Джорджина присела на травку; она сидела «как в воду опущенная». Кирсти вспомнила выражение, которое они изучали на уроках грамматики. Хотя она никак не могла себе представить, кто будет макать человека в воду и почему это должно означать что-то очень печальное – разве что вода была холодной и человек простудился.

– Сомневаюсь, чтобы где-нибудь поблизости отыскалась богатая трава, ведь правда?

– Богатой травы вообще не бывает, – сообщил ей Грэм таким тоном, что ясно было, какого он мнения о ее умственных способностях. – Богатая трава? – Мальчик с недоумением покачал головой.

– Ну что же, меня это нисколько не удивляет, – сказала Джорджина, потом обхватила колени руками, положив на них подбородок. Кирсти показалось, что мисс Джорджи вела весь этот разговор как бы сама с собой.

Она обернулась и заметила у Грэма в руках что-то блестящее.

– Что это у тебя?

– Ничего. – Брат быстро убрал руку за спину, так что Кирсти сразу поняла, что там и правда что-то есть.

– Дай посмотреть.

– Нет. – Он побежал вдоль пляжа.

Кирсти помчалась за ним:

– Что это такое?

Грэм отбежал от нее подальше и поднял серебряную бутылочку.

– Смотри-ка, что у меня тут есть! – прокричал он нараспев.

Кирсти попыталась схватить бутылочку, но Грэм увернулся, приплясывая, хохоча, размахивая пузырьком и дразня ее – эти тупые мальчишки всегда так делают.

Девочка хотела наступить ему на ногу, но промахнулась. Грэм засмеялся и, повернувшись, бросился бежать... налетев прямиком на мисс Джорджи.

– Что у вас там, почему вы деретесь?

– Ничего, – солгал Грэм.

– Серебряный пузырек! – воскликнула Кирсти в один голос с ним.

– Он мой!

– Вовсе нет!

– Дай-ка сюда! – Мисс Джорджи протянула руку. Грэм посмотрел на ее руку, потом положил ей в ладонь пузырек. Она подняла его, разглядывая на солнце. – Не похоже, чтобы это было что-нибудь стоящее. Но если вы оба намерены драться из-за него, то он никому не достанется!

Джорджина размахнулась и забросила бутылочку далеко в море, потом опять повернулась к ним.

– Надеюсь, это научит вас не драться – никогда и ни по какому поводу.

Кирсти и Грэм переглянулись.

– Это была просто дурацкая бутылочка, – шепнула девочка брату. – Она была такая старая на вид, наверное, даже старее, чем мисс Джорджи. А вот теперь ее нет.

Грэм кивнул. Как и в большинстве других случаев, бутылочка что-то значила для него, только пока она нужна была Кирсти.

– Давай-ка лучше посмотрим, кто первый увидит кого-нибудь первого живого! – предложила Кирсти.

Ребята побежали вдоль кромки воды, брызгаясь и высматривая «первых живых существ». Кирсти нашла первую морскую звезду, а Грэм нашел первого краба. Потом Кирсти погналась за первыми куликами, которые вприпрыжку расхаживали по берегу.

Мисс Джорджи ничего не нашла первая, хотя и попыталась один раз.

Кирсти посмотрела на нее. Джорджина стояла у высокой сосны, глядя куда-то вдаль, на море, и дальше, за горизонт, как будто ждала, что получит оттуда ответ на какой-то очень важный вопрос. Девочка отвернулась и завертела головой.

– Смотри, Грэм! Я нашла первую синюю цаплю! Смотри же! Это ведь первая синяя цапля! Самая первая!

Она указала на большую скалу, поросшую анемонами, которая виднелась у самого края залива; прямо у этой скалы стояла громадная цапля, чуть ли не четырех футов высотой. В следующее мгновение огромная птица втянула длинную шею и оторвалась от земли; взмахивая крыльями, она поднималась все выше в небо с громкими пронзительными криками «Фрэнк, фрэнк, фрэнк!». Кирсти следила за ее полетом, пока цапля не превратилась в маленькое черное пятнышко в небе.

Когда девочка опять обернулась, она увидела, что мисс Джорджи сбросила туфли и чулки и стоит в воде, подняв юбку выше колен, а волны бьются о ее ноги. Она смеялась.

