– Весьма разумно, – сказал Краддок. – И встреча была назначена на определенное число?

– Она должна была состояться сразу после Рождества. В конце недели, начиная с двадцать седьмого… – Он осекся.

– Ага, – сказал Краддок приветливо, – я вижу, некоторые даты не лишены для вас значения.

– Я же сказал, точный день назначен не был.

– Но разговор на эту тему был – когда?

– Ей-богу, не помню.

– И что вы делали в пятницу двадцатого декабря, сказать тоже не можете.

– Сожалею – абсолютный провал в голове.

– И тетрадь с записями дел на каждый день не ведете.

– Терпеть их не могу.

– Последняя пятница перед Рождеством – не так уж сложно, казалось бы.

– Был день, когда я играл в гольф с нужным человеком. – Альфред покрутил головой. – Нет, то было неделей раньше. Не исключено, что просто слонялся без особой цели. Я не жалею на это времени. Убедился, что в барах дело провернешь успешно как нигде.

– А тамошние завсегдатаи, приятели ваши, не могли бы помочь?

– Нет, отчего же. Я у них поспрошаю. Буду стараться по мере сил.

Теперь, казалось, Альфред чувствовал себя более уверенно.

– Я не могу сказать вам, что делал в тот день, – продолжал он, – зато скажу точно, чего не делал. Не убивал никого в Долгом амбаре.

– Что это вы вдруг, мистер Кракенторп?

– Да полно вам, дорогой инспектор. Вы же расследуете это убийство, так? И когда начинаете интересоваться, мол, где вы были в такой-то день и такой-то час, из этого следует, что круг сужается. Любопытно, что навело вас именно на эту пятницу, двадцатого, и это время – от ланча до полуночи? Не медицинское же освидетельствование – сколько времени прошло! Кто-нибудь видел в тот день, как покойница украдкой пробирается в амбар? Войти, дескать, вошла, а выйти – не вышла, и так далее? Угадал?

Черные, живые глаза так и впились в инспектора, но инспектор Краддок был человек тертый, какого нахрапом не возьмешь.

– Боюсь, что вынужден предоставить вам гадать и дальше, – сказал он добродушно.

– До чего в полиции любят скрытничать!

– Не только в полиции. Думаю, мистер Кракенторп, если б вам постараться, вы вспомнили бы, чем занимались в ту пятницу. Конечно, у вас могут быть причины уклоняться…

– На эту удочку меня не поймать, инспектор. Да, разумеется, очень подозрительно, что я не помню, – весьма и весьма, но что поделаешь! Хотя – минуточку! Я же на той неделе ездил в Лидс, останавливался в гостинице неподалеку от ратуши – не припомню, как называется, но это вам установить совсем просто. Это могло быть как раз в ту пятницу.

– Проверим, – бесстрастно сказал инспектор.

Он встал.

– Обидно, что наше сотрудничество оказалось столь малопродуктивным, мистер Кракенторп.

– А мне как обидно! Вот вам, понимаете ли, Седрик с железным алиби на своей Ивисе и Гарольд, у которого весь день, без сомнения, расписан по часам, – то деловая встреча, то официальный обед, и вот он я, – без всякого алиби. Печально. И все это – такая глупость! Я уже вам сказал, я людей не убиваю. Да и зачем мне убивать какую-то неизвестную женщину? С какой целью? Даже если предположить, что убитая – вдова Эдмунда, ради чего бы кто-то из нас вздумал ее прикончить? Добро бы еще она за Гарольда вышла во время войны и неожиданно объявилась снова, тогда для добропорядочного Гарольда это могло бы представлять неудобство – двоеженство и тому подобное. Но Эдмунд? Да мы бы только порадовались, заставив папашу раскошелиться немного на ее содержание и приличную школу для ее парня. Отец и рвал бы, и метал, но как откажешься, – неудобно. Так вы не выпьете на посошок, инспектор? Уверены? Что ж, очень жаль, что не смог быть вам полезен.

– Послушайте, сэр, знаете что?

Инспектор Краддок оглянулся на своего взволнованного сержанта.

– Да, Уэзеролл, в чем дело?

