Сглотнув, покрытый татуировками пират забормотал:

— В центре их держали, там где старшие сидели. Палатка с желтыми полосами, вот рядом где-то и держали.

Убрав оружие, пошел дальше. Что-то похожее я видел. Эдакий шатер цирковой. Значит, рядом с ним.

Байкин вышагивал рядом и не удержался, спросил:

— Что, прямо так и пристрелил бы?

— Да. По законам военного времени. Бандиты и мародеры, взятые с оружием в руках, расстреливаются у ближайшей стенки. Поставил бы перед строем, зачитал приговор и хлопнул.

Устал я. А ведь мы еще даже половину проблем не решили. И как еще город отбиваться будет — бабушка надвое сказала. А время идет.

Еще не стемнело, поэтому в захваченном лагере вовсю кипела работа. Убитых оттаскивали в сторону, пленных сортировали. Обыскивали палатки, вскрывали мешки и ящики. Оружие складировали отдельно, там постоянно охрана стояла. Вдруг кто из пиратов развязаться сумеет. Мало ли.

Рядом с серой палаткой, раскрашенной широкими желтыми полосами сверху вниз, я притормозил. Осмотрелся и спросил Петра:

— Тут захваченные объездчики должны быть. Что-то не вижу. Как думаешь, куда их сунули?

Старпом почесал бурую от камуфляжа бороду, потом двинулся в обход. Я пошел следом. Обогнув бывший пиратский штаб, мы остановились перед наваленными телами. Присмотрелись и бросились разгребать. Через минуту я уже заорал в голос:

— Доктора сюда, быстро! Наши тут, раненые!

Похоже, здесь на самодельных лавках сидела охрана, которую первым залпом и накрыло. Убитые повалились кто куда, но собой прикрыли два тела, распятые на земле.

Веревки растягивали руки и ноги несчастных, цепляясь за вбитые в землю колья. Справа лежал высокий мужчина в одних драных штанах. На лицо я его не смог вспомнить, да там и не лицо было, а сплошной кровоподтек. На обнаженном теле следы многочисленных ожогов, в груди несколько дыр со спекшейся кровью. Похоже, палачам надоело пытать и несчастного пристрелили.

А слева лежал Пламен. Губы разбиты, под левым глазом багровый синяк. Но вроде дышит.

Подбежал ополченец с брезентовой сумкой на широком ремне. Мы как раз разрезали веревки и оттащили парня чуть в сторону. Аккуратно напоили водой из фляги, смоченным куском бинта отерли лицо. Пламен с трудом сфокусировал на мне взгляд и попытался улыбнуться:

— Алексей…

— Тихо, тихо, все нормально. Ты живой, это главное. Сейчас доктор тебя посмотрит, лекарств даст, полегчает. И домой, домой потихоньку отправишься. С комфортом поедешь, на носилках.

— Да я норм… — парень закашлялся. Потом чуть отдышался и уже более осмысленно прошептал: — Меня почти не трогали. Как на дороге в засаду попали, там скрутили после перестрелки. Попинали, но потом почти не издевались. Прокопа мучали, утром добили. А меня — нет… Это Фома старшим сказал, что я полезен могу быть. Что знаю много и в городе можно использовать. Вот и держали под присмотром.

— Фома? Ах он…

Я с трудом сдержал рык. Ну надо же, какие интересные люди в гости пожаловали. Выкрутился мерзавец, каким-то образом от всех обвинений отбился и снова на Тортуге нужным человеком всплыл. Теперь и здесь старается, к Фактории лапы тянет.

— Где он? Я пока побитых не проверял.

— Он сразу после стычки на дороге обратно подался. Там у них корабли где-то стоят, в набег готовятся.

Что же, пусть готовятся. Мы теперь тоже не просто так встречу готовить будем. Нам теперь надо так им наподдать, чтобы до ответного визита с Тортуги никто носу не показывал. Пехоту мы повыбили, теперь осталось десант вместе с кораблями на дно пустить. И можно считать, что передышку небольшую себе выгрызли.

— Петр, ищи полковника. Нам надо срочно в Новую Факторию возвращаться.

— На ночь глядя?

— До хутора проводники будут, там заночуем. И с утра на лошадях домой. Завтра последний день, когда к обороне успеем подготовиться. Послезавтра утром пираты должны будут ударить. Они как раз завтра хотели уже к городу выдвигаться.