Кирсти смотрела на нее; по правде говоря, она прямо-таки уставилась на нее. Она не могла себе представить мисс Джорджи смеющейся. Смеющейся по-настоящему, от души. Девочка ни разу не видела, чтобы та смеялась. Она казалась такой... даже не сердитой – не считая, конечно, тех случаев, когда они как-нибудь разыгрывали ее, – но... ну да, у нее всегда был такой несчастный, подавленный вид. Должно быть, она одинока, раз ей приходится разговаривать самой с собой.

Кирсти иногда должна была чуть ли не силой напоминать себе, что не любит ее. Временами, когда она смотрела на мисс Джорджи, она видела перед собой просто симпатичную девушку с длинными блестящими волосами, темными как ночь, с белой кожей и ясными голубыми глазами. Кирсти понимала, что мисс Джорджи старается быть ласковой с ней и с Грэмом.

Но Грэм никогда ничего не замечал – он ведь мальчишка, а мальчишки не обращают внимания на подобные вещи, и Кирсти вовсе не хотела любить ее. Девочка предпочитала не любить ее, потому что ей совсем не хотелось, чтобы такая вот хорошенькая женщина вроде мисс Джорджи увела от нее отца.

Кирсти удивлялась, с чего бы это такой красавице быть несчастливой. Потом сообразила, что сама она ведь тоже очень часто бывает несчастной, при том что она вовсе не уродина. Может, у мисс Джорджи нет матери, и, может быть, отец ее не хочет, чтобы она была рядом. Быть может, она такая же одинокая и так же боится всего, как и Кирсти.

Новая волна накатилась, обдав ноги мисс Джорджи, и та рассмеялась еще громче; девочка отвернулась – ее сбивала с толку мысль о том, что мисс Джорджи – обычный живой человек, вроде нее или Грэма. Девочка предпочитала видеть в ней врага, такого, как мисс Харрингтон или же Честер Фарради. Их было легко не любить.

Она услышала конское ржание и обернулась. Ее отец скакал верхом на Джеке; они остановились высоко на гребне холма над заливом. Девочка помахала ему, но отец не ответил ей. Рука ее повисла; она стояла, ощущая себя глупой, пристыженной.

Отец не смотрел на нее. Кирсти проследила за его взглядом. Он смотрел на мисс Джорджи.

Кирсти долго стояла, не двигаясь, разглядывая мисс Джорджи. Та шла по воде, не обращая ни малейшего внимания ни на нее, ни на Грэма.

– Смотри! Я поймал первого омара!

Грэм стоял на каменистом уступе, вытаскивая ловушку для омаров; они нашли ее на старом баркасе на другом конце острова. Фергюс все время ловил омаров, и он объяснил им, как ею пользоваться.

Кирсти подбежала, чтобы посмотреть на омара.

– Надо же – такой вкусный, а на вид такой уродливый!

Присев на корточки рядом с ловушкой, Грэм совал в нее прутик и смотрел, как омар хватается за него.

– Ты только посмотри на эти клешни! Спорю на что угодно – он умеет щипаться получше, чем ты!

Кирсти посмотрела на омара, потом перевела взгляд туда, где до этого стоял ее отец. Его уже не было. Она взглянула на мисс Джорджи; та шла по песку, ее юбка развевалась на ветру; ладонью она прикрывала глаза.

Кирсти была спокойна, очень спокойна. Взглянув на Грэма, она предложила:

– Если хочешь проверить, как щиплются эти клешни, у меня есть отличная идея!

– Давай, – согласился Грэм.

Мальчишки всегда так доверчивы! Их можно запросто подбить на что угодно.

Джорджина приходила сюда каждый вечер – на это место под громадным раскидистым деревом, которое выросло, казалось, прямо на гранитном утесе. Сегодня вечером было прохладно, холоднее, чем вчера. Грэм сказал, что по утрам теперь везде лежит иней, изморозью покрывая деревья и землю.

Будь этот год таким же, как прежние, будь она дома, в фамильном особняке в Бостоне, она бы не заметила ни этой луны или первого инея, ни того, что ночь выдалась холоднее, чем предыдущая. Она была бы слишком занята, порхая с вечеринки на вечеринку и поднимая бокалы шампанского за друзей, которые на самом-то деле друзьями не были, смеясь и танцуя, возможно, с Джоном Кэботом, который носом доставал ей до плеча и чья лысина вечно отражала сияние мерцающих газовых светильников в бальном зале.