На второй странице была помещена фотография того самого Чарльза, который изготовил маску, украшающую в данный момент мою физиономию.
Я рассмотрел фотографию, потом обратился к подписи под ней:
«ЧАРЛЬЗ ДЮВАЙН. Мастер грима Голливуда. САМОУБИЙСТВО».
Чарльз Дювайн, писал репортер, отсутствовал два месяца. Считали, что он уехал отдыхать на Мартинику. Он вернулся в свою фешенебельную квартиру в пентхаусе небоскреба в Санта-Барбаре два дня назад. Начальник охраны сказал, что, как ему показалось, мистер Дювайн был в подавленном состоянии, сильно нервничал. На следующее утро начальник охраны, совершая обычный обход, обнаружил тело мистера Дювайна, который выбросился из окна своей террасы. Полиция установила, что это было самоубийство.
Я закрыл глаза, газета выпала из моих дрожащих пальцев.
Ларри Эдвардс, который мог заговорить, погиб из-за неисправности тормозов. А теперь Чарльз Дювайн, который превратил меня в Джона Меррилла Фергюсона и который тоже мог заговорить, покончил с собой.
Холодный, какой-то влажный страх вцепился в меня. Даже не влажный, а липкий…
И тут я понял жуткую правду о своем собственном положении.
Когда я выполню свою задачу, я тоже перестану жить.
Совершенно ясно, что Фергюсон и Дюрант не могут разрешить мне остаться в живых, опасаясь разоблачения. И они отдадут приказ ликвидировать меня, как это уже сделали с Ларри Эдвардсом и Чарльзом Дювайном.
Я так перепугался, что меня затошнило. Холодный пот заструился по спине, лицо взмокло под маской.
– Еще немножко бренди?
Сексуальная стюардесса стояла возле меня.
Из-за маски она не могла заметить, как я был напуган.
Бренди? Да, он мне был нужен…
– Да, благодарю вас.
Она поставила возле меня высокий бокал, сужающийся кверху и наполовину наполненный бренди.
– Если бы вы захотели поспать, сэр, – сказала она, – ваша комната готова. Мы приземлимся только через пять часов.
– Пожалуй, мне это не помешает, – сказал я, поднимаясь.
Маска стала невыносимой, мне необходимо было ее скинуть.
Девушка взяла бокал и прошла мимо Дюранта к двери.
– Пойду подремлю, Джо, – сказал я мрачно, когда Дюрант поднял голову.
Я видел, что Маззо вскочил с места, но Дюрант покачал головой, и Маззо снова сел.
Я прошел следом за девушкой в небольшое помещение, где имелись кровать и встроенный шкафчик. Из него дверь вела в ванную.
Блондинка поставила бокал на ночной столик и улыбнулась мне.
– Желаете еще что-нибудь, мистер Фергюсон? Еще пару часов я свободна, – сообщила она проникновенным голосом.
Если бы я не был так напуган и не мечтал сорвать проклятую маску, она бы меня соблазнила.
– Сейчас больше ничего, благодарю вас!
– Зовите меня Фебой, мистер Фергюсон, – сказала она. – Я полностью к вашим услугам.
Немного помешкав, она разочарованно улыбнулась и вышла из комнатушки, прикрыв за собой дверь.
Я закрыл дверь на задвижку, прошел в ванную и осторожно стянул маску. Положив ее в карман, я принялся разглядывать свою физиономию в зеркале.
Казался ли я развалиной? Да, несомненно. Это был Джерри Стивенс, опустошенный и перепуганный недоумок с белым от страха лицом, на лбу капли пота, уголки рта подергивались. Полная противоположность тому, что я видел совсем недавно: самоуверенный, всесильный Джон Меррилл Фергюсон, который все же обладал чем-то таким, чего не было у меня.
Я умыл лицо и руки, вернулся в комнатушку, выпил почти весь бренди, после чего сел на кровать, пытаясь унять дрожь в трясущихся руках. Подумав, я допил до конца все, что было в бокале.
Через несколько минут бренди начал давать о себе знать. Мое сердце перестало болезненно сжиматься, я закурил.
Думал я о Чарльзе Дювайне. По всей вероятности, пара негодяев, если не один Маззо, ожидали его на террасе квартиры. Укол иглой – и вниз…
Я задрожал.
Такое вполне могло случиться и со мной, и обязательно случится, когда Дюрант перестанет во мне нуждаться. Ну что же, во всяком случае, я знаю, что меня ждет!
