Крэнем и Карстерс подошли ближе и теперь стояли всего в нескольких футах от него, наблюдая за яростным сражением игроков в кости. Все уже знали, что Крэнем испытывает немалые финансовые затруднения. Эта парочка пила с полуночи, а такое сочетание, насколько понимал Эллиот, неизбежно вело к какой-нибудь неприятности. Оба джентльмена хватили лишнего, и Крэнем явно опьянел. «Если немного повезет, — удрученно подумал Эллиот, — то он умрет от пьянства, и никому не придется его убивать». Вдруг сэр Хью бросил карты на стол.

— Ну, все, джентльмены. На сегодня с меня хватит.

— Решено, — сказал лорд Линден, сгребая карты. — Вызывайте свой экипаж, Уинтроп. Закатамся-ка мы к мадам Клер, возьмем отдельный кабинет, закажем шампанского. Говорят, у нее есть аппетитные новенькие девочки…

— Можно попробовать, — сказал майор Уинтроп.

— Я ни с кем не делю женщин, — резко заявил Эллиот. Неподалеку от них кто-то умышленно громко прокашлялся.

— Напрасно вы говорите это с такой уверенностью, лорд Рэннок. Например, ласками Антуанетты Фонтэйн вы делились с другими, причем весьма щедро. Хотя, возможно, вы даже не подозревали о своей щедрости?

Эллиот узнал голос, поднялся из-за стола и подошел к Крэнему. Это оскорбительное высказывание не было для него неожиданностью. Он давно знал, что это неизбежно и что ему все-таки придется убить этого мерзавца. В данный момент он не хотел этого, однако Крэнем настойчиво лез на рожон.

Его друзья и дядюшка заерзали на стульях, но из-за стола не встали. Он был вполне способен в одиночку справиться с новоявленным бароном. И они хорошо это знали.

Эллиот окинул Крэнема насмешливым взглядом.

— Видите ли, Мур, я не хочу с вами ссориться и надеюсь, что вы получили удовольствие от мисс Фонтэйн. Это шлюха более высокого класса, чем та, которой нам с вами чуть не пришлось пользоваться одновременно.

За его спиной рассмеялся лорд Линден. Толпа вокруг поспешно рассеялась, и препирающиеся джентльмены остались один на один.

Физиономия Крэнема побагровела от ярости.

— Как вы смеете оскорблять мою… мою…

— Что именно? — вкрадчиво спросил Эллиот. — Вашу неразборчивость в выборе женщин?

— Ты был недостоин целовать землю, по которой ходила Сесили Форсайт, неотесанный шотландец! И я не намерен спокойно слушать, как ты ее оскорбляешь!

Эллиот неестественно вытаращил глаза и приподнял брови.

— Ладно вам, Крэнем! Единственное, чего хотела Сесили, — это пойти к алтарю со мной под руку и с вашим ублюдком в животе.

— Вы лжете, Рэннок! Это вы обесчестили ее и бросили. А я любил ее, и она любила меня. Я бы женился на ней!

— Вот как? — тихо спросил Эллиот, повернувшись лицом к Крэнему. — Значит, вы сбежали в Бомбей, не выполнив сразу два обязательства?

Крэнем, покраснев как рак, принялся оправдываться:

— Она хотела выйти за меня замуж, черт возьми! Но ее дядюшка запретил ей, потому что я был беден и не имел титула. Моему отцу пришлось связать меня, заткнуть кляпом рот и вывезти морем из страны, чтобы спасти семью от унижения. И вам, черт возьми, прекрасно известно, что это правда!

Эллиот на мгновение даже посочувствовал пьяному разгневанному мужчине, стоявшему перед ним.

— Возможно, так оно и было, Крэнем, но, умоляю вас, не лгите себе относительно того, что хотела Сесили. Ее дядюшка с радостью выдал бы ее даже за торговца с рынка Ковент-Гарден. Это Сесили рассчитывала обвести меня вокруг пальца и женить на себе, но проиграла.

— Она проиграла и умерла, Рэннок, — прошипел Крэнем, который, приподнявшись на цыпочки, мог смотреть теперь Эллиоту в лицо. — Она умерла, потому что вы ее обесчестили и прогнали. И рано или поздно, с Божьей помощью, вы за это поплатитесь!

— Идите домой, Мур, — печально ответил Эллиот, потеряв всякое желание спорить с ним. — Идите домой. Проспитесь и начните жить заново, как это сделал я, а меня оставьте в покое. — Он отвернулся от Крэнема и снова уселся на свое место за столом.

