочки виднеется высокая, колеблющаяся грудь… пред нею стоит он, пламенный, неукротимый… в последний раз гений-хранитель ея внушает ей мысль защищаться… но рука ея не успевает удержать его руку… Прикосновение этой руки, скользящей по телу, соединяется вскоре с сладостным чувством; глаза ея тускнеют; она не видит ничего вокруг себя, и падая, забывает весь мир, и, трепеща, предается ему вся.

Знаменитый ученый Шюрмайер допускает, что ловкий соблазнитель может легко изнасиловать честную женщину, несоглашавшуюся исполнить его желаний: посредством возбуждения чувственности и сладострастия манипуляциями и ласками, он доводит ее до того, что она уступает этим желаниям без всякаго сопротивления; до какой-же степени может возбудить чувственность подобный соблазнитель в женщине, уверенной, что она его любит, и пришедшей к нему единственно для того, чтобы доказать свою любовь.

В нашей героине, после этого свидания, сладострастие дошло до изступления: оно заставляет ее, днем и ночью, в отсутствие мужа, посещать соблазнителя, пренебрегая опасностью быть встреченной и узнанной на дороге родными и знакомыми; она даже решается принимать его у себя, по ночам, когда муж спит, не боясь сплетень слуг. Она видит его глубокую безнравственность, его бездушие, но не в силах оторваться от него: над душею ея, над всеми благими помыслами ея одержало победу тело.

Женщина, покидающая мужа или изменяющая ему для любовника, не только не может, но даже не хочет предвидеть развязки ея интриги.

А развязка эта всегда бывает печальною.

Патентованный обольститель женщин никогда не привязывается к одной из них, иначе он не мог бы называться мастером гнуснаго дела.

Мало того: он не бережет репутации соблазненной женщины, и хвастает каждою своею победою, не думая о последствиях.

В какия подлыя руки ты отдала честь свою, моя бедная!

Связь продолжалась не много более месяца, а потом он бросил ее. Дверь его домика уже давно заперта для нея; а между тем дурные слухи ростут.

Она больна, она страждет; с нею делаются какие-то странные припадки, которые проявлялись и прежде ея преступной связи, но не так часто.

Призванный доктор, по верным признакам, узнает причину ея болезни, и объявляет, что она беременна уже несколько месяцев.

Беременна! дитя, которое она носит над сердцем, есть законный плод ея супружества, и в то время, о Боже! когда она уже носила его, она решилась на ужасное преступление!

Как загладить это преступление? чем? не падет-ли на невиннаго ребенка наказание за грех ея?

Страшны теперь для нея каждая минута, каждый час, каждый день.

А распустившаяся молва доходит до многих ушей.

Не смеет она надеяться, не смеет молиться.

Буря страсти утихла, но она разбила ея сердце, сокрушила душу. Бедная грешница чувствует, что она потеряла право носить имя ея мужа.

Время летит, и ея час приближается. «Благодарение небу! по крайней мере, муж ничего не знает».

Желает она порою смерти, как наказания, которое заслужила; но желает и жить для малютки, который скоро родится.

Не думает бедняжка одного, что рано или поздно безчестие жены делается известным мужу.

Она производит на свет прекраснаго мальчика, но при виде его заливается горькими слезами, предчувствуя грозящую беду.

И беда не заставляет ждать себя. В один день, когда она только что встала с постели, слабая и изнуренная, в спал-ню входит муж. В глазах его есть что-то зловещее, черты искажены бешенством.

— «Безчестная женщина!» говорит он глухим голосом, подходя к ней.

Она поняла его, но не думает оправдываться, и падает пред ним на колени.

Сколько упреков, угроз, обид выносит несчастная! — но она не помышляет о себе, о своем будущем; у нея одна мысль — о сыне, и она лепечет едва внятно: «Но сын наш…»

— «Мой сын, безчестная!» кричит муж в изступлении: «он твой, он плод твоего преступления… Пусть будет проклято это изчадие греха!»

Она не ожидала этого; она не предвидела такого жестокаго наказания! Она склонилась на пол без чувств, и из груди ея вырвался громкий, пронзительный, болезненный стон; этот стон был предшественником смерти: она не открывала глаз на Божий свет, не испустила более ни одного вопля и безсознательно разсталась с жизнию.

Чрез три дня после этого, из под супружескаго крова выносили простой деревянный гроб: провожатою за ним была какая-то старуха с грудным младенцем на руках.