Дюрант сказал, что мне нужно будет играть роль Фергюсона в течение месяца, возможно, чуть дольше. Таким образом, я находился в безопасности как минимум еще тридцать дней. Ну, а за тридцать дней я непременно отыщу возможность выбраться из этого кошмара.
Я начал справляться со своим страхом.
Тридцать дней!
Многое может случиться за такое время… Я предупрежден. Должен наступить момент, когда мне удастся улизнуть. Я пойду в полицию, и они обеспечат мне защиту. У меня же множество доказательств. Я предъявлю им маску. Я заставлю их проверить Чейзовский национальный банк в отношении тех денег, которые платили мне. Пускай спросят Лу Прентца. Он подтвердит, что меня нанял Дюрант.
Мне стало легче. Возможно, это две большие порции бренди вселили в меня некоторую уверенность.
И тут я услышал слабый звук, от которого снова екнуло мое сердце. Посмотрев на дверь, я увидел, что ручка поворачивается, но задвижка не позволила двери отвориться.
– Все о'кей, мистер Фергюсон? – прошептал Маззо.
Бренди заставил меня воскликнуть:
– Вали отсюда! Я хочу спать!
– О'кей, мистер Фергюсон.
Я сидел, окаменев и не сводя глаз с дверной ручки. Она еще пару раз подвигалась вверх и вниз, затем замерла.
Сидя на кровати и глядя на дверную ручку, я понял, что чувствует кролик, попавший в ловушку.
Меня разбудил осторожный стук в дверь.
– Мистер Фергюсон, пожалуйста… Мы прилетаем через час.
– Благодарю вас, – сказал я и посмотрел на часы. Было 23.30.
Я не помнил, как заснул, зато ясно представлял, как недавно терзался своими страхами. Бренди все же оказался чудодейственным средством!
Я помылся и побрился, глядя в зеркало на свое бледное лицо, затем натянул маску, прикрепил брови и усы.
Отступив назад, я оглядел себя в зеркале. На меня смотрел Джон Меррилл Фергюсон. При виде его стали исчезать мои страхи.
Никто не может убить Джона Меррилла Фергюсона! Это сам он мог убивать таких людей, как Ларри Эдвардс и Чарльз Дювайн, но он был слишком могуществен, чтобы кто-то поднял руку на него.
Эти детские рассуждения помогли мне восстановить уверенность. Одевшись, я уверил себя, что смог бы справиться с подобной ситуацией, пока на мне будет маска Джона Меррилла Фергюсона.
Я отворил дверь и вышел в главный салон.
Дюрант все еще сидел за письменным столом, продолжая читать газеты. Маззо пил кофе.
– Все еще работаете, Джо, – сказал я самым сердечным тоном и хлопнул его по плечу. – Вы переутомляетесь!
Не посмотрев на его реакцию, я подошел к шезлонгу и уселся в него, не сомневаясь, что Маззо с изумлением смотрит на меня.
Ко мне подошла Феба.
– Кофе, мистер Фергюсон? – спросила она.
– Точно… Благодарю!
К тому времени, как я допил кофе и выкурил сигарету, самолет начал описывать круги над аэропортом Майами.
Дюрант подошел ко мне.
– Мы полетим прямиком в резиденцию на вертолете, – сказал он. – Там снова будет пресса, но им не разрешат приблизиться к вам. Вас эскортируют до вертолета. – Он помолчал и бросил на меня яростный взгляд. – Я не хочу никаких театральных номеров от вас, ясно?
– Конечно, Джо… Все, что вы прикажете…
Красные пятна, выступившие у него на лице, показали, что ему ненавистно имя «Джо», которое произношу я, но он понимает, что ничего не может поделать.
Вошла Феба в своей форменной шапочке и попросила нас пристегнуть ремни, так как мы начинаем снижаться.
А через пять минут мы сели в каком-то неприметном уголке аэродрома Майами.
Нас ожидали. Выглянув в иллюминатор, я насчитал пятнадцать дюжих телохранителей, которые устроили внушительное оцепление у подножия трапа. На почтительном расстоянии под светом фонарей грудилась толпа репортеров, удерживаемая барьером. Я снова почувствовал невероятное возбуждение. Все эти люди жаждали увидеть меня, надеялись услышать хоть пару слов от меня, Джона Меррилла Фергюсона.