— Вы от меня так легко не отделаетесь, Рэннок! Вызовите меня снова, и на этот раз я вас убью! — прохрипел Крэнем.

— И не подумаю, — сказал в ответ Эллиот, а его друзья за столом незаметно обменялись удивленными взглядами. Сэр Хью поудобнее расположился на стуле, чтобы наблюдать за словесной перепалкой.

— Ну же! — приставал Крэнем. — Я настаиваю!

— На чем? — спросил Эллиот, внимательно вглядываясь в карты. — Зачем бы мне вызывать вас, если вы имеете обыкновение не являться на место дуэли?

— Ну и черт с вами! — прошипел Крэнем, безуспешно пытаясь стянуть с руки перчатку, чтобы бросить ее в лицо Эллиоту. — Я сам вызову вас, Рэннок! Завтра утром я пришлю к вам своих секундантов. — Он повернулся и пошел прочь, но Эллиот схватил его за плечо:

— Полно вам, Мур. Возможно, нас обоих использовали. Уверяю, я не хочу драться с вами. Откажитесь от вызова, и забудем об этом.

— Ни за что! — спокойно ответил неожиданно протрезвевший Крэнем.

— Ну, как хотите, — сказал Эллиот, выпуская из рук плечо барона. — Пришлите секундантов к майору Уинтропу. Мне желательно покончить с этим делом на рассвете. Предлагаю пистолеты, по одному выстрелу. Есть возражения?

— Никаких, — коротко ответил его противник.

Эванджелина поднялась с кровати и в темноте натянула халатик. Она с трудом заснула, да и то проспала недолго. На этот раз ее бессонница была связана не с Эллиотом, а с гораздо более страшной проблемой.

Она взяла с прикроватного столика письмо, которое пришло с вечерней почтой, и сунула его в карман халата. Потом она медленно спустилась по лестнице в библиотеку, задержавшись в коридоре, чтобы зажечь свечу. Лампа напомнила ей, как всего несколько дней назад красивое лицо Эллиота склонялось здесь, чтобы прикурить манильскую сигару.

Нет! Так дело не пойдет! Ей не следует о нем думать, тем более сейчас, когда от нее, возможно, зависело счастье Майкла. В библиотеке, устроившись в своем обычном кресле, она перечитала письмо, но и при свете свечи, как и при дневном свете, не нашла в нем ничего, что содержало бы проблеск надежны.

Ее дедушка был при смерти. Поскольку Питер Уэйден отсутствовал, ее поверенный написал ей, чтобы предупредить, что дни лорда Трента сочтены. Доктора уже три дня как уехали из Кэмберт-Холла, прислав к нему священника. Он умирал от чахотки, и на сей раз у него не было шанса выжить.

Дед всегда был слабым во всем, кроме физического здоровья. Неужели теперь он подведет своих внуков и в этом смысле? Эванджелина вздохнула и откинула назад упавшую на лицо прядь волос. Возможно, она придает слишком большое значение смерти деда. Ведь он уже давно лишился всякой власти, полностью подчинившись своей второй жене. Казалось бы, какая разница, жив ли он или умер. Но разница была. И Эванджелина это знала.

Следующим графом будет ее слабоумный дядюшка! Она, конечно, не зависела от его финансовой поддержки. Он будет служить марионеткой в руках своей мачехи, потому что леди Трент будет всего лишь вдовствующей графиней. Она понимала, что после смерти мужа ее власть сильно пошатнется. Но дядюшка был таким же слабовольным, как и ее дед. Неужели все мужчины из семейства Стоун такие бесхребетные слабаки? Эванджелина задумалась, до крови закусив губу.

Нет, конечно, это не так. Младший сын, ее дядюшка Фредерик, отдал жизнь за короля и отечество. Ее отец тоже не был трусом, он был тонкой натурой, но достаточно решительной, чтобы, отказавшись от всего, жениться на любимой женщине. Но семья держалась на сильном характере ее матери и, когда ее не стало, чуть не распалась. Максвелл Стоун, талантливый художник, настолько сильно любил жену, что так и не смог пережить утрату. Это не было слабостью. Это было безудержное горе. Именно так Эванджелина и расценивала то, что с ним происходило. Она понимала, что смерть принесла ему покой, и была готова выполнить обещание, которое дала своей матери. Мария ван Артевальде учила дочь, что долг женщины — не допускать распада семьи, чего бы это ни стоило.