К сожалению, сразу сорваться мне не удалось. Полковник Кузнецов нашелся и приказал забирать с собой часть людей. Остальные собирались закончить прочесывание и позже под конвоем переместить захваченных пленных на рудник. Лишь потом поспешат на подмогу. С нами возвращались сорок человек объездчиков и ополченцев и еще двадцать из охраны прииска. Прииск переводили на осадное положение, оставшиеся бойцы и работники собирались ждать, пока город не отобьется. Всех пиратов посадят в пустой барак, куда грузили раньше готовую продукцию. Под охраной и за колючей проволокой оттуда никто удрать не сможет.

Самой большой проблемой оказался Пламен. Он категорически отказался оставаться в лагере и рвался с нами. Доктор закончил осмотр и заявил, что серьезных повреждений нет, поэтому не возражает. Несколько сменных лошадей для перевозки бомбометов рядом стоит, одну можно выделить. Доберемся до хутора, за ночь еще отлежится и поутру можно выдвигаться. Организм молодой, если не гнать, то с седла не вылетит. Заодно телеграмму отобьем в Новую Факторию, чтобы нам на встречу еще лошадей прислали. Потому что у Тараса всего лишь двадцать коней, этого на весь отряд не хватит. Поэтому часть вернется в город сразу, а пешие позже подмену получат.

— Как приедешь, сразу преподобного Симона найди, — предупредил полковник. — Может что полезного посоветуешь и своих бойцов распределишь правильно. Бомбометы остальные должны уже рассредоточить, да и горожане оборону организуют. Но — ты у нас человек грамотный, поможешь, если где надо. Я завтра до обеда кровь из носу заросли дочищу и передам все дела Капитону, ему тут порядок наводить. Ну и после обеда выеду с охраной. Ночью уже должен буду в город вернуться.

— Понял, сделаю. Постарайтесь только аккуратнее здесь. Если в кустах кто и остался, то самые варнаки, кому в плен сдаваться никак нельзя. Им терять нечего. Жаль, место топкое, не подпалить толком. Но можно по бокам травы какой натаскать и дымом выкурить. Или еще как. Главное, вон там мы гранаты поставили, чтобы вы ненароком не напоролись.

Еще минут пять обсуждали детали, после чего я скомандовал своим подъем. Пламена подхватили под руки и быстро довели до позиций артиллеристов. Там уже ждала оседланная лошадь. Взгромоздили парня в седло и двинулись по тропке вслед за молодым и очень гордым собой парнем, внуком Тараса Самсоновича. Судя по всему, пятнадцатилетний сорвиголова успел все же в перестрелке поучаствовать и теперь его просто распирало от важности.

На подворье входили в сумерках, которые очень быстро превратились в ночь. Хозяин встречал лично, рядом суетились сыновья и невестки.

— Как вы?

Я обнял Тараса и похлопал по спине:

— Спасибо, с вашей подмогой побили вражин. Зачистили лагерь, ни один пират удрать не успел. Убитые и у нас есть, но малой кровью отделались. Чуть опоздать — и было бы куда хуже.

Было видно, как расслабляется лицо у этого крепкого мужика, как он вздыхает полной грудью и шепчет про себя что-то. Может молитву, может просто какой-то наказ себе дает. И я его понимаю — если бы вражеский отряд не перехватили, то пришлось бы Тарасу с семейством держать последний бой. Или бежать в джунгли, бросив нажитое имущество.

— Порадовал, приватир. Очень порадовал… Да, что стоим-то! Баня готова, сейчас столы накроем. Не топчитесь на пороге, словно не родные!

— Нам с зарей выходить. И телеграмму прямо сейчас отбить в город надо, чтобы еще лошадей прислали.

— Все сделаем, мигом… Стахий! Где ты там? Прими человека, связь с Факторией ему обеспечь мигом!

— Да, Тарас Самсонович. Еще у меня парень помятый, вон его с лошади снимают. Пусть женщины его обиходят, проверят еще раз. Доктор смотрел, но мало ли. Нам его довезти надо до дому и не растрясти в дороге. Единственный, кто из побитых объездчиков чудом выжил.

— Конечно, сейчас все будет.