– Я его вычислил, сэр. Этого господинчика. Думал, думал – никак, и вдруг осенило. Это же он был замешан в истории с консервами вместе с Дикки Роджерсом! Так и не уличили его ни в чем – сумел вывернуться. И в Сохо кое с кем сообща крутил дела. Скандал с часами, махинации с соверенами в Италии.

Конечно! Теперь Краддок сообразил, почему с самого начала физиономия Альфреда показалась ему смутно знакомой. Все это было мелкое жульничество, доказать ничего не удалось ни разу. Альфред предпочитал держаться на обочине аферы, с невинным и внешне убедительным доводом, объясняющим его причастность к ней. Но полиция не сомневалась, что свой доход – пусть небольшой, но постоянный – от этих делишек он имеет.

– Это отчасти проливает свет на положение вещей, – сказал Краддок.

– Считаете, его рук дело?

– Я не сказал бы, что он по типу их тех, кто совершит убийство. Но это объясняет другое – что помешало ему предъявить мне свое алиби.

– Да, в этом смысле, похоже, дела его швах.

– Как раз нет, – сказал Краддок. – Совсем неглупо вести такую линию – твердо заявить, что не помнишь, и точка. Разве мало таких, кто не упомнит, что делал и где был всего неделю назад? Особенно хорош этот метод, когда ты не жаждешь привлекать внимание к тому, как и с кем проводишь время, общаясь, например, в шоферской забегаловке с дружками Дикки Роджерса.

– Так, думаете, он чист?

– Пока еще я не готов так думать ни о ком, – сказал инспектор Краддок. – Над этим требуется работать, Уэзеролл.

Вновь сидя у себя за письменным столом, Краддок, морща лоб, набрасывал в лежащем перед ним блокноте короткие заметки.

«Убийца (писал он). – Мужчина, высокий, волосы темные.

Жертва?– Одна возможность – Мартина, подружка или вдова Эдмунда Кракенторпа. Другая возможность – Анна Стравинская. Выпала из обращения в подходящее время, подходит по возрасту, внешним приметам и так далее. Связь с Резерфорд-Холлом по имеющимся данным отсутствует.

Или:

Первая жена Гарольда? Двоеженство? Любовница? Шантаж? В отношении Альфреда: шантажист, располагающий сведениями, грозящими Альфреду тюрьмой? В случае Седрика – имел с ним связи за границей – в Париже? На Балеарах?

Или:

Жертва – Анна С., выдающая себя за Мартину.

Или:

Жертва – неизвестная женщина, убитая неизвестным мужчиной».

– И вероятнее всего, – последнее, – проговорил Краддок вслух.

Нахмурясь, он продолжал размышлять над сложившейся ситуацией. Не установив мотива, в работе над делом далеко не уйдешь. А все мотивы, какие можно было до сих пор предположить, выглядели либо недостаточными, либо надуманными.

Насколько проще обстояло бы, если б убили старика Кракенторпа! Вот где мотивов оказалось бы в избытке…

Что-то шевельнулось у него в памяти.

Он набросал в блокноте еще несколько фраз.

«Спросить д-ра К. насчет болезни на Рождество.

Седрик – алиби.

Узнать у мисс М. последние слухи и сплетни»…

Приехав в дом № 4 по Мадисон-роуд, инспектор Краддок застал у мисс Марпл Люси Айлзбарроу.

Он заколебался на миг, готовый изменить план задуманной кампании, но решил, что может найти в Люси ценного союзника.

Поздоровавшись, он торжественно извлек наружу свой бумажник, выложил из него на стол три купюры по фунту стерлингов, добавил к ним три шиллинга и подвинул деньги к мисс Марпл.

– Что это, инспектор?

– Плата за консультацию. Вы – консультант по убийству. Пульс, температура, реакция организмов по соседству, возможные глубинные причины упомянутого убийства. Я же – рядовой, затюканный местный врачишка.

Мисс Марпл смотрела на него, собирая лукавые лучики у глаз.

Инспектор, весело скаля зубы, отвечал ей тем же.

Люси поперхнулась от неожиданности, но тотчас рассмеялась.

– Да вы, оказывается, инспектор, нормальный человек!

– Хм, я ведь, строго говоря, сейчас не на работе.

– Я говорила вам, что мы знакомы, – сказала, обращаясь к Люси, мисс Марпл. – Его крестный отец, сэр Генри Клидеринг, – мой старинный